Удар!
Хрустнули ребра. Я нанес колющий удар в бок, а когда он вскрикнул от боли, налег всем телом на навершие меча. Бездумно, словно сражался с соломенным чучелом… Сделать шаг в сторону. Вырвать клинок из тела. Бросить взгляд по сторонам! Все! Любимый удар Барта Уэшема. Наставник называл его одним из лучших ударов gioco largo, что означает искусство «широкой игры».
Мой противник замер. Замер, будто не верил, что это возможно. Смерть предстала перед ним в образе юноши в монашеской одежде и с окровавленным мечом в руке. Увы, у меня не было выхода. Он был убит, хоть и не верил в это. Сделал шаг вперед, и тут силы оставили его – он рухнул на колени, потом завалился на бок и затих.
Мне было трудно дышать, а запоздалый страх опутал по рукам и ногам. Оглянувшись, я увидел, что остался один. Остальные лежали на земле. Единственным оставшимся в живых был тот самый мужчина, который подвергся нападению. Я подошел и опустился перед ним на колени.
Средних лет, русоволосый, с аккуратно подстриженной бородой. Дорогая, но изрядно испачканная одежда указывала не только на его высокое положение, но и на проделанный путь, который пришлось совершить, прежде чем оказаться на улочках Баксвэра. Судя по следам глины на сапогах – он прибыл с севера и застал в пути оттепель, случившуюся несколько дней назад. Незнакомец был тяжело ранен, а кровь в уголках рта не оставляла надежды на спасение. Когда я приблизился, он был еще жив.
– Брат… – прохрипел он, пытаясь достать что-то спрятанное под окровавленным дублетом. Пальцы уже не слушались, а взгляд стал мутным и безжизненным. – Письмо… Настоятелю… Никому… Никому больше…
– Сударь… – начал я, пытаясь объяснить, что являюсь простым послушником, но он уже не слышал. Дернулся и наконец испустил дух, держа в руках свиток. Измятый, со следами крови и запечатанный красной сургучной печатью.
Это происшествие, довольно рядовое для любого города, неожиданно получило широкую огласку и послужило причиной для множества слухов и разговоров. Как выяснилось позднее, один любопытный купец, привлеченный звуками драки, наблюдал за ней из окна своего дома. Он не преминул поделиться увиденным со своей женой, а следом за ней узнал и весь Баксвэр…
Если верить словам торговца, то в образе монаха явился сам Ангел Господень, который огненным мечом покарал разбойников, напавших на путников. Слух о чуде разлетелся по всей округе, но это сослужило мне очень плохую службу.
– Даже не знаю, что сказать, сын мой… – начал отец настоятель, но покачал головой и замолчал, будто не находил слов, чтобы выразить свои чувства. Он долго молчал, перебирая тяжелые четки, а потом поднял седую голову и посмотрел на меня: – Жак, вы осознаете всю тяжесть содеянного?
Нашему аббату, отцу Хьюго, пекущемуся о монастырском братстве Святой Женевьевы, в том году исполнилось сорок пять лет. Он был невысок, круглолиц и седовлас. Темно-серые глаза смотрели на собеседника очень внимательно и даже с некоторым осуждением, словно он знал о всех ваших грехах и неподобающих мыслях. Упрямо поджатые губы подчеркивали этот образ, заставляя трепетать любого, на кого он обращал свой взгляд. Аббат был неприхотлив в еде и скромен в одеяниях, чем, надо заметить, выгодно отличался от некоторых служителей Святой Церкви. На левой руке у него недоставало трех пальцев, но никто из монастырских братьев не знал о причинах этого увечья.
– Да, святой отец… – потупился я.
– Вы совершили тяжкий грех. Обагрили руки кровью ближнего своего.
– Он напал на меня!
– Этот человек был обуян дьяволом, но вы не имели права прибегать к силе оружия!
– Святой отец…
– Молчите! – Он резко перебил меня и опять замолчал.
Как это ни прискорбно, но настоятель был прав, и все обстоятельства стычки не извиняли моего проступка. Оставалось лишь молчать и молить Господа, чтобы история не закончилась изгнанием. Иначе… Это конец! Конец всем дерзновенным мечтам о знаниях, сокрытых в стенах библиотеки.
Отец-настоятель принял меня в своих покоях, и разговор проходил без свидетелей. Моего наставника, который должен был присутствовать, отправили к брату-инфирмарию, дабы тот пустил ему кровь и облегчил телесные муки. Надо отдать должное старому Агниусу – он искренне переживал и был готов понести наказание за мой проступок.
– Жак, ваш батюшка был мне другом!
– Да, святой отец, мой отец всегда с большой теплотой отзывался о вашей дружбе.
– Я искренне желаю вам добра, но… – Настоятель замолчал и скорбно поджал губы.
Мой разум лихорадочно искал какой-нибудь выход, но его не было. Не было и не могло быть! Послушник, посягнувший на жизнь дворянина, обречен на изгнание из монастыря. Ко всему прочему, его могут передать в руки шерифа Баксвэра, который проведет дознание и… Страшно представить, чем может обернуться эта история!
– Я подумаю, что можно сделать, – сказал аббат. – Ступайте. Нет, постойте! Жак…
– Да, святой отец!
– Кто-нибудь еще знает о письме, которое вы мне передали?
– Нет, святой отец!
– Хорошо. Вы будете заключены в монастырскую тюрьму, – после некоторых раздумий произнес он. – Вашу судьбу решит капитул.
– Спасибо, святой отец.
В монастырской тюрьме, куда заключались провинившиеся монахи, я провел три дня. Три дня, которые превратились в бесконечный кошмар. Мое воображение рисовало такие ужасные картины, что плаха была самым легким наказанием. Просыпался в холодном поту, видя себя на дыбе, и даже молитвы не приносили покоя и смирения перед неизбежным. Признаться, я был недалек от помешательства, когда лязгнул тяжелый засов и дверь темницы наконец отворилась. На пороге возникла фигура мужчины, который держал в руках толстую свечку.
– Жак… – послышался охрипший, но знакомый голос.
– Орландо?!
Должен признать, он выглядел не самым достойным образом. Дублет из черного бархата расстегнут, а когда-то белоснежная рубашка испачкана в жире и покрыта винными пятнами. Шевалье был известен своей приверженностью к чистоте и щегольству во всем, что касалось нарядов, и посему его небрежность не просто удивляла, а откровенно поражала! Вдобавок де Брег был пьян. Это было почти незаметно, если не считать мертвецкой бледности и угрюмости на лице.
– Вы ожидали увидеть здесь епископа? – проворчал он. – Или ангела с мечом, о котором судачит добрая половина этого проклятого города?
– Нет, но…
– Раздери вас дьявол, Жак де Тресс, – поморщился шевалье де Брег. Он сделал несколько шагов, тяжело вздохнул и опустился на солому, брошенную в углу. – Испортили прекрасную попойку, которую мы устроили с мастером Григориусом! Он выставил на стол лучшее вино, которое нашлось в его погребе.
– Вы уже знаете… – потупился я.
– Еще бы мне не знать! Весь Баксвэр только и говорит про ангела, спустившегося с небес. Вам чертовски повезло, что этот торговец был не только любопытен, но и болтлив.
– Повезло?! – Я даже задохнулся от возмущения. – Если бы не он, то…
– Если бы не он, сударь, вы давно бы висели на дыбе и признавались во всевозможных злодеяниях. Не сойти мне с этого места, но рассказали бы не только про убийство, но и про содомию, кражу скота и прочие богомерзкие пороки, которыми грешат воины, находящиеся на сарацинских землях.
– Я никого не убивал!
– Неужели? Нет, я правда не ослышался?! Значит, Жак де Тресс, вы просто шли мимо, погруженный в самые благочестивые мысли?! Не замышляли ничего дурного, а уж тем более не хотели устраивать побоища? Позвольте спросить – о чем же вы думали, друг мой, когда резали этого господина? О житии блаженного Августина или о страданиях Господа нашего Иисуса Христа?! Может быть, о христианском смирении и желании подставить левую щеку, когда вас ударили по правой?! Какого дьявола вы схватились за меч?! Вы могли позвать стражу, святых угодников или, на худой конец, осенить себя крестным знамением и убежать!
– Был вынужден защищаться!
– Ну-ну… – Он поднял голову и, прищурившись, посмотрел на меня.
– Вы мне не верите…
– Верю, – выдохнул шевалье. – Скажите, сколько человек участвовало в этой схватке?
– Их было пять человек, но, когда я подошел, в живых оставалось только трое.
– Вот как? Хм…
– Что-то не так?
– Не знаю, не знаю, но в часовне лежат только три дохлых тела. Куда делись еще два?
– Кому могло прийти в голову красть мертвых?!
– Не знаю. Может быть, тем людям, которые хотят извратить картину этой стычки?
– Каким образом?!
– Если судить по телам, то вы, Жак де Тресс, – он ткнул в меня пальцем, – помогли двум пришлым разбойникам убить знатного жителя Баксвэра, а если быть точным – шевалье де Либери, который известен благоразумием, щедростью и прочими богоугодными поступками.
