– Брат Раймонд? Что вы здесь делаете? – довольно неприветливым тоном спросил аббат.
– Вы что-то имеете против?
– Проступок послушника – это дело монастырского братства!
– Позволю себе заметить, что проступок вашего послушника послужил возникновению странных, если не сказать – кощунственных слухов. Они могут навредить Святой Церкви, если вовремя не разобраться в первопричинах.
– Чудо, о котором говорит город, вы называете кощунственным? – сквозь зубы процедил настоятель.
– Разве здесь говорили о чуде? Если не ошибаюсь, вы обсуждали грех смертоубийства.
– В этом происшествии…
– В этом происшествии, – перебил его отец Раймонд, – множество темных пятен! Посему им займутся служители Святого Трибунала!
– Темные пятна… Вы отрицаете возможность чуда?! – улыбнулся аббат, хотя его улыбка больше напоминала звериный оскал.
– Я называю это так, как оно того заслуживает!
– У вас есть доказательства?
– Нами уже задержана семья торговца, который был свидетелем этой кровавой резни.
– Он дал показания?
– Поверьте, брат мой, он скоро заговорит.
Часть монахов одобрительно загудела. Я знал, что в монастыре есть два лагеря, которые не только соперничают, но и открыто враждуют. Мой проступок обострил противостояние, и оно на глазах превращалось в бездонную пропасть. Аббат посмотрел на незваного гостя и после небольшой паузы сказал:
– Полагаю, что почтенному собранию не помешает ненадолго прервать слушание, дабы благочестивые братья смогли молитвой укрепить свой дух перед вынесением справедливого приговора.
После этих слов меня вывели из залы. Направляясь к выходу, я бросил взгляд на один из балконов. За окнами уже начинало светать, и сквозь предрассветную хмарь я увидел…
Нет, это невозможно! Сквозь сумрак проступала человеческая фигура, закутанная в плащ. Что-то показалось мне знакомым, но… Де Брег?! На капитул допускаются только монахи! Даже послушники лишены этой возможности, а тут мирянин, который скрытно присутствует на капитуле?! В это невозможно поверить!
Меня вывели из залы и усадили на скамью, стоящую у входа. Монахи ушли, и я остался один. В голове мелькнула глупая мысль о побеге, но тело сковал страх. Смотрел на ворота и понимал, что не хватит сил даже подняться и сделать несколько шагов, которые отделяют от свободы.
Свободы? Нет, это не будет настоящей и достойной свободой. Побег – признание вины. По спине стекали капли холодного пота. Понимал лишь одно – я оказался между молотом и наковальней. Плохо скрываемая вражда между отцом настоятелем и Святым Трибуналом грозила обернуться для меня самым ужасным – смертью.
Медленно тянулось время. На память пришли слова Орландо де Брега: «Молитесь, чтобы этим не заинтересовался Святой Трибунал!» Ну что же… Они уже здесь. Я сидел, смотрел на поднимающееся солнце и думал о своей участи. Умирать страшно. Еще страшнее умирать за преступление, которое не совершал. Пытался отыскать в душе нечто похожее на раскаяние, но увы – тщетно. Его не было…
– Жак… – Я повернулся и увидел одного из монастырских братьев. Он показал на дверь и склонил голову.
– Пора?
– Тебя ждут…
Когда меня ввели в зал, я увидел, что служители Святого Трибунала сидели рядом с другими монахами и тихо переговаривались между собой. Судя по хмурому лицу аббата, он выдержал нелегкий бой. Бой, который еще не закончен. Он дождался, пока я займу место, и поднялся.
– Братие, – начал свою речь аббат. – После долгих размышлений мы приняли решение, что послушник будет отправлен в Лесную обитель, где искупит свой тяжкий грех тяжелым трудом и молитвой…
– Вы все-таки упорствуете… – послышался голос отца Раймонда. – Это больше похоже на сокрытие преступника!
– Что вы предлагаете? – поворачиваясь к нему, спросил отец настоятель.
– Мы предлагаем провести дознание.
Настоятель сделал паузу и некоторое время молчал. Потом кивнул и неожиданно склонил голову:
– Ну что же… Пожалуй, вы правы.
– Что?! – вытаращился глава Святого Трибунала.
– Это достойное наказание послушнику за смертный грех, но я опасаюсь поспешности в этом непростом деле. Полагаю, что Святой Трибунал отнесется к нему со всем прилежанием и приложит все силы, дабы прояснить его мельчайшие подробности.
– Вы согласны передать послушника Жака в руки Святого Трибунала?!
– Если вы настаиваете, брат мой, – склонил голову отец настоятель.
Я даже не успел осознать весь ужас этого решения, которое неотвратимо направило мою жизнь к скорому и трагическому финалу, когда со своего места поднялся отец Раймонд. Он долго смотрел на меня, а потом усмехнулся и кивнул, будто нашел ответ на вопрос, который не давал ему покоя. После этого он повернулся к нашему аббату и склонил голову:
– Рад, что ваша несказанная мудрость, брат мой, в очередной раз служит во благо Святой Церкви. Выказывая свою заботу о послушнике Жаке, вы принимаете на свои плечи еще одну тяжкую ношу, что достойно уважения. Пожалуй, будет правильным, если мы не будем вмешиваться в дела воспитания новициантов. Святой Трибунал… – отец Раймонд сделал паузу и, возвысив голос, продолжил: – Святой Трибунал не усматривает в проступках послушника признаков богомерзкого чернокнижия или иных деяний, кои нам следует расследовать со всем тщанием во славу Господа нашего Иисуса Христа. Засим дело новицианта нас больше не интересует. Разумеется, досточтимый отец настоятель остается в своем праве отправить его в Лесную обитель, дабы Жак трудом и молитвой смог искупить свой грех…
Эти слова были… Я даже не знаю, как выразить свое изумление, но отец настоятель был удивлен не меньше. Аббат с ненавистью посмотрел на отца Раймонда, потом перевел взгляд на меня, и клянусь – окажись здесь слуга дьявола, он бы удостоился большей милости.
Если и бывают на свете чудеса, которые можно отнести к Божьему промыслу, то мое спасение от рук Святого Трибунала было одним из них. Когда я обрел дар речи и страх покинул оцепеневшее тело, то упал на колени и вознес хвалу Создателю за то, что не позволил пострадать невиновному. Никогда прежде не молился столь искренне, вознося Всевышнему слова благодарности за избавление от мучительных пыток…
Монастырь спал. В келье, которую я делил с наставником, было довольно холодно, но теплый плащ не давал замерзнуть. Несмотря на это, спасительный сон, который дарует нам покой, не приходил. Вспоминал события прошедшего дня, содрогаясь от одной мысли, что был на волосок от смерти. Воистину, я рожден под несчастливой звездой! Пробыл в городе всего несколько месяцев, но успел накликать такое множество бед, что иному хватило бы на всю жизнь! Увы, но выхода не было. Завтра меня отправят в Лесную обитель и […]
…[при]жался к стене дома и замер, проклиная себя за ночную прогулку, которая привела меня к дому аббата. Окно было распахнуто, и я поневоле стал свидетелем разговора между отцом настоятелем и Орландо де Брегом. Господи, почему ты не вразумляешь детей своих?! Едва увернувшись от смерти, я рисковал ввязаться в новую историю, которая может стать последней. Ничего не оставалось, как неподвижно замереть, дабы случайным движением не выдать своего присутствия.
Послышался звон серебряных бокалов и звук льющегося вина, которым наполняли чаши. Легкий стук бутылки, поставленной на стол…
– Сегодня вы меня искренне удивили, святой отец! – сказал де Брег.
– Это чем же? – Судя по голосу, аббат был крайне раздражен и даже не пытался скрывать свое настроение.
– Вы с такой легкостью отдали Жака Святому Трибуналу… Не ожидал…
– Что?!
– Между тем он вас не предал… – задумчиво протянул Орландо. – Почему? Жак был на волосок от гибели, а костер не самое приятное место для пятнадцатилетнего юноши.
– Шевалье, что вы такое несете?!
– Он презанятный малый, этот Жак де Тресс.
– Извините, но я вас не понимаю!
– Я говорю о таинственном послании, – сухо заметил де Брег, – которое он обнаружил на месте схватки. Если бы Жак упомянул про эту находку, то финал капитула имел бы другое завершение.
– Он все испортил! Щенок! – не выдержал аббат.
– Испортил? – хмыкнул шевалье и сделал паузу. – Вот как! Погодите, погодите… Ну да, конечно! Как я сразу не догадался!
– Орландо!
– Раздери меня дьявол… – засмеялся де Брег. – Вы с самого начала хотели, чтобы письмо оказалось в Святом Трибунале?! Ваш план не удался, поэтому и злитесь? Святой отец… Ваш гнев опасен для здоровья! Может, следует призвать брата-инфирмария, дабы облегчил ваши страдания кровопусканием?
– Шевалье, вы сошли с ума?! – рявкнул аббат. Судя по его тону, он был уже взбешен.
