«Интересно, сколько времени я здесь нахожусь? И где я?» – подумала Гретхен.
Преодолевая тошноту, Гретхен протянула руку и ухватила оставленный для нее костыль. Сделанный из узловатого древесного корня, с обмотанной тряпицей рукоятью, он стоял прислоненным к обмазанной сухой глиной стене. Гретхен сунула костыль под мышку, осторожно поднялась на ноги, проверяя, выдержит ли костыль вес ее тела. Костыль выдержал, но раненую ногу пронзила такая боль, что Гретхен едва не опрокинулась назад на лежанку. Сжимая костыль в побелевшем от усилия кулаке, Гретхен привалилась к стене. Прохладная глиняная поверхность охладила ее пылающее лицо, помогла успокоиться и прийти в себя. Гретхен ощущала слабость во всем теле, ее мышцы дрожали от напряжения – очевидно, она пролежала здесь очень долго. Гретхен смутно припоминала, как ее поили отварами трав, прикладывали компрессы к ноге, но никак не могла вспомнить лицо врача, который ухаживал за ней. В памяти сохранился только размытый силуэт, который она видела, ненадолго приходя в сознание. Или это тоже был лишь фрагмент ее путаных, кошмарных снов?
Внимание Гретхен привлек долетевший откуда-то смех. Собрав в кулак свою волю, леди-лисица доковыляла до прикрытого старой холстиной входа в хижину. Сквозь потертую ткань просвечивало солнце. Гретхен постояла немного, морщась от боли, а затем потянула холстину на себя. Яркий свет ударил в глаза, ослепил так, что Лисица едва не потеряла сознание. Но вскоре ее глаза привыкли к свету, и Гретхен впервые смогла увидеть то, что находится за порогом ее хижины.
А там мягко колыхалась под легким ветерком трава и стояли заросли камышей – высоких, местами вытянувшихся вверх на два с лишним метра. Над камышами порхали, чирикали на лету маленькие птички, из-за камышей доносилось кваканье скрытых от глаз лягушек. Но на солнечный свет из полутемной хижины вывело Гретхен не чириканье и кваканье, а смех, детский смех. Неподалеку от хижины виднелось кострище, а рядом с ним сидела на корточках молодая женщина и щекотала животик лежавшего рядом с ней малыша, совершенно голенького.
– Сколько ему? – спросила Гретхен.
Женщина тревожно вскинула голову, схватила малыша на руки, прижала его к своей груди и попятилась прочь от хижины. Гретхен миролюбиво подняла вверх раскрытую ладонь своей свободной руки, другой рукой продолжая держаться за костыль.
– Пожалуйста, не бойтесь, – сказала она, удивленная такой реакцией матери.
Гретхен обратила внимание на странную фигуру женщины – таких людей она еще никогда не встречала. Женщина была невысокой, приземистой, с огромной, утопленной в широкие плечи головой.
Руки у женщины казались какими-то вздутыми, пальцы, которыми она прижимала к себе малыша, были невероятно длинными и словно вывернутыми наружу. И одета женщина была не так, как одеваются в Дейлиленде или Вестланде – в накидку из звериной шкуры, наброшенную поверх длинной домотканой холщовой рубахи. Взгляд женщины казался диким, и от этого Гретхен стало не по себе. Постепенно Гретхен начала подмечать все новые детали: лежащее возле кострища копье с кремневым наконечником, охотничий рог рядом с ним, костяное ожерелье на шее женщины. Может быть, эта женщина – дикарка? Неужели Гретхен занесло в поселение Лесовиков?
Внимательно осматриваясь по сторонам, наблюдая за тем, не шевелится ли кто-нибудь в камышах, Гретхен сделала неуверенный шаг в сторону матери с ребенком. Конечно, в случае опасности и костыль сгодится как оружие, но гораздо лучше было бы трансформироваться в Лисицу. Лучше? Да, но Гретхен была настолько слаба, что эта трансформация отберет у нее последние силы, и их уже просто не останется для того, чтобы вести бой. Поскальзываясь на каждом шагу, Гретхен продолжала приближаться к женщине. Несмотря на летнее жаркое солнце, земля вокруг хижины и кострища оставалась влажной, скользкой от грязи, и над ней стелился легкий туман.
– Я не причиню тебе зла, – сказала Гретхен, пытаясь улыбнуться. Она действительно не желала причинить вреда этой женщине, однако, если встанет выбор – оставаться в руках диких Лесовиков или из последних сил сражаться за свою жизнь, – раздумывать не придется. Гретхен не понаслышке знала о том, насколько жестоки и злы Лесовики, знала о том, что они каннибалы, сама видела жуткие жертвоприношения их богине-змее по имени Вала. В свое время – как давно, кажется, это было! – Гретхен оказалась однажды в плену у Лесовиков, и они готовились принести ее саму в жертву богине-змее.
И принесли бы, не вмешайся пришедший ей на выручку верный друг, Дрю Ферран. Но это была не последняя стычка Гретхен с Лесовиками. Позднее они преследовали ее в Дайрвудском лесу, где она скрывалась от них вместе с Трентом, братом Дрю Феррана, и тогда это тоже едва не привело ее к гибели. Нет, этих тварей Гретхен знала достаточно хорошо. При встрече с ними нужно сражаться, и, если так уж случится, лучше погибнуть в бою, чем быть зажаренной на обед.
Гретхен заметила, что женщина напряженно смотрит в сторону кострища, туда, где в грязи лежало копье с костяным наконечником.
– Не делай этого, не нужно, – покачала головой Гретхен и погрозила женщине пальцем. Хотелось бы надеяться, что эта дикарка понимает человеческую речь. Но если женщина и понимала Гретхен, слушаться ее она не собиралась. Одной рукой мать сильнее прижала своего ребенка к груди, другой потянулась за копьем. Гретхен пригнулась, на ее теле появился рыжевато-красный лисий мех, на кончиках пальцев показались острые, как иглы, когти.
– Подумай о своем ребенке, прошу тебя, – прорычала Гретхен, но женщина продолжила свое движение.
Гретхен прыгнула вперед.
Возле кострища Лисица и женщина-дикарка оказались одновременно. Гретхен первой успела схватить копье и отшвырнула его назад, себе за спину. Копье просвистело в воздухе и воткнулось в обмазанную глиной стену хижины. Одержав эту маленькую победу, Гретхен вернула себе человеческий облик и только теперь поняла, что допустила ошибку. Как оказалось, женщине-дикарке нужно было не копье. Ей нужен был охотничий рог.
Резкий звук рога разнесся над зарослями камышей, вспугнул птиц, стаей поднявшихся в воздух. У Гретхен упало сердце, она поняла, что теперь в любой момент на помощь женщине придут ее товарищи. Сможет ли Лисица выдержать схватку с ними? И нужно ли ей вступать в этот, заведомо неравный, бой? Может быть, разумнее было бы немедленно развернуться и броситься наутек? Но Гретхен не имела ни малейшего представления о том, где она находится. Далеко ли ей удастся убежать, прежде чем она попадет в руки преследователей или просто-напросто утонет в раскинувшемся за камышами болоте?
Звук рога стих, женщина отняла его от своих губ и бросила на землю, после чего уже обеими руками прижала ребенка к своей груди. Ребенок, кстати сказать, был таким же необычным внешне, как и его мать, – с короткой толстой шеей, длинными пальчиками на руках, с таким же диким выражением глаз, которыми он следил за частично трансформировавшейся Лисицей.
В эту секунду Гретхен вдруг стало невероятно жаль эту мать и ее ребенка, которым судьбой предназначено было родиться и жить среди жестоких варваров. Гретхен не испытывала к этой женщине никакой ненависти, ей просто хотелось поскорее убраться отсюда, вернуться на дорогу и продолжить поиски своих друзей. Быть может, Тренту удалось каким-то чудом выжить после той ночи в Брее? Она видела, как на Трента набросились чудовищные волки-дикари, которых привел с собой король-лев Лукас. Мог ли Трент выжить в той схватке? Сердце Гретхен ни на секунду не покидала надежда на то, что они с Трентом когда-нибудь еще встретят друг друга. Но вот прозвучал всего один сигнал рога, и всем этим надеждам, похоже, пришел конец.
Гретхен печальным взглядом провожала мать с ребенком, которые осторожно отходили прочь от нее, приближаясь к стоящим стеной камышам. Стиснув кулаки, Лисица размышляла о том, успеет ли она лишить этих двоих жизни, пока у нее есть такая возможность. Но сможет ли она это сделать?
И нужно ли это делать? Имеет ли она право решать, кто должен жить, а кто умереть? Гретхен разжала кулаки и выронила свой костыль на землю. Мать замерла на месте, прижимая к себе ребенка, и со страхом наблюдала за выражением зеленых глаз Лисицы.
Неведомо откуда вылетела сеть и с поразительной точностью опустилась на плечи Лисицы. Подвешенные к краю сети грузики помогли сети плотно опутать Гретхен своими прочными ячейками. Лисица выгнула руку, сумела прорвать когтями несколько волокон, но не удержалась на ногах, повалилась боком на влажную землю и задергалась, задыхаясь, словно пойманная рыба. Женщина, держа ребенка на руках, с криком бросилась бежать к хижине, по широкой дуге огибая лежащую на земле Гретхен. Лисица услышала чавкающие по грязи шаги, они приближались и остановились у нее за спиной. Гретхен изогнулась, пытаясь увидеть набросившего на нее сеть дикаря, но не смогла этого сделать, потому что была спелената сетью туго, как поросенок, которого тащат на бойню. За спиной у нее продолжали раздаваться крики, чавкала грязь, опутавший ее сетью противник, судя по всему, наклонился над лежащей Лисицей – на ее лицо упала его тень. Теперь Гретхен слышала его горячее, пахнущее тиной и гнилью дыхание.
