– Кровопийца, что ль? – переспросила бабка, изучая меня с недоверием.
– Еще какая, – Ли совершенно беззаботно продолжал прихлебывать суп, – да ты не переживай, она на диете.
– Чавось?
– Ест только демонов и оборотней, опаздывающих на занятия. Ее, собственно, для этого в Академию и приняли. Чтобы ученики не распоясывались.
Я закатила глаза и на этот раз прицельно попала куда надо. Ли скорчил обиженную мордаху, а бабка задумчиво покивала.
– А, ну это дело. А то молодежь нынче совсем от рук отбилась. Но ты их хоть, девонька, не насмерть?
– Нет, бабуль, – теперь мне уже было даже смешно. – Покусаю для острастки и отпускаю. Зато потом на уроке все как один!
Бабка одобрительно покивала и затянула историю, как в ее времена детей воспитывали хворостиной по оголенностям и что вообще-де телесные наказания душу облагораживают. Ли открыл рот, явно чтобы добавить что-то еще о моих обязанностях в Академии, но, получив очередной пинок, оправданный облагораживающими душу целями, вернулся к своей тарелке.
Через какое-то время, совершенно объевшись и радуясь тому, что рубаха благополучно скрывает раздувшийся живот, я начала озадачиваться, что мне делать дальше. Ливень продолжал барабанить по крыше с неутихающей силой, но и в гостях засиживаться дольше было бы, пожалуй, неприлично. Сомнения разрешила бабка, заметившая мои косые поглядывания на дверь.
– И не думай даже, девонька! Я тебя на улицу в такую дождину не пущу. Вы, маги, магичить знатно, конечно, можете, да вот только от простуды да воспалений вас потом нам же, травникам да целителям, и лечить. Завтра поутру распогодится – и пойдешь. Без тебя никто твоих учеников за ночь не съест.
– Без нее – никто, – рассмеялся Ли, подавился последним пирожком, и мы с бабкой от души поколотили его по спине.
– А я не стесню вас, бабуль? – спросила я больше для очистки совести.
– Меня – нет, – совершенно спокойно отозвалась баба Ная. – А Ли как-нибудь переживет. На печке места много. Не покусай только его, он мальчик хороший.
Я бросила косой взгляд на оборотня, и «хороший мальчик» плотоядно оскалился в отместку за все предыдущие телесные наказания.
– Кто еще кого покусает, – пробормотала я себе под нос.
Бабка нас покинула первой. Мы послушали, как она возится в своей комнатушке, укладываясь, что-то сама себе напоминает, составляет вслух список дел на завтра, как ворочается под скрип кровати. И когда ее шебуршения затихли, в комнате повисла неловкая тишина.
Ли нарушил ее первым. И я ожидала всего, что угодно, но не…
– Чур, я у стенки!
– Ха, – фыркнула я и запустила в него ослабленным арканом.
Такой подлянки оборотень от меня не ожидал, и за те мгновения, что у него ушли на скидывание заклинания, я успела вскарабкаться на печку, завернуться в цветастое лоскутное одеяло и притихнуть, повернувшись к теплому и ароматному дереву стены.
Половицы пару раз скрипнули под его шагами, и он завозился совсем рядом, укладываясь.
– Ну хоть одеялом-то поделись, – с такими жалостливыми интонациями ему можно было бы зарабатывать, выпрашивая подаяние у храмов Литы. Отказать бы точно никто не смог.
Я вздохнула и высвободила один край из-под своего объевшегося тела. Тут же широкая ладонь скользнула по моей талии, обнимая, и он прижался ко мне со спины.
Я на мгновение напряглась, не совсем понимая еще, как реагировать на подобное, но никаких дальнейших действий не последовало. Оборотень уткнулся носом в мою шею и замер, чуть щекоча кожу дыханием.
– Ли?.. – окликнула я, толком не понимая зачем.
– Ш-ш-ш-ш, – сердито шикнул на меня он. – Спи.
И я послушно закрыла глаза.
Правило 12
Никогда не оставлять в живых того, кто может тебя убить
Я проснулась от третьих петухов. За первые два концерта эти разноцветные задиристые твари успели основательно распеться и зарю встретили торжественным победным гимном, который, по мне, так должен был поднять на уши весь Эскалиол. Однако я оказалась единственным ценителем петушиного концерта, даже Ли, и тот продолжал преспокойно спать, жарко дыша мне в волосы. Позы за ночь мы так и не поменяли.
Это казалось так странно. Так невероятно. И так приятно.
Я даже на какое-то мгновение зажмурилась и себя ущипнула, настолько все произошедшее казалось сейчас, поутру, нереальным. Но ничего не изменилось. Все та же стенка, все та же печка, все тот же Ли за моей спиной.
Впрочем, петухи в одном были правы. Не стоит забывать о других не менее важных вещах. Мои занятия в Академии еще никто не отменял, а времени мне как раз хватит, чтобы до нее добраться и сделать вид, что ничего не произошло. А еще постараться не придушить Мефисто.
Как бы только отсюда выбраться…
Стоило мне завозиться, как Ли сонно что-то пробормотал и только крепче меня прижал. Я вздохнула, возвела глаза к потолку, испрашивая прощения у Литы, и ласково ткнула его локтем в живот. Оборотень ойкнул и проснулся. Он перекатился на спину, давая мне возможность развернуться, и на меня уставились сонно хлопающие разноцветные глаза.
– Мне надо идти, – объявила я как можно более строго.
Строгость, как всегда, не произвела на него никакого впечатления. Ли повернулся на другой бок и накрылся одеялом, полностью перегораживая мне спуск с печки.
– Правда надо, – жалобно хныкнула я. – У меня скоро урок.
Этот вредина даже не пошевелился. Я положила голову на его плечо, вглядываясь в черты лица. Затем протянула руку и отвела, как всегда, падающие на рисунок волосы. Едва касаясь кожи, провела по линии «взросление», завершающейся резким, прерывающим ее штрихом. А вот эти две полоски превращают «правообладание» в «изгнание». «Убийца». «Обманувший доверие». Трагедия в нескольких закорючках. Интересно, каково ему смотреться в зеркало?
– Ты первая. – Он заговорил совершенно внезапно, так что от неожиданности я даже отдернула руку. – Кто все понял. Я всегда так боялся, что кто-то, лишь взглянув на меня, узнает все. Но за все это время… ты оказалась первой.
– Это жестоко. – Я поспешно взъерошила его волосы, вновь закрывая линии клейма.
– У них было на это право, – бесцветно отозвался Ли, садясь, так что мы оказались на расстоянии пары ладоней друг от друга. – Не уходи.
– Я должна, – почти взмолилась я. – Мы еще не доказали вину Саольского. И не вытурили Феля из Академии. И не вернули туда тебя. А эти оболтусы с седьмого курса так и не освоили до конца невидимость, и вообще…
Ли улыбнулся и не дал мне продолжить. Вот только…
Хриссовы петухи!!!
Кое-как выкрутившись из объятий, я соскочила с печки и, похватав развешанную возле нее для просушки одежду, спряталась за угол, чтобы сменить, наконец, бабкину рубаху.
– И не подглядывай! – на всякий случай буркнула я затаившемуся Ли.
– Что я там не видел? – лениво донеслось сверху. – Кстати, у тебя совершенно прелестная россыпь родинок под правой лопаткой.
Все-таки подсматривал тогда в лесу! Поганец!
Стоило мне натянуть тунику, как оборотень тут же спрыгнул с печи и со вкусом потянулся всем телом. Я против воли скользнула взглядом по широкой груди, по рельефному животу, по татуировке, теряющейся за поясом…
– И не подглядывай! – с ухмылкой оскорбился оборотень и прикрылся рубашкой, словно застуканная при купании в речке девица.
Я покачала головой. Мальчишка. Сумасшедший, невероятно обаятельный и до невозможности любимый мальчишка. Я поймала себя на мысли, что нестерпимо снова хочу его поцеловать. Просто броситься на шею и…
А собственно, почему нет?
Если Ли и удивился, когда я стремительно пересекла комнату и решительно притянула его к своим губам, то виду не подал. Он мгновенно перестал кривляться, выпустил рубашку и стиснул меня в объятиях, отрывая от пола.
– Давно бы так, – стоило мне отстраниться, чтобы восстановить дыхание, на его лице вновь нарисовалась привычная насмешка.
– А тебе бы все и сразу! – Я чмокнула его в кончик носа. – Все, отпускай, мне пора. Передавай привет и спасибо бабе Нае.
Оборотень тяжко вздохнул, опустил меня на землю, закончил одеваться и вперед меня направился к выходу.
– Провожу, – пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд.
После дождя, который лил не переставая всю ночь, город сиял чистотой. Листва глянцево блестела в солнечных лучах, воробьи плескались в лужах, Ли щурился спросонья, крепко сжимая мою ладонь. Это было что-то нереальное. Прекрасное.
Ничем не замутненное счастье.
До Академии мы дошли фактически молча. Так неожиданно сказанные вчера самые важные слова слегка выбили из колеи. Нет, не то чтобы мы не знали, о чем теперь друг с другом разговаривать. Просто… хотелось продлить, запечатлеть тот миг, когда все изменилось, не нарушая его обыденными вопросами и неизбежно всплывающими из них проблемами. Но уже на подходе к площади я все-таки спросила:
– Что ты собираешься делать дальше?
