Ночью мне снились темные улицы, по которым я убегал от белых демонов. Чудовищные фигуры взмывали в небо, заслоняя яркую луну, и прыгали вниз, кроша лед где-то за моей спиной, а я несся по скользкой дорожке и чувствовал, как болит в паху, когда я то и дело пытаюсь удержать равновесие на пляшущих под ногами плитах. С каждой минутой, с каждым мигом демоны были все ближе. Затылок немел от ледяного дыхания преследователей, а я фанатично отсчитывал шаги, стараясь дышать на «раз-два-три». Долгий вдох, долгий выдох.
Когда я проснулся утром, вынырнув из объятий кошмаров, Фарри в комнатушке уже не было. Он отправился по своим делам, так и не посвятив меня в свои планы. Решив отложить рассказ о Джее, я тоже заспешил. Меня ждали корабли Содружества. Поставленная цель отвлекала от дурных мыслей. Сегодня я, вспоминая о том, что вчера ограбили моего приятеля, зло фыркал, прогоняя страхи и отчаяние. Мы со всем разберемся. У нас все получится.
Может быть, Эльм сжалится? Может быть, он поймет, что перегнул палку со своим выкупом, а?
Что-то мне подсказывало: этого не будет. Однако робкая надежда скулила где-то в уголке души, и чем дальше, тем громче становился ее плач.
– Шел бы ты отсюда, паренек, – посоветовал мне замотанный в одежды моряк. Наружу торчал лишь кончик побелевшего носа. Мужчина топтался у трапа и с тоской ждал конца смены. Алебарду он держал на плече, старательно следя, чтобы металлические части были подальше от его рук.
– Пожалуйста! Это очень важно! – взмолился я. Это был шестой корабль Содружества на моем пути. Матросы-часовые на тех судах, что остались позади, вообще говорить не хотели, молча отмахиваясь, едва я упоминал слепую сказительницу.
– Капитан запретил упоминать о той, которую ты ищешь. Тут игры непростые, паренек, раз все команды Содружества объединились. Знаю я, о ком ты говоришь. Знаю, но на каком она судне – не скажу.
– Почему? – Я был так близок к разгадке. Так близок к встрече с Лайлой.
– А вот этого уже я не знаю, паренек. Может, она и вовсе ушла из города на «Грозном Эрасте», что два дня назад отправился. А может, на «Гордеце», что вчера отчалил. Зима уходит – судовые пути оживают. Советую тебе, паренек, бросить свое неблагодарное дело. Ты хороший парень, паренек, я же вижу. Прячут твою девчонку. От кого – не знаю. Но хорошо бы спрятали, если бы каждый вахтенный тебе рассказал, у кого на жилой палубе нынче представления проводятся?! Не-не, паренек. Так дела не делают. Содружество своих не выдает.
Я понимал, что моряк больше ничего мне не скажет, несмотря на раздражающую болтливость. И отчасти был благодарен ему. Ведь Ар, женщина Гончая, тоже разыскивала Лайлу. И мне оставалось лишь молиться Светлому Богу, чтобы тварь черного капитана не нашла свою «сестренку». Чтобы ей на пути не попался столь словоохотливый матрос.
– Дальше не ходи, – предупредил меня вахтенный. Он неуклюже повернулся в сторону уходящего вдаль пирса, шмыгнул носом. – Дальше – «Сталь и кровь». Там тебя и подстрелить могут за такие вопросы. Содружество не выдает своих, паренек. Иди домой. Я почти уверен, что твоя сказительница уже отправилась в море. Теперь будет петь где-нибудь в Айронкастле, эх! Как ее вообще занесло в вашу дыру, паренек, не представляю.
Сверху завизжала открывающаяся дверь.
– Щуп! – рявкнули оттуда. – Что за болтовня на посту?
– Простите, мастер Филион, простите! – крикнул в ответ вахтенный, посмотрел на меня: – Дуй отсюда, паренек.
Я не сдался. Я прошел вдоль всех судов Содружества, что отдыхали на обледенелом пирсе. Девятнадцать кораблей, от шаппов до тяжелых экспедиционников. И везде получил один и тот же ответ. Никто о Лайле не слышал, никто о слепой сказительнице не знал, и никто не собирался общаться с каким-то бродягой. Вахтенные смотрели на меня с опаской, с подозрением, с откровенной угрозой. С борта «Стали и крови», как и обещал болтливый моряк, меня сначала прогнали, а потом, после моего упрямого вопроса, в лед, в паре футов от моих ног, вонзилось брошенное копье. Осколки вспоротого льда брызнули во все стороны, и я понял, что на суровом шаппе мне совсем не рады.
В конце концов, уже шагая в сторону «Зимовья», я понял, что Лайлы в городе, скорее всего, нет. А если и есть – мне ее никак не найти. Это знание царапало сердце, но при этом наполняло странной радостью. Да, мне так хотелось просто посидеть рядом с ней, послушать ее рассказы. Коснуться ее руки. Ощутить ее запах. Хотя бы один раз.
Но если даже я так просто вышел на след беглянки, то лучше бы Лайле оказаться подальше от Шапки. Не знаю, что от нее потребовалось Гончей, но… Если я почти нашел ее, то Ар уж точно настигнет свою «сестренку».
Мне не давало покоя то обращение Гончей к трактирщику. Да и не шло из головы воспоминание, как изменилась лицом Лайла, когда я рассказывал о рыжей твари, погубившей Кассин-Онг. Девушки знали друг друга, но были ли они действительно родственниками? Что, если за легендами о черных капитанах стояла настоящая трагедия самой замечательной женщины на свете?
За этими раздумьями я и не заметил, как очутился в «Зимовье». Фарри все еще не было, и я, потратив грош на довольно скверный, но наваристый бульон, уселся в углу, обхватив горячую миску ладонями. Общий зал отапливался довольно скверно, но здесь было хотя бы выше нуля. А вот дверной проем покрыла изморозь, и оттуда ощутимо тянуло холодом. Однако ленивому хозяину трактира, почти не появляющемуся в столовой, эти сложности вряд ли были интересны.
Хлебая остывающий бульон, я сосредоточенно размышлял, изыскивая варианты раздобыть компас у Эльма. Но все мои планы разбивались либо о чужую волю, либо о мои страхи. Говорить с Эльмом было бесполезно. Убить его?
После победы над Звездным Головачом я мог допускать подобные мысли. Но одно дело – убийца женщин, а другое дело – человек, потерявший из-за меня кисть и от этого рухнувший в пучину тьмы.
Украсть? Тут я бессилен, и нужно было обращаться за помощью к Фарри, как бывшему воришке. Однако я прекрасно помнил, какие клятвы тот дал сам себе. Заставлять его переступать через них – очень низкий поступок.
Ограбить какого-нибудь богатея?
Мысли толкали только на нарушение законов, на нарушение чужих желаний. Честные пути зачахли после вчерашнего ограбления.
– Ты бы тут не сидел, парень, – оторвал меня от размышления сиплый голос. Стукнул отодвинутый стул, и напротив меня уселся владелец таверны. Он жадно оглядывал мое лицо и хмурился.
– А что? – опешил я.
– Облава в городе, парень. Сынка начальника стражи кто-то ухлопал. Белые тулупы хватают всех без разбора и волокут на дознание. Особенно коротышками да малолетками интересуются.
– Ох… – выдохнул я. Обратная сторона вчерашнего поступка прорвала тонкую грань реальности и прыгнула на меня хищным зверем.
– Недавно всю таверну обыскали. Так что допивай свой бульон и вали к себе. Мне проблемы не нужны, и потому постарайся в общем зале глаз не мозолить.
Он поднялся, нависая надо мною, покачался пару секунд на носках и быстро ушел. Я в два глотка допил уже чуть теплый бульон и отправился наверх. Фарри, проклятье. Неужели… Что, если… Нет, я совсем не хотел об этом думать.
Но мой друг не вернулся ни вечером, ни наутро. Я всю ночь просидел у печки, вздрагивая от шагов, когда кто-то из постояльцев проходил мимо нашей комнаты. Мне казалось, что это возвращается Фарри. Что сейчас он войдет, стряхивая с себя остатки снега, и скажет что-нибудь веселое.
Ближе к обеду я собрал наши вещи и сел на лежак, сжимая в кулаке последнюю монету. Все наше с Фарри богатство. Сегодня я должен буду отдать его мрачному хозяину «Зимовья», и если мой друг не появится до этого момента…
То наши дороги разойдутся. Навсегда.
Не надо было быть пророком или могущественным шаманом, чтобы осознать: Фарри сцапали стражники, и сейчас он в той холодной тюрьме, где мне уже довелось ночевать… И если его досмотрели… Если обнаружили татуировку Воровского Закона на руке…
Мне было грустно. И я боялся уйти из комнаты. Боялся, что я ошибся и Фарри вот-вот вернется, что он не обнаружит меня на месте, и тогда мы точно пропадем друг от друга. После потери Лайлы я не хотел оставаться в Шапке абсолютно один.
О чем я только не передумал в те долгие часы ожидания. Конечно, в душе я распрощался с компасом. Достать деньги до конца штормов, а вернее, в течение трех дней – с моей сноровкой и талантами попросту невозможно. Скатываться на дно Трущоб и грабить запоздалых пьянчуг по вечерам – все мое нутро сопротивлялось таким мыслям.
«Это слова убийцы?»
Я ничего не мог противопоставить силе Эльма и тяжелому замку на его сундуке. Ничего.
Фарри так и не пришел. В конце концов я собрал дорожный мешок, отдал последнюю монету мрачному трактирщику и попросил его передать моему рыжеволосому другу, если тот появится, что я ушел на «Звездочку» и буду ждать там. Угрюмый хозяин «Зимовья» насупился, пожевал губами, размышляя, и неохотно согласился. Если бы у меня оставался хотя бы один лишний грошик, то я бы оставил его на стойке. Но в карманах выла голодная метель.
