Средний город никогда не спал. Да и как он мог спать, зная, что здесь же находится улица Целомудрия с лучшими в мире увеселительными заведениями, от самых утонченно-развратных, завсегдатаями которых были любители изысканных утех с толстыми кошельками, до таких, где не стыдно появиться приличной девушке? Фонтаны и тенистые аллеи, парки статуй и висячие сады одевали все это царственным очарованием. По реке скользили украшенные гирляндами цветов лодки; ночью на них зажигались десятки фонарей, и река казалась объятой пламенем.
Переехав мост через канал, путник оказывался перед главным рынком – тоже в некотором роде сердце города, не менее важное, чем его центральная часть. Ночью здесь царила тишина. Ряды спящих палаток и опустевшие навесы после ярких огней и веселья казались особенно тихими. За рынком начинался собственно Арш – его фабрики и мастерские, его кузницы, его заводы, где производилось все от кирпича до тончайшей бумаги, от оружия и колесниц до изысканнейшего посудного стекла. На крупных заводах одновременно трудились сотни рабочих. Небольшие мастерские умещались под одной крышей с магазинами и домами своих владельцев. На эту часть города приходилась большая часть магазинов и лавок, здесь же держали свои конторы ростовщики и нотариусы.
Здесь тоже хватало увеселительных заведений, в том числе и вполне пристойных, где можно было отдохнуть и местному жителю, и сошедшему с корабля иностранцу; для последних в этой части горда имелось целых три гостиницы. Здесь была судостроительная верфь и причал, отсюда корабли с товарами уходили вниз по течению, вдоль собственных земель Арша и морским путем в Эссард, сюда же они возвращались, груженые тканями, винами и металлами Эссарда. С севера, от истоков Ксара, шли баржи с лесом и строительным камнем.
Жителями этой части города были в основном Свободные, хотя и многие члены младших семей Высшего сословия, заведя себе дело, не брезговали поселиться здесь, поближе к новостям, сделкам и деньгам.
Дорога к Синему кварталу шла прямо вдоль реки, минуя верфь, огибая священные рощи вокруг трех храмов Сестры. Эти храмы, предназначенные для Бездомных и рабов, были единственным местом, где Высшие жители Арша служили низшим, где женщины – служительницы Сестры из Белых домов утешали, лечили и кормили всех, кто в этом нуждался, независимо от происхождения, потому что милосердная богиня добра даже к самым недостойным из своих детей.
По другую сторону реки, достаточно широкой, чтобы ветер не доносил запахи и звуки, лежали кварталы Бездомных. Ряд мостов соединял их с городом.
Там было темно и тихо. Низшему сословию не свойственны ночные развлечения. Их день начинается с работы и работой заканчивается; удовольствия, которых они способны желать, примитивны – почти все они удовлетворяются в стенах питейных заведений и публичных домов, содержащихся за счет городской казны. К полуночи их кварталы затихают, чтобы на рассвете, прежде, чем в городе пропоют рога, уже подняться, наполниться шумом, беготней полуголой ребятни, женской суетой и грубыми мужскими голосами. Другой мир, такой близкий и в то же время совершенно чуждый всему, что знала и понимала Иарра.
Дорога теперь была неровной, в выбоинах и кочках. Колесница пошла медленнее. Переезжая очередной мост, Иарра едва удерживалась, чтобы не попросить Укки подогнать лошадей – в такой темноте это было бы самоубийством. Непонятные страхи ее деда, страхи, которые, как оказалось, вполне разделял энс Карана, еще вполне молодой и слишком умный, чтобы подозревать его в старческих фантазиях, против воли владели ее мыслями. Неужели это все правда?
Она поморщилась и замотала головой: ну уж нет! Хватит с них войны и Бессмертных, Эннуг бы их побрал! Неприятности должны приходить по одной, в худшем случае – по две. Остальные пускай ждут своей очереди.
Темная вода маслянисто блестела, отражая нависшее над городом звездное небо. Повернув голову, Иарра мысленно нарисовала дорожку от звезды к звезде – от плеча Брата к его локтю, к руке, державшей глиняную таблицу с начертанным на ней законом мироустройства. Второй таблицы у созвездия не было. Любой ребенок из Бездомных ответил бы, почему: все внимание Брата доставалось лишь людям высших сословий, тем, кто родился под сенью одного из Домов и Свободным. До Бездомных и рабов ему дела не было, они жили и умирали в темноте и отчаянии, пока однажды божественная Сестра не сжалилась над ними. Она обманом похитила у Брата одну из таблиц и принесла ее обездоленным, чтобы и них тоже появился закон, вера и утешение. С тех пор в великом городе Арше стоят храмы Брата и Сестры и каждый может найти отраду в соответствии со своим положением.
Знающие люди сказали бы, что история эта лжива и никакого разлада в божественном семействе никогда не было. Что храмы Сестры и милосердие ее служительниц нужны лишь для того, чтобы держать в повиновении низшие сословия, чтобы отчаяние их ничтожных жизней выливалось в молитвы, а не в бунты. Чтобы проповеди учили их видеть в своем унижении исполнение высшей воли и надеяться на посмертное воздаяние в царстве Эннуга, где приготовлено особое место для всех, кому в жизни довелось страдать.
Иарра вообразила насмешливый дедовский оскал и сама невольно усмехнулась. Старый кощунник, бывая в особенно дурном настроении, доходил до того, что называл выдумкой самих богов и идиотами – всех, кто в них верит. Но это было уже слишком. Она никогда в жизни не повторила бы этого вслух.
Изменившийся звук под колесами подсказал, что они снова проезжают мост. Иарра повернула голову и вздрогнула от испуга: не меньше десятка человеческих фигур вынырнули из темноты и мчались наперерез колеснице. Укки тревожно вскрикнул и взмахнул хлыстом, но было уже поздно: в них сразу с трех сторон летели камни.
Лошади шарахнулись, повозка упала на бок. Иарре удалось сразу вскочить на ноги. Она отпрыгнула в сторону, оглянулась и увидела, как две перепуганные лошади тащат вперед третью, как та ржет и отчаянно пытается подняться. Опрокинутая повозка мешала ей. Укки без движения лежал на земле. Иарра скорее догадалась, чем увидела, что вокруг его головы расплывается темное пятно крови.
Метко запущенный камень ударил ее в ключицу. Иарра пошатнулась, хотела бежать, но нападавшие были уже рядом. Кто-то поставил ей подножку, и она упала – неловко, на спину. Задохнулась от боли, ничего не понимая, с ужасом глядя на силуэты нависших над нею в темноте людей. Попыталась встать, но чья-то босая нога наступила ей на грудь и прижала к земле.
– Женщина! – сказал голос.
Ему ответили резким, дерганым смехом. Иарра подавилась страхом, сообразив: они нарочно раззадоривают себя, они понимают, что делают и знают, что им уже нечего терять.
– Энская сука! Вот повезло!
– Кто первый? Ты, Ринш? А то давай я!
– Жди своей очереди! Держите ее!
Иарра отбивалась, извиваясь всем телом и мотая головой, но ее руки и плечи придавили к земле, а подол платья задрали до самой шеи. Такого ужаса ей не могло присниться ни в одном кошмаре. Страх и отвращение почти лишили ее рассудка, превратив в мычащее и плачущее животное. Нет, нет, нет, пожалуйста!
Но, когда на нее навалилось тяжелое тело и в рот ударил запах пивного дыхания, приступ тошноты вдруг вернул ей сознание. Из всех мыслей в голове осталась только одна – про деда.
Она могла стать жертвой нападения, быть изнасилованной и погибнуть от рук Бездомных, но разочаровать энса Адая – невозможно, будь ты хоть даже самый мертвый труп. А при ней ведь, прямо сейчас, его жезл! Иарра завизжала изо всех сил. Это подействовало всего на секунду, державшие ее ослабили хватку, оглядываясь, не явится ли кто на помощь их жертве. Она вывернулась и вцепилась зубами в чью-то волосатую руку. Раздались проклятия. Иарру ударили в лицо, но ей удалось на мгновение освободить руку и замахнуться, стараясь попасть жезлом в насильника.
Получилось, не получилось? Она не поняла. Ее снова держали и снова били. Потом кто-то раздвинул ей ноги, и Иарра снова закричала, на этот раз от ужаса. Боги, если они на самом деле не выдумка, должны были позволить ей умереть прежде, чем это произойдет.
Она не знала, что у нее получилось, пока неудавшийся насильник не забился, как в приступе падучей. Из его рта вместе с хрипом полетела пена, забрызгала ей лицо. Один из тех, кто держал Иарру, отскочил, другие ослабили хватку.
– Ринш? Ринш, ты что?!
– Он умирает!
– Он его убила! Энская сука!
Яд аргальской травяной змеи, выпаренный и сгущенный в лаборатории, не просто убивает – он убивает мучительно. Энсов жезл не подвел. Крохотный механизм, вершина искусства Синих мастеров, специально настроенный так, чтобы срабатывать только при ударе, правильно понял ее бессильный замах. Из змеиного хвоста вылетел тонкий, тоньше кактусовой иглы, ядовитый шип и вонзился в тело Ринша. Спасти его теперь не смог бы никто. Он извивался и бился так, что конечности вырывались из суставов, заходился хрипом, из-за чего его испуганные подельники отодвигались все дальше. Иарру больше не держали, она отчаянно пыталась выбраться из-под содрогающегося тела. Из громких криков и ругательств ничего нельзя было понять.
