Тихий звук. На траву упали браслеты, оставленные Корой на память. Закрыв глаза, запрокинул голову и запел. Тонко, надрывно. Выплёскивая всё, что накопилось в душе, всё, что так отчаянно пытался сохранить… Последняя Песнь дракона… Дракон прощался с Равной, с небом. Чтобы больше уже никогда не взлететь.
Резкий порыв ветра. Сердце ощутимо кольнуло. А в затуманенном болью разуме блеснула одинокая мысль. Рагдэн. Сын. Мышонок… Сердце матери.
Оцепенение слетело. Встряхнувшись, поднялся, хотя каждое движение вызывало протест. Зверь требовал завершить церемонию. Но отцовский инстинкт и любовь к ребёнку пересилили. Нельзя уходить. Нужно вырастить, воспитать Дэни. Рассказать ему, как мама любила их обоих, какой она была. А там… Время покажет.
Не глядя по сторонам, побрёл к краю выжженных земель. На огонь я больше не смогу спокойно смотреть. Потому что не смогу вытравить из памяти картины этих мест. И унять боль, разъедающую изнутри, пустоту, затягивающую с головой.
Никто никогда не сможет занять место Коры в моём сердце. Никто…
Маленький мальчик сидел под кроватью. Обхватив себя руками, он раскачивался из стороны в сторону, периодически тихо всхлипывая. Закусив нижнюю губу, Рагдэн пытался сдержать накатывающую волнами истерику, вот только в голове билась лишь одна мысль – мамы больше нет.
Что-то влажное и тёплое потекло по щекам, но дракончик даже не заметил этого, просто не понял, погружённый в чёрную пучину боли, страха и непонимания. Как же так? Она обещала! Она обещала, что всё будет хорошо! Почему же сейчас он не чувствует её, не может позвать, не может коснуться?!
– Мама… Мама… – тихо бормотал мальчик, словно это могло помочь дозваться её, могло вернуть её.
Он помнил ту обжигающую волну боли, ненависти и безысходности, помнил сладкое чувство мести на языке, отголоски которых пришли от матери.
А дальше всё обрывалось, словно ничего и нет, словно её никогда не было. Но ведь это не так? Ведь она была!
– Мама…
Нет, папа обязательно вернёт её. Он ведь сможет, он же сильный, он же дракон! Он – Папа!
Скрип двери и тихие шаги, замершие перед кроватью, Рагдэн не заметил, погрузившись в тот хаос мыслей, образов и чувств, что царил в его душе и разуме. Он пытался выкарабкаться из этого водоворота, зацепиться за робкую надежду, что мама всё ещё рядом, но каждый раз срывался, натыкаясь на темноту и пустоту.
Тонкие, ласковые руки и знакомые тёмные глаза. Его вытянули из-под кровати, что стоило больших трудов, обняли и прижали к груди, осторожно гладя по взъерошенным волосам и что-то беззвучно шепча.
– Её больше нет… – отстранённо шепнул Рагдэн, окаменев в объятиях Саминэ.
Девочка вздохнула, только крепче прижав его к себе и стирая с его щёк что-то красное и тёплое. На мгновение глаза Саминэ сверкнули красным, но, тяжело сглотнув, она уткнулась носом в волосы мальчишки, раскачиваясь из стороны в сторону. Только так она могла хоть как-то поддержать ребёнка, сейчас такого одинокого, потерянного и лишённого прежнего яркого, наполняющего искристым счастьем света.
Уткнувшись носом в плечо девушки, Рагдэн закрыл глаза, пытаясь обуздать рвущиеся наружу чувства. Но ничего не вышло. Только жалобный, тонкий писк, лишь отдалённо похожий на последнюю песнь, раздался в тишине, наполнявшей комнату.
Саминэ тоже закрыла глаза, и не пытаясь сдержать текущие по щекам слёзы. Что именно она оплакивала? Смерть неизвестной женщины? Гибель матери? Наверное, она плакала о том кусочке настоящего света, что сейчас медленно угасал в хрупкой душе ребёнка, застывшего у неё на руках. Погасшего теперь уже навсегда.
На второй план отошли все посторонние мысли. Даже странная реакция на кровавые слёзы, стекающие по дрожащим пухлым щёчкам мальчика. Всё, что было сейчас важно, – это согреть холодного малыша, смотревшего на мир пустыми, чёрными, полными боли глазами.
«Я рядом… – Она постаралась передать как можно больше тепла, любви и сочувствия, нежно прижав его, укачивая и целуя в мокрые щёки, машинально слизывая алые капли. – Я всегда буду рядом, малыш…»
– Мама… Мама… Мама…
«Мама…»
Где-то на пределах Грани…
Цветок осыпался жёлтым песком в руке, собравшись маленькой горкой на потемневшей от времени столешнице. Мужчина не глядя смахнул его на пол, опираясь рукой о край стола. Сгорбившийся, с потемневшим и осунувшимся лицом, с волосами, собранными в идеально гладкий конский хвост, он ничем не напоминал того взъерошенного, вечно весёлого стихия, славившегося своей ленью.
Обстановка комнаты, такая привычная и уютная, стала плыть и меняться. Тёплые ноты в декоре сменились чёрным и белым, поделив помещение на две части. Как свет и тьма, как хаос и упорядоченность. Две противоположные части.
Вдох и медленный выдох. Снова поплыли очертания дома, словно он никак не мог решить, что выбрать, на чём остановиться. Или просто не желая этого, больше не желая видеть что-то постоянное в своей жизни. Слишком это всё хрупко… Недолговечно, как и всё в Аранелле.
– Не понимаю, – глухой, скрипучий голос, лишённый хоть каких-либо эмоций. – Ты же всегда возвращалась…
Тихий звук открывающейся двери. Переведя безумный тёмный взгляд на вошедшего, Хаос улыбнулся, растянув губы в дикой усмешке.
– Что случилось? – тихо спросила вошедшая женщина, нисколько не испугавшись непривычно взрослого, пугающего образа любимого мужчины.
– Я просил. Я умолял. – Хаос повернулся к ней спиной и уставился в окно. Скрестив руки на груди, он, не отрываясь, следил за плывущими очертаниями пейзажа снаружи. – Я предложил ей часть мира в обмен на то, чтобы она избавила её от этих мучений. Но нет. Гордость. Или гордыня. Да какая разница, что затуманило голову этой сучки?! Она всё равно отказалась, сказав, что так заложено Творцами и не мне, избалованному, самовлюблённому, напыщенному идиоту, менять течение процесса взросления её потомков! И к чему это привело?!
– Хаос, да объясни ты толком! Что случилось-то?!
– Корана. Перерождение прошло, я чувствую это, я знаю, что связи все оборвались… Но даже тогда я чувствовал её в этом мире, понимаешь?! Чувствовал! А сейчас…
– Что?!
– Ничего, милая… Ничего. И это заставляет меня задуматься о целесообразности дальнейшей жизни этих изживших себя тварей…
На лице мужчины мелькнуло диковатое выражение, замешенное на ненависти и ярости, сейчас сжигавших его. Да, Корана не была ни его творением, ни его ребёнком. Но она была его дочерью. Членом его семьи и воспитанницей. Кто-то допустил весьма существенную ошибку, решив, что он, Хаос, оставит такой шаг без ответа.
Женщина только беспомощно смотрела на безумно хихикающего мужчину с мерцающими чёрными глазами, периодически переводя взгляд на плывущую обстановку комнаты, менявшую свой облик всё быстрее и быстрее.
Вверх, вниз, в сторону. Плавные, медленные движения. Веера разрезают воздух в комнате, издавая едва уловимые вибрации. Тэссен послушно выписывал замысловатые фигуры острой как бритва кромкой.
Вдох-выдох. Вверх, вниз, в сторону. Всё что угодно, лишь бы не думать, не вспоминать, не видеть, не знать. Я отдала бы всё, что у меня есть, лишь бы эти картинки навсегда исчезли из моих воспоминаний. Но работа с сознанием никогда мне не удавалась, поэтому всё, что могла, – это спрятать видения в самый дальний уголок собственного разума.
Рука в сторону, мах ногой. Поворот вокруг своей оси, удержать равновесие любой ценой. Скользнуть вперёд, шпагат, прокрутить вееры и всё начать сначала.
Босой ногой зацепилась за край ковра и рухнула на него, успев сгруппироваться. Прижавшись щекой к мягкому ворсу, закрыла глаза, свернувшись в маленький клубок и обхватив себя руками. Невыносимо хотелось плакать, кричать и требовать у мира справедливости. Но её никогда не существовало в природе, и всё, что я могу сделать, – это подняться и начать свой танец с самого начала.
Медленно поднялась, с трудом выпрямив спину. Сглотнув, быстро вытерла глаза рукавом свободной рубашки, сжав зубы и не позволяя себе издать хоть какой-нибудь звук. Я не буду плакать, не буду плакать, не буду плакать… Ни за что не буду плакать.
Солёные капли чертили линии по щекам, падая на ковёр, оставляя влажные пятна на плотной ткани. В груди глухо отбивало удары сердце. Иногда я завидую тем, кто может ничего не чувствовать. Мне, увы, такой подарок не достался.
Расправила плечи. Сделала шаг вперёд. Поворот, крутануть вееры, ещё поворот. Шаг в сторону, шаг назад, мах ногой, поворот. Вееры разрезают воздух, оставляя после себя быстро исчезающий яркий отблеск – языки пламени, отражающиеся в металлических вставках тэссенов.
Тело механически выполняло привычные движения, составляя из бессвязных и примитивных жестов и выпадов сложный и красивый, опасно красивый танец, наполненный торжественной скорбью, окрасившей мою душу в тона цвета тёмно-изумрудной зелени. Ненавижу зелёный цвет, он навевает слишком много ненужных ассоциаций. Ещё одна часть воспоминаний, оставшаяся похороненной в глубине разума. Меня нельзя назвать бесчувственной или не умеющей ценить тех, кто рядом. Просто… Просто так было проще. Проще идти дальше с высоко поднятой головой, бережно охраняя драгоценные капли прошлого болезненными картинками, оставшимися со мной навсегда.
