– Уже все, мы достигли нужных нам соглашений, – касаясь губами завитков волос у висков, произнес герцог.
Оглянувшись, удивленно взглянула на супруга.
– Чистая победа, – улыбнувшись, прошептал он.
Невольно поежилась от его слов, затем поняла – не от слов. От чужого пристального взгляда. Вновь повернувшись к залу, заметила его высочество Генриха. Принц сидел в кресле у окна, рядом, словно невзначай, находилось двое черных магов. К слову, парик на монаршей особе сидел криво…
– Почему его высочество здесь? – полуобернувшись к его светлости, шепотом спросила я.
Дэсмонд обнял крепче, склонился к самому моему уху и прошептал:
– У него был выбор – отречься от любых притязаний на престол, либо… В любом случае послушник Генрих Амантианский выбрал первый вариант.
Отречение и постриг! О, Пресвятой! О, дева Эсмера! О…
– Предки, Дэсмонд, это слишком жестоко, – мой голос оставался тихим, но скрывать негодование я не стала.
– Нет, – холодно ответил лорд оттон Грэйд. – Жестоко было бы, если бы Тео согласился отдать брата мне. В пыточную. Часа на два.
Ярость ощущалась в каждом слове.
– Впрочем, – легкая полуулыбка коснулась губ герцога, – в случае побега Генриха именно это и произойдет, о чем будущий монах осведомлен.
Мне стало кристально ясно, что младший принц никогда не предпримет даже попытки к бегству из того каменного мешка, в который ему несомненно придется попасть.
– Дэсмонд, вы страшный человек, – выдохнула потрясенно.
– Не для тебя, мой ангел, – отозвался его светлость.
За себя я и не испытывала страха, но что касается окружающих…
– Что будет с матушкой Иолантой? – вопрос вырвался неожиданно даже для меня самой.
Усмехнувшись, герцог снизошел до ответа:
– Сменит монастырь.
От его слов повеяло холодом. Могильным холодом.
– Прижизненно? – замирая, спросила я.
– Посмертно, – проявил честность лорд оттон Грэйд. И добавил: – В отношении врагов жалость неуместна, Ари.
Закрыв глаза, я постаралась это принять. Принять и смириться. Но…
– Так нельзя, Дэсмонд, – дрожащим шепотом тихо произнесла.
Лорд оттон Грэйд промолчал.
Развернувшись в его объятиях, запрокинула голову, с мольбой вглядываясь в холодные черные глаза, и…
– Ваша светлость, – произнес кто-то совсем рядом.
Повернув голову, увидела одного из министров, который с поклоном протянул герцогу свернутый лист бумаги. Дэсмонд молча взял, развернул, прочел, после передал мне. В записке значилось:
«Не в курсе, о чем тебя просит твоя леди, но Иоланта подохнет, Дэс, и это не обсуждается. Она подохнет, как и планировали, либо я придушу тварь сам!»
Подпись «Тео».
– Что с ее высочеством? – отобрав у меня записку, герцог скомкал ее, и бумага обратилась пеплом на его ладони.
– Принцессе нездоровилось, – пробормотала я, – она говорила о том, что ей нужно в монастырь, пряталась от света, и ее руки были исцарапаны.
Лицо его светлости окаменело, черты заострились. Помолчав мгновение, лорд оттон Грэйд произнес:
– Хорошо, мой ангел, Иоланта будет жить.
И почему-то это прозвучало как приговор.
Но я не успела более произнести и слова – секретарь императора, поднявшись, отнес едва дописанный лист тисненой гербовой бумаги правителю. Анногриан, пробежав документ глазами, взял перо и размашисто поставил свою подпись. Затем, после тычка в плечо от одного из конвоирующих его магов, поднялся принц Генрих. Парик сполз по его голове, но никто не позволил себе и смешка. На негнущихся ногах его высочество подошел к столу, не сел, а скорее рухнул на стул, дрожащей рукой взял перо и тоже поставил подпись. Затем, уронив голову, остался сидеть на месте без единого движения. Документ отобрал секретарь и передал министрам. Еще три подписи. Затем лорд-распорядитель, выпрямившись, объявил:
– Да здравствует его величество император Теодор!
Все поднялись, кто стоял у стен, сделали шаг вперед, и в тронном зале прозвучало в едином порыве:
– Да здравствует его величество император Теодор!
Промолчали лишь несколько человек – я, новоиспеченный император, бывший принц Генрих и, казалось, безучастный ко всему прежний властитель Ранерии.
Вот так вершилась история.
Спустя час в столицу были введены преданные Теодору войска, которые быстро, профессионально и скоординированно избавили город от нежити. Как оказалось, больше всего от нашествия пострадали сами церковники – высланные навстречу умертвиям братья были растерзаны на глазах жителей, и их не спас даже святой сплав. Что лично для меня показалось странным, но на все вопросы лорд оттон Грэйд отвечал лишь загадочной улыбкой… Собственно, я и так поняла, что у герцога имелись способы воздействовать на порождение крови его предка. Жаль, церковь об этом не ведала.
На следующий день состоялась коронация его величества императора Теодора, за этим эпохальным событием последовали императорский бал и народные гуляния. Не могу сказать, что мой первый бал безумно порадовал – предвкушаемой мной в девичестве феерии поклонников, комплиментов и легкого флирта не случилось, все танцы я танцевала исключительно с его светлостью, а единственный решившийся на комплимент лорд исчез, и до конца бала я более не видела его. Впрочем, позднее также.
После бала лорд оттон Грэйд провел меня в наши комнаты, извинился и уехал, как мне доложили в компании его императорского величества. Узнав об этом, я решилась навестить ее величество императрицу, которая не присутствовала ни на коронации супруга, ни на торжествах.
К ее величеству меня пропустили беспрепятственно, статс-дама провела в спальню императрицы, и стоило мне войти, как присутствующие фрейлины присели в реверансе, затем торопливо вышли, оставляя нас наедине с леди.
Диана была бледна, руки ее оказались перебинтованными, но императрица тепло и радостно мне улыбнулась и, указав на край собственной постели, попросила:
– Присаживайтесь поближе, леди оттон Грэйд, я очень рада видеть вас.
– Добрый вечер, ваше величество, – произнесла я, не став отказываться и устраиваясь на краешке постели.
Императрица некоторое время рассматривала меня, затем, улыбнувшись, сказала:
– Ариэлла, надеюсь, вы позволите вас так называть?
– Конечно, ваше величество.
– Диана, – поправила она.
Несколько смущенно улыбнулась и задала неожиданный вопрос:
– Что происходит?
Изумленно взглянув на ее величество, я уточнила:
– А вы не знаете?
Нервно расправив складки на одеяле, Диана тихо призналась:
– Все, что мне известно – Тео аннулировал наш развод. – Она подняла на меня полные слез голубые глаза и прошептала: – Он так изменился. Стал мягче, терпимее, задает вопросы и дожидается ответов, не обрывая на полуслове.
Она судорожно вздохнула, сжала ткань пододеяльника, чем свела на нет все старания по разглаживанию ткани, вновь посмотрела на меня и вопросила:
– Весть о разводе прозвучала для вас дико?
Не став отвечать на этот вопрос, я сообщила:
– Император Анногриан отрекся от престола в пользу наследника.
На миг Диана прикрыла глаза и прошептала:
– Так, значит, сказанное вами «ваше величество» не было оговоркой?
– Нет.
Императрица откинулась на подушки и некоторое время лежала молча, отчаянно зажмурив глаза. Новость ее не обрадовала.
– Что с младшим принцем? – спросила Диана.
– Постриг в монастырь.
Тихий смех и вовсе невеселое:
– Там нечего было стричь!
Пауза и следующий вопрос:
– Императора казнили?
– Нет, – подумав, добавила: – Насколько мне известно.
Распахнув ресницы, Диана улыбнулась и прошептала:
– А известно вам, боюсь, крайне мало, – улыбка стала горькой. Затем императрица спросила: – Матушка Иоланта?
Честно призналась:
– Дэсмонд пообещал мне, что она останется жива. Но… есть опасения, что это вовсе не акт милосердия.
Диана судорожно вздохнула.
Затем взглянула на свои руки и прошептала:
– И все же я не понимаю, почему он аннулировал развод, которого так долго добивался.
Несмотря на воспитание, я впервые позволила себе вставить замечание, касающееся личной жизни посторонних мне людей, и произнесла:
– Потому что его величество испытывает к вам чувства, которые отчаянно пытается скрыть даже от самого себя.
Улыбнувшись мне, Диана не стала прятать ту робкую надежду, что поселилась в ее душе. Затем спросила:
– Что вам известно о придворных?
Я была вынуждена признать, что совершенно не владею какой-либо информацией о них. И тогда ее величество, устроившись комфортнее, начала рассказывать обо всех.
Мы провели за приятной беседой около двух часов, когда дверь в спальню распахнулась без стука и вошел его величество, а следом за ним его светлость. Теодор, кивнув стремительно поднявшейся мне, прошел к супруге, наклонился, упираясь руками в кровать, коснулся губами лба Дианы, затем, совершенно игнорируя мое присутствие, прижался к ее губам страстным поцелуем, отстранился и спросил:
