– Старых работников в город не отпускать… – предупредил осторожный воевода. Мало ли… Слово лишнее сболтнут. Первонег, чай, тоже своих «ползунов» к нам шлёт.
– Куда ж их? – спросил посадник Ворошила.
– Сажайте в сани, и прямиком в крепостицу Всячинское болото. Там отсидятся. Вместе с полками. Я распоряжусь. Их там примут.
Это сильного возражения не вызвало. Горожане не привыкли вмешиваться в дела, если ими командуют люди ратные. Надо, значит, надо!
– Отправим! Не из Славена. На льду встретим, и отправим.
– Отправлять придётся не сразу всех. Смену будем вести по паре, по тройке, чтоб сразу заметно не было.
– Сани на льду держать будем. Не провалятся, чать, – решил Ворошила.
– Тогда – готовьтесь вы, а к утру и мы будем готовы…
* * *
Пока в Русе готовились к утру, заботясь о том, чтобы всё успеть сделать затемно, и не затягивать надолго то, что необходимо завершить срочно, утро одинаково приближалось и к тем, кто был в городе, и к тем, кто был в дороге.
Чернявый и черноусый дружинник Белоус из молодого полка княжича Вадимира сначала сильно смутился, когда его пересадили со статного, хотя и тяжеловатого собственного коня на низкорослую хозарскую лошадку, но, поскольку эта лошадка была из-под княжича, воспротивиться не посмел. А уже в пути понял, насколько он выиграл от такой замены. Лошадка не скакала, а стелилась над дорогой такой ровной, быстрой и безостановочной рысью, на которую не были способны другие кони княжеской сотни. При внешней диковатости, она вовсе не оказалась дикой, и даже наоборот, отличалась большей послушностью. А в выносливости, казалось, и сравнивать такую лошадь не с кем. Белоус был выбран сотником Благотой не из-за каких-то боевых качеств, а только из-за хорошей ориентации и знания местных дорог. Впрочем, от гонца требовалось в основном это. И Белоус сразу же оправдал доверие, свернув с дороги на тропу, потому что знал, что эта тропа не оборвётся возле какой-то захудалой деревеньки из пяти землянок, а выведет его через такую деревеньку на другую, более короткую, хотя и менее уезженную дорогу. Правда, эта дорога на небольшом участке близко сходится с основной. Но, правильно рассчитав время, Белоус выехал на опасный участок тогда, когда на окрестности уже плотно легла темнота, и при этом луна и звёзды ещё не поспешили занять своё обычное место на небосклоне. А там уже, слыша лязганье доспехов большого отряда совсем неподалёку, Белоус погнал свою лохматую лошадку так, что пар уже валил не только от неё, а и от всадника. И уже через непродолжительное время шум от передвижения варягов-русов стал стихать, а вскоре и вовсе остался далеко позади.
Но и дальше Белоус лошадь жалеть не стал, даже памятуя, что ему ещё ехать и ехать до Славена. Силы ещё могут пригодиться, но потерянное время может стоить куда как больше затраченных сил. И потому бокам лошадки основательно доставалось от пяток гонца.
Дружинник не удивился, что так быстро обогнал большой варяжский отряд, который при встрече с сотней княжича Вадимира заметно торопился. Варягов обманули, и они решили, что теперь им уже некуда спешить. И потому темп передвижения резко снизили. Это словенам только на руку. Значит, есть дополнительное время, чтобы подготовиться к обороне…
Дружинника Волынца воевода Славер, как и Белоуса сотник Благота, тоже выбрал не за ратные заслуги, а за умение и возможность быстро передвигаться, и вообще за умную и хитрую, пронырливую натуру. Но доверие каждый раз следовало оправдывать, чтобы тебе доверяли снова. И Волынец, хотя и знал, что со стороны будет некому оценить его таланты, всё же надежды Славера рушить не хотел. И в скорый галоп пустил коня сразу за городскими воротами. Застоявшемуся в конюшне Ветру такая сумасшедшая скачка была только в удовольствие, и тонкие ноги стремительно мелькали над заснеженной дорогой, казалось, почти не касаясь её. За такую поступь другие варяги и окрестили Ветра летающим. Сам Волынец легко ориентировался в пути, даже выехав в темноте, и в темноте минуя множество перекрёстков. Дороги местные он знал неплохо, хотя последние годы провёл вдалеке. И хорошо понимал, что зимой дорогу прокладывают обычно там, где была дорога летняя, если дело не касается льда больших пространств. Это на Ильмень-море можно было бы ехать там, где нравится, или вдоль по Ловати, вдоль по Волхову так же… А все наземные дороги бывают, как правило, ограничены природой – горами, лесами, оврагами и болотами. И именно потому имеют обыкновение, словно реки и речки, петлять, а не вести человека напрямую к месту назначения.
Волынец выбрал путь самый короткий, поскольку воевода сказал, что рать Даляты тоже должны идти коротким путём. И не беда, что выбранная дорога считалась словенской, а не общей. Откуда на ней взяться словенам в такую пору – ночь, темень… Да и встретятся словенские дозоры, трудно разве сказать, что сам словенин, и послан с поручением воеводой Первонегом! Внешне жителя Славена от жителя Русы отличить трудно, пока он сам себя не назовёт. Да и говор у них схож. Только когда дружина строем идёт, можно понять, потому что словене ходят строем более узким, варяги в ряд выстраивают большее количество конников. Да и то это происходит не всегда, и дружина дружине бывает рознь. Потому и можно, смотря по обстоятельствам, выдать себя за кого угодно. Уж что-что, а язык у Волынца подвешен ладно, за словом никогда в дальние края не ездит, да и соображение работает. Это и воевода Славер всегда оценивает, и потому использует дружинника там, где других использовать трудно. А если бьярминские дружины пойдут другой дорогой, недалёкой, более извилистой, зато и более широкой, их можно услышать издалека. А чтобы слышать, Волынец через какие-то промежутки времени подтягивал повод, останавливая Ветра, и заставляя его замереть. Прислушивался…
Торопливая скачка длилась уже много часов. Луна, перекатившись с одного края неба на другой, предвещала скорое наступление обычной предутренней темени. Конь Ветер, казалось, совершенно не чувствовал усталости. Да и всадник ещё не столько проскакал, чтобы ему требовался отдых. Но случилось так, что Волынец выбрал ту самую дорогу, которой решил воспользоваться гонец княжича Вадимира черноусый дружинник Белоус…
Белоус скакал монотонно и безостановочно. Обогнав дружины варягов, он уже ничего не опасался, и усердно молотил пятками рёбра лохматой лошади, которая и без того скакала, низким стелящимся ходом своим издали похожая на гигантского охотящегося волка. Время стоило дорого, и беречь лошадь, тем более, чужую, не стоило. Казалось, цель гораздо важнее, чем сохранение сил послушного животного.
А Волынец останавливался, чтобы услышать происходящее на дорогах окрест, боясь пропустить проход дружин Даляты, которые могли передвигаться и где-то в стороне. И потому услышал приближение Белоуса издали. Звуки не ввели варяга в заблуждение. Это не большие полки передвигаются. Это одинокий всадник стремительно преодолевает расстояния. Чтобы так гнать, надо иметь причину – или от кого-то убегать, или торопиться куда-то. А что за причина у неведомого всадника – это необходимо было выяснить, поскольку время встало военное, и каждая мелочь может сказаться на судьбе многих воев.
Волынец всегда сознавал свою ответственность.
Первым побуждением гонца было свернуть в сторону, преодолеть сугроб, который не мог стать преградой для такого коня, как Ветер, и спрятаться среди деревьев, чтобы издали, в месте, где дорога прямая, рассмотреть неведомого всадника. Благо, луна ещё не совсем спряталась, и дорогу освещает, отражаясь в чистом снегу. Но гонец Славера тут же сообразил, как мало ему даст такое разглядывание. Это разглядывание может понадобиться тому, кто прятаться желает, чтобы избежать встречи. Всегда есть надежда, что ночью, да ещё во время торопливой скачки, неведомый всадник не заметит свежего следа, идущего с дороги в сторону. Волынец же, напротив, прятаться не пожелал, понимая, что это может скакать разведчик или гонец от разведки словен, желающий предупредить воеводу Первонега о приближении грозной варяжской силы. Выполняя свою задачу, стоило выполнить в другую, может быть, более важную, потому что, даже если Волынец, избежав встречи, и предупредит Даляту, то Первонег получит предупреждение с другой стороны, и получится, что Волынец напрасно гнал Ветра…
Молодой варяг решительно доскакал почти до поворота дороги, там развернул коня поперёкпути, и приготовил лук. Пользоваться луком, как всякий дружинник, Волынец умел хорошо. Конечно, он не был стрельцом, и ему ни к чему был сложный и дорогой многослойный стрелецкий лук. Большинство дружинников обходились простыми и дешёвыми в изготовлении обычными луками[145]. Наложив на тетиву стрелу, варяг стал ждать.
