– Брат, успокойся. – Барчук сунулся было к нему и отпрянул, натолкнувшись на взгляд, полный ярости.
Зануда резко развернулся и вышел из комнаты.
– Учитель! – воскликнула Бешеная. – Останови его.
– Как? – Я развел руками. – Ему сейчас не я нужен. Он слишком сильно любил своего отца. Рана никак не затянется. Я думал, все кончилось, когда он прирезал тех троих.
Дочь воеводы вскочила и бросилась вслед за ушедшим.
– Зря я, наверно, это сказал. Прости, Искатель. – Ловец потупился.
– Нет, все правильно, – печально ответил я. – Ему надо научиться жить с этим. Найти наконец покой. Бешеная уже один раз помогла ему. Иногда нужна не мудрость, а простое человеческое участие. Егерь, чего там в твоей книге такого, из-за чего могли уничтожить целое княжество и даже воспоминания о нем?
Не скажу, что в тот момент меня интересовало именно это. Хотелось последовать за Бешеной, найти своего ученика. Слишком внезапно настал переломный момент. Жизнь вытолкнула Зануду на распутье. И только он мог решить сейчас, посвятить себя мести, охоте за неуловимыми богоборцами – или продолжить путь схимы. Сам, без меня.
– Старая книга, – ответил Егерь. – Я ее особо не читал. Просматривал. Странно, только писал ее священник, сочувствующий богоборцам. Вначале он описывает все пороки духовенства: ложь, лицемерие, стремление к роскоши. На словах они вроде бы проповедовали любовь, всепрощение, скромность в желаниях. А на деле копили богатства, драли с тех, кто верил им, по три шкуры, развязывали войны с теми, кто поклонялся другим богам. А уж потом идет описание самой войны. Только летоисчисление непонятное. До первой Империи оно ведь в каждом княжестве свое было. Так что узнать, когда точно это все происходило, я так и не смог.
– Выводок Охотника, – задумчиво промолвил я. – А кто еще знает об этой книге?
– Никто. Я ее хранил как память о прошлом. Понимал, что она опасна, потому никому не показывал. Просто сейчас разгорелся спор из-за богоборцев, вот я и решил, что книга может пролить свет…
– Бродяга! – воскликнул я.
– Что? – не понял Егерь.
– Мы должны показать эту книгу твоему брату! Возможно, это то, чего ему не хватало.
– Для чего?
– Долго объяснять, – отмахнулся я. – Пусть он сам расскажет.
– И где мы его найдем?
– На чердаке, – усмехнулся я.
Он лежал ничком, и со стороны казалось, спал. Вот только огромная бурая лужа под ним и запах крови, бьющий в нос, говорили, что это не так. Мухи уже успели слететься и сейчас кружились над телом. В руке Бродяга продолжал сжимать саблю, и на лезвии я заметил неширокую кровавую полосу. Ученик Охотника задел своего убийцу.
– Как же так? – потерянно пробормотал Егерь.
– Похоже, на галере, которая отходит завтра, освободилось место.
Не зря, выходит, самый загадочный схимник из нашего поколения точил оружие. Даже Малышка не услышала звуков боя. Больше никогда Бродяга не вернется в степь. И Ловцу не с кем соперничать за влияние. Странные чувства я испытывал. Горя не было – я ведь не знал Бродягу достаточно хорошо, чтобы его уход стал настоящей потерей. Была досада. Кем бы ни оказался убийца, наглости ему не занимать. Все ведь происходило у нас под носом.
Я подошел к телу и перевернул его на спину. Сзади услышал испуганный вскрик Малышки. Барчук еле слышно выругался. Не знаю, может быть, существуют страны, где все по-другому, а у нас к смерти привыкают с детства. Все мы росли во времена войны княжеств. Труп с перерезанным горлом – обычная вещь. Но над Бродягой поработали основательнее. Кроме уже знакомого мне по описаниям следа от сабельного удара на шее брюхо его оказалось вспорото от паха до солнечного сплетения. Внутренности вырваны. Теперь я легко заметил их в одной из куч строительного мусора. Конечно, даже схимник мог прожить в таком состоянии не так уж долго.
– Труп свежий, – произнес Ловец. – Убийца ушел совсем недавно.
– Чума на вас! Чего вы все столпились?! – вдруг закричал Егерь. – Все следы затоптали!
Оцепенение, которое охватило последнего ученика Охотника, спало. Он почувствовал себя в знакомой стихии и преобразился. Отогнал нас подальше и начал изучать следы в пыли, которых осталось не так уж и много. Барчук, Малышка и Книжник ушли, мы же с Ловцом предпочли остаться и наблюдать за работой следопыта с безопасного расстояния.
– Убийца пришел тем же путем, что и Бродяга, – тихо шепнул степняк.
– Или убийцы, – задумчиво промолвил я.
– Убийца! – рявкнул Егерь. – Бой шел один на один.
Он подобрал саблю, лизнул кровь на лезвии и бросил оружие мне. Я отстранился. Странно, вроде бы просто брать оружие нам не запрещено, а все же не хочется делать этого. Ловец с кривой усмешкой поймал саблю, попробовал кровь и протянул оружие мне.
– Все верно. – В моем мозгу нужный ответ возник, едва язык коснулся окровавленной стали. – То, о чем рассказывал Бродяга. Нет частиц, которые отвечают за омоложение.
– Это ни о чем не говорит, – возразил Ловец. – Здесь мог быть схимник со своим учеником. Ученик получил саблей, что неудивительно, а схимник каким-то образом скрыл свои следы. Потому Егерь и уверен, что убийца был один. Понимаешь?
– Не знаю я, как бы он мог следы скрыть, – проворчал наш следопыт.
– И я не знаю, но теперь жду чего угодно. Страшная смерть, врагу такой не пожелаю. Может, и я осмотрю здесь все? Ты закончил уже?
– Закончил. – Егерь присел прямо в пыль и уронил голову на колени, сжавшись в комок. – Ловец прав, могло быть и двое. Следы затоптаны. Осмотри мы все сразу… Там, кстати, каракули какие-то.
– Это не каракули, – тяжело вздохнул Ловец. – Тайнопись.
– Жаль, ты читать не умеешь, но ничего, Атаман обучил меня чубовской тайнописи. – Я подошел к нему. На пыльном полу кровью были нарисованы какие-то знаки. Я такие встречал в первый раз.
– При чем здесь чтение, – недовольно проворчал степняк. – В таких семьях, как моя, существовала система знаков для передачи разведанной информации. Это – не письменность.
– И что тут зашифровано? – заинтересовался Егерь.
– Три знака. Давно я не встречал тайнописи. Хоть Охотник, судя по тому как он обошелся с Псеглавцем, вполне мог быть лазутчиком в прежней жизни. Да, мог. И Бродягу, как своего преемника, мог тайнописи обучить.
– Что за знаки?! – вспылил Егерь.
– Первый – смерть. – Ловец присел на корточки, рассматривая написанное. – Дальше, наверно, силы начали оставлять твоего брата. Неразборчиво. Следующий знак можно понять и как «хан», и как «старейшина». А последний… кажется, им мы обозначали чубов.
– Атаман! – прорычал ученик Охотника.
– Стой. – Я встал между ним и выходом. – Куда ты собрался?
– Уйди, Искатель! Уйди!
– Егерь, Ловец ведь сказал, знаки нечеткие, а он давно не пользовался тайнописью, мог что-то не так понять.
– Что там понимать?! Они вчера поссорились с Атаманом. Твой брат пришел и убил моего, это же ясно!
– Ни хрена не ясно! Стой, схимник, я сказал! Это совсем не похоже на Атамана. Он не стал бы убивать втихую. Скорее, на поединок бы вызвал!
– Кого? Нищеброда? Он презирал Бродягу! Явился со своими учениками и прикончил! Уйди, Искатель! – Он бросил руку на рукоять меча.
– Давай, руби. Сопротивляться не буду. – Я посмотрел прямо в глаза Егерю, и тот как-то сразу потух, потупился.
– Я не убийца.
– Вот и не спеши им стать. Подумай. Неужели ты один надеешься справиться с тем, кого не остановил твой брат?
– А кто мне поможет? Я один и остался.
– Мы поможем, – тихо ответил Ловец. – Правда, Искатель?
– Да, – согласился я. – Это уже переходит все границы. Сейчас мы все успокоимся.
– Как успокоиться?! За два дня я лишился двух братьев! Искатель, ты сам знаешь, Атаман – единственный воин из вас! Если кто и способен убить схимника, так это – он!
– Уймись. Надо во всем разобраться. Если Атаман виновен, он будет наказан.
Я опустил взгляд. Все та же лужа крови, брошенная сабля, оселок, сиротливо лежащий поодаль. Странное чувство пустоты. Непонятное волнение. Отголоски первых громовых раскатов. На Золотой Мост неумолимо надвигалась гроза. Я был почти уверен, что запала возмущенных горожан не хватит на эту ночь. Наверняка большинство уже разбежалось, спеша укрыться от непогоды. Почему-то вспомнились вилецкие егеря, державшие оцепление вокруг Лихова. Они ходили на волосок от смерти, не боясь любой погоды. Или анты. Они точно не дали бы какому-то дождю загнать себя в укрытие. А еще подумалось, что даже лучшие из мушкетов, которыми вооружены защитники Золотого Моста, сейчас вполне могут отказать, если порох отсыреет. Город торгашей. Их оружие такое же привередливое, как они сами. Честный антский меч не в пример симпатичнее, насколько вообще может быть симпатичной вещь, созданная, чтобы нести смерть.
– Надо его похоронить, – пробормотал Ловец.
– Успеется, – резко ответил Егерь. – Сперва разберемся с его убийцей.
