– Не более, чем Бовиасу. Но Бовиас опаснее.
– Бовиас опаснее, потому что играет в тандеме с герцогиней. Потому что он силён, а она ни перед чем не остановится на пути к желаемому результату. И это все знают.
– Зачем же мне опасаться Тейира?
– Наверное, стоит обеспокоиться, чтоб им не принялся управлять кто-нибудь действительно опасный, – мягко улыбнулась принцесса. – Кто-то вроде её светлости хозяйки Овеяния. Кого Тейир может избрать себе в помощники?.. Нет, благодарю, вина больше не надо. И закусок тоже. Уберите. Я уезжаю.
– Возвращайся с большей армией, сестра. Ты будешь тут нужна.
– Станешь слушать моё мнение?
– Разве я уже не доказал это?
– Увы. Буду рада, если ты признаешь разумным моё предложение о коллегиальном управлении страной. А пока предпочитаю остаться в Лестнице. Торговые отношения с Опорным миром требуют строгого надзора. Меня здесь будет представлять Конгвер. Не против?
С чего же мне быть против, – согласился Аранеф, думая, что ему предоставляется шанс перетянуть младшего брата обратно на свою сторону. Конгвер может стать полезным союзником, и ещё станет. Он умеет приносить пользу, в отличие от остальных братьев, от которых толку мало или совсем нет, как от Тейира, например. Аранефа удивляло, почему сестра вообще заговорила именно об этом брате – раньше она на него обращала внимания меньше, чем на прислугу, подающую вино.
Тейир же сам, конечно, не склонен был принижать собственную значимость. Он был уверен, что знает себе цену, и эта цена была поистине запредельной. Сразу после ошеломляющего признания королевской вдовы на церемонии он подумал, что, кажется, настало время действовать, пока остальные его не опередили. Правда, и спешить он счёл излишним. Надо было показать всю свою величественность и неприступность. Лишь спустя четыре дня принц снизошёл до очередной встречи с Кавиром, который настойчиво просил её, ссылаясь на прежние договорённости. Встретились в угловой малой цитадели столицы, куда можно было проникнуть потихоньку, незаметно для наблюдателей со стороны.
Тейир старался держаться возможно более надменно. Даже отчасти самодовольно.
– Считаю, теперь бессмысленно говорить о каких- то договорённостях. Твоя проститутка-дочь опозорила твою семью, неужели ты думаешь, теперь на ней кто- нибудь женится?
– Подобные высказывания в адрес дамы не делают честь вашему воспитанию, принц.
– Попридержи язык, торгаш! Тебе бы вести себя потише. Думаю, у тебя ещё есть шанс вывернуться и спасти свою жалкую шкуру. Дважды говорить не стану, так что слушай внимательно. Ты предоставишь мне всё, что у тебя есть: армии, людей, деньги – и тогда я, может быть, попытаюсь тебя спасти от заслуженного наказания.
Мне кажется, вы слишком многим себя обременили, – мягко ответил Кавир. Он совершенно не обиделся на грубое обращение. Ещё с тех времён, когда, обучаясь азам торговли в отцовских лавках, мальчишка терпел наглое и вызывающее поведение покупателей, он усвоил, что слова – прах. Брань цепляется лишь к тому, кто это позволяет. Вести себя надо по- умному. Чем больше изощряется клиент, тем на большую сумму его следует раскрутить, тем сильнее объегорить, тем более залежалый и низкокачественный товар всучить по цене дорогого. Ведь изнывающий от самолюбования человек редко замечает ловушки у себя под ногами. – Каково моё положение? Я ведь взял столицу. Гвардия у меня в руках, и казна тоже, и Старшие коллегии. А что у вас? Вы – лишь один из принцев, у вас нет влияния, и положение ваше оставляет желать лучшего…
– Как ты смеешь со мной так говорить?!
–.Что может вывести вас на вершины власти? Только сильный союзник. Но зачем мне помогать вам, да ещё на таких невыгодных для меня условиях?
– Да на что ты вообще можешь рассчитывать?! – почти орал Тейир. Он хуже, чем любой из королевской семьи, умел себя контролировать и – самое главное – не понимал, зачем это вообще нужно. Ведь он – принц, а остальные так, они всё стерпят. – На что? Раньше мог надеяться, что пащенок твоей дочери окажется принцем, но я уверен, что ты с самого начала всё знал и сознательно ввёл королевское семейство в заблуждение. Уже за одно это ты достоин казни, и сам это знаешь!
– Отношения моей дочери и её супруга – не моё дело. Любому очевидно, что лезть в семейную жизнь государя я не мог. Так что вы зря пытаетесь меня запугать.
– Ты захватил столицу и пытался устроить переворот.
– Будьте уверены, принц, я ещё не пытался. – Кавир был сама любезность. И это осадило Тейира лучше, чем могли бы прямые угрозы. Он привык тушеваться перед сильными, уверенно действующими братьями, и тут стушевался по аналогии.
– Тебе нужен какой-то серьёзный предлог для того, чтоб продолжать свои действия, иначе как ты, плебей, объяснишь свои захватнические амбиции? Я знаю, тебе нужен кто-нибудь из королевской семьи, чтоб им прикрыться, свалить на него вину за всё, но я не позволю тебе собой воспользоваться. Да кто ещё из семьи вообще станет тебя слушать? Ни слова не успеешь сказать, как окажешься на верёвке.
– Зря вы считаете себя незаменимым, принц. – Сын короля презрительно усмехнулся, и торговец предпочёл объяснить. – Вы прекрасно знаете, что история помнит случаи, когда появлялись новые королевские династии.
– Что ты о себе вообразил?
– Я лишь объясняю.
– Что ты объясняешь, дурак? Пламя и магия миров подвластна только королевской семье. Без магии корона – только кусок золота, и тебе она не даст ничего. Каждая новая Династия была в родстве с предыдущей.
Власть даёт Пламя, а не кровь. Так и образовываются новые династии. В их жилах всегда текла лишь крохотная капля крови предыдущей, и родство было очень дальнее. Я помню об этом, странно, что вы – нет. – Кавир помолчал. – Но я не претендую на корону – до тех пор, пока меня к этому не вынудят. Я готов возвести на трон мужа своей дочери, отца своих будущих внуков. Так подумайте, принц, на что вам ещё рассчитывать, кроме моей поддержки? Хотите поискать лучшего союзника? Ищите. А нет, так договаривайтесь со мной. Так, как и подобает договариваться. Алкеда! Алкеда, подойди сюда.
Его дочь, приодетая и убранная так, что красота её заиграла с особенной силой, спустилась с галереи второго этажа, ступая величаво и изящно (а в действительности осторожно – после родов ещё больно было ходить по лестницам). На ней было надето столько драгоценностей, что хватило бы на покупку целого материка, а роскошь одежд отчасти затмевала великолепие дворца и казалась не совсем уместной в домашних условиях. С другой стороны, эта женщина когда- то была супругой короля и оставалась красавицей. Ей вполне подобала роскошь.
Она взглянула на Тейира с мягкой полуулыбкой, и он как-то сразу забыл, о чём только что вёл беседу. Ему почудился дразнящий аромат дамского будуара, потрескивание свечей, расставленных так, чтоб, светя, ничего не освещать, и скольжение шёлка по женскому бедру… Медленно… Томно…
– Аранефу было бы очень интересно послушать про ваши претензии на власть, – промямлил он, вспомнив, наконец, тему разговора и стоящую перед ним задачу.
– Вы никогда ему о них не расскажете.
– Это почему же?
– Вы же знаете сами.
Тейир знал, почему. Например, в этом случае придётся прямо признаться, что у него были какие-то отношения с Кавиром, встречи и разговоры. Подобное признание тут же подвигнет Аранефа на серьёзные меры, которых лучше б избежать. Да и какой смысл обвинять торговца в надеждах на трон – его и так будут пытаться уничтожить. Сам Кавир намекал и на многие другие причины, но принц предпочитал брать в оборот одну идею, чтоб не разбрасываться между несколькими… Были его привычке и другие объяснения, но зачем себя напрягать!
Он понимал, что так и останется подголоском старших братьев, они на него обращают меньше внимания, чем на пьяницу Гадара или мальчишку Хильдара. А чем он хуже остальных? Такой же принц, у него те же права и тот же шанс стать королём, если Пламени будет угодно. И если никто не сообразил использовать Кавира в своих интересах, то он умнее и имеет право на свой выигрыш. Он докажет судьбе, что может стать хорошим королём. Взгляд Тейира всё больше съезжал с отца на дочь, улыбающуюся по-прежнему таинственно и безучастно, и желание согласиться становилось больше с каждой минутой. Конечно, он не позволит собой воспользоваться. Он сам тут всеми воспользуется. Как-нибудь.
Жестом руки Кавир отпустил Алкеду, и та, поднявшись обратно на галерею, нашла в закоулке за колоннами Амтала, терпеливо её ждавшего. И прильнула к нему, а он с готовностью открыл ей объятия. Они самозабвенно целовались, презирая вероятность, что их могут увидеть, и то, что всего в сотне шагов от их сомнительного укрытия предприимчивый торговец снова вершил судьбу Алкеды, твёрдо уверенный, что мнение дочери в любом случае совпадёт с его собственным мнением.
Страсть, конечно, лишь сильнее разжигалась опасением быть застигнутыми. Не то чтобы кого-то из пары подобное опасение сильно смущало. Но нервы щекотало, конечно.
