– Будем ждать утра, и… И готовиться к охоте… – сердито решил Годослав. – Пойдёмте в охотничий домик, проведаем Гайяну. Она кормит малышей, и ей завтра будет трудно бегать…
А в самом Славене и в Русе события тем временем начали принимать новый оборот и ускоряться незаметно для жителей. И в Славене, да и в Русе на них мало кто из людей несведущих и к самим событиям непричастных внимание обратил, хотя они уже означали, по сути своей, начало военных действий. Пока скрытое начало. Но всем воям было хорошо известно, что в большой войне побеждает не тот, кто умеет лихо воевать, и не знает страха смерти, а тот, кто умеет думать, и заранее к войне готовится.
Воевода Славер, после затянувшегося обеда у воеводы Первонега, вернулся в Русу уже в темноте, при начинающейся на льду Ильмень-моря метели, и сразу отправился в высокий терем к посаднику Ворошиле, потому что во всех местных делах рассчитывать мог больше всего на него, несмотря на то, что Ворошила не поддержал Славера на посадском совете. Большой терем посадника по вечернему времени смотрел на улицы уже закрытыми ставнями, и пришлось стучать, чтобы воеводу запустили за дворовую калитку. А потом, согреваясь подогретым хмельным мёдом в большой, но хорошо протопленной горнице, долго ждать самого Ворошилу, обычно отправляющегося ко сну рано.
Ворошила всё же вышел, и даже не проявил недовольства столь поздним визитом, хотя купец Смык и предупреждал Славера, что посадник не любит поздних гостей.
– Случилось что? – первым спросил Ворошила, и потрогал рукой изразцами покрытую боковую стенку горячей печи. Руку отдёрнул, почувствовав горячую поверхность.
– Случилось то, что я провёл время за обеденным столом с воеводой Первонегом…
– Он известен своим гостеприимством, – непонятно, то ли одобрил это, то ли не одобрил посадник. – Странно только, что ты тверёзый…
– Метелью на льду весь хмель выдуло. А вообще, я не тверёзый, а крепкий. Но не в том суть. До обеда мы с Первонегом важным делом занимались – осматривали стены Славена. Выискивали места, где стены дюже слабы, и их чинить стоит, чтоб враг в город ненароком не проник. Интересовался он, стало быть, моим мнением, и совета просил.
– Думаю, Первонег хорошего выбрал себе советчика, – улыбнулся Ворошила. – С нашим бы Блаженом он много не наездил, и дельного слова бы не услышал. И что ты там доброго увидел, воевода? Поведай…
– Я увидел, что приступом брать город трудно, осаду устраивать – ещё труднее и для городской казны накладнее стократ, да и войск только для обложения стен кругом следует иметь втрикрат более. А посадский совет так дело ведёт, что или от войны отказываться, или, если не отказываться, то осаду ставить на пару, знать, лет… Кто войско кормить-поить тут будет? Совет?
– Не продумали. И ты не подсказал.
– Я б и подсказал, да меня мало слушают. Тут Блажен всё решает. Как проснётся.
– Тоже верно. Но не гнать же заслуженного человека палками только потому, что он стар. Он слишком много в своё время для Русы сделал. К тому же, все мы старыми будем, коли боги до того дожить дозволят. След, наверное, и о себе тоже подумать, и традицию не заводить. Но ты, вижу, что-то никак предлагаешь?
– Я предлагаю совет больше не собирать, но дать мне возможность действовать самостоятельно, пока ещё время есть. Скоро его не будет, потому что воевода Первонег вой толковый, и ворота запрёт, и проверки чинить будет всякому входящему. Как только вблизи появятся мои полки из Бьярмии, сразу и начнётся. А это что значит? Это значит, что нам след гораздо раньше начинать. Готовиться необходимо, чтобы потом не гадать, что делать в первую очередь, и чего не сделали из того, что сделать было необходимо.
– Так ты велишь мне на себя ответ взять за всё? Эк тебя разгораздило до войны-то… Ну, говори, говори, что надумал… Ежели что дельное, я сам, не смотря на ночь, к князю пойду. Он хоть и спит много, однако же просыпается, когда след, и думать тоже умеет.
– Может, Здравеня пока трогать и не надо. Мне нужны все купцы, что лавки держат в Славене. Я их людей хочу на своих дружинников сменить, чтоб ворота в нужный момент открыли. Знаю, что Первонег присмотр за всеми русами учинит. Но я не велю пока своим полкам близко к тем самым воротам подходить. Не надо, чтоб словене их увидели.
– Когда полки прибудут?
– Князь Астарата заупрямиться не должен. Завтра к полудню жду. Но, ежели мы с тобой договоримся, я гонца отправлю, чтоб в круг пошли, и подальше в стороне встали, в наших землях, но так, чтоб в один переход на месте оказаться…
– Кто полки-то приведёт? Толковый вой?
– Воевода Далята от князя Астараты.
– Э-э-э… Не совсем то, что сейчас нам нужно. Мягок характером, в решениях рыхловат, но вообще-то толков, голова у него на месте. Этот, может, и поймёт, если ему все хорошенько втолковать, – Ворошила одобрительно крякнул, выпил кружку мёда, налитую воеводой для себя, и крякнул ещё раз. – А что купцов касаемо, сейчас же людей пошлю. Здесь собрать?
– Здесь. Через час будут?
– Будут.
– Тогда я гонцом к Даляте обеспокоюсь, и сюда вернусь…
* * *
Пока Боживой и Верещага торопливо седлали воеводе коня, только-только отошедшего от долгой скачки в мороз по льду Ильмень-моря, он услышал, как уже началась суета в посадническом тереме. За ставнями громко разговаривали, поднимались люди, чтобы отправиться по купеческим домам с приглашением. Но никто, даже пеший, торопящегося Славера не опередил, и он вместе со своими дружинниками и с купцом Смыком выехал за ворота, направляясь к большой избе, которую занимал неподалёку от речных городских ворот. Смыка, вообще-то, можно было бы и оставить у посадника дожидаться, когда других купцов соберут. Но Славер и в Русе ориентировался не лучше, чем в Славене, хотя Руса была чуть поменьше размерами, и потому желал иметь провожатого при себе.
Город уже спал спокойным сном уставшего за морозный день одушевлённого существа, каковым, по сути дела, и являлся. Городские улицы, мощёные брёвнами, в Русе так не чистили, как в Славене, и потому брёвна покрыло снегом, скрывающим топот копыт. Но скрип снега под копытами в ночной тишине тоже разносится далеко окрест. За всю дорогу к своей избе воевода не встретил ни одного человека, кроме городской стражи, проезжающей улицы дозором.
– Волынца мне найти, и быстрее… – распорядился воевода, едва въехав во двор.
– Только что здесь был, – отозвался дежурный десятник из охранной сотни, – в конюшню ходил. Сейчас сыщем…
Воевода прошёл в жарко натопленную избу, но не успел меховой плащ с кольчужки скинуть, как в дверь следом за ним вошёл молодой дружинник Волынец.
– Звал меня, воевода?
– Звал… – повернулся Славер на высокий голос молодого воя. – И спешно звал… Как там твой Ветер поживает? Летать не разучился?
– Летает… Пока ещё никто его, слава Перуну, не остановил…
Дружинник Волынец был славен не сам по себе, а своим конём Ветром, сравниться с которым в беге и выносливости не мог ни один конь во всём варяжском войске. Высокий, тонконогий, с длинным корпусом… Со стороны посмотреть, не скачет, а словно парит над землёй. И потому дружинника часто использовали в качестве гонца.
– А та стрела осенью?
Минувшей осенью при осаде крепостицы случайная стрела кого-то из словен застряла в ребре благородного животного. Об этом ранении знала вся дружина, и сочувствовала Волынцу не меньше, чем, если бы ранен был он сам. Ветра в дружине все знали и все любили, и встали бы при случае на его защиту так же, как встали бы на защиту своего князя.
– Ребро срослось. Не вспоминаем, чтоб не повторилось… Хорошо, стрела на излёте была…
Оба знали, что пущенная с близкого расстояния стрела способна коня навылет прошить.
– Значит, готовься в дорогу… Ближним путём из Бьярмии к нам идёт дружина воеводы Даляты. Завтра к обеду должны быть здесь. Тебе надо их встретить как можно дальше от Славена, и потому Ветра жалеть не будешь. Передашь, чтобы зашли в крепостицу Всячинское болото. Там крайняя наша крепостица, самая ближняя к Славену. Сколько за стенами поместится, пусть там стоят. Остальных в соседний бор отправить. Пусть ждут, и днём костров не жгут. Провиант в крепостицу посадник Ворошила отправит. Бедствовать не будут. Да и ждать долго не придётся. Всё запомнил?
Молодой гонец только озорно глазами блеснул:
– Что ж тут запоминать! Передам, воевода. Когда отправляться?
– Сейчас, сразу…
Дружинник поклонился, и вышел молча, привычный к такого рода поручениям…
* * *
Ещё днём воевода Славер почувствовал отношение к себе со стороны купца Смыка. Заинтересованное отношение, выливающееся в услужливость и готовность с охотою помогать во всём. Смык словно бы надежды на бьярминских варягов возлагал. Вернее, не просто на самих бьярминских варягов, а на успешный исход войны со словенами в целом. И тогда воевода сделал правильный вывод. А на сборище купцов, что держали в Славене лавки, Славен свои наблюдения проверил, и убедился, что был прав. Он нашёл себе верных помощников. У каждого из купцов-русов имелись свои собственные основания быть недовольными словенами. И каждый из них с согласием, если не с радостью, готов был сделать то, что задумал Славер. Разговор надолго не затянулся. Быстро подсчитали количество людей, которых можно было отправить из Славена, и вместо них поставить других, коих обязался к утру подготовить воевода. Конечно, самому Славеру хотелось бы заменить всех, но он нашёл доводы купцов, воспротивившихся этому, основательными. Дружинники, изображая из себя торговых людей, не смогут даже товар правильно показать. Значит, их могут заподозрить. Заподозрят одного руса, начнут проверять всех, и легко обнаружат подмену. Поэтому, в зависимости от величины лавки, купцы решили оставить где по одному, где по паре прежних работников. Так и надёжнее, и делу не в убыток.
