Наталья Резанова - Веселый Джироламо

Жалюзи были опущены, солнце било прямо в глаза. В этот послеполуденный час все жители города независимо от пола, возраста и состояния, искали тени, но даже в тени было слишком жарко. Особенно для приезжего с севера. Хотелось снять мундир, улечься где-нибудь поудобнее и ни о чем не думать. Однако Роберт Дирксен никогда не позволял себе следовать подобным желаниям. Поэтому он ограничился тем, что передвинул стул подальше, чтобы солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели, не падали на его лицо.

Что касается его собеседника, то за годы, которые он прослужил начальником полиции бывшей Итальянской колонии, он привык к здешнему климату, и, несмотря на жару, расхаживал по комнате.

— …вы напрасно двигаетесь — в это время здесь везде солнце. — Ничего… Впрочем, вернемся к нашим бандитам.

— Он что, действительно веселого нрава, или это насмешка?

— Не сказал бы.

— Так что же, все-таки, представляет из себя этот Джироламо? — Если б я мог это объяснить… Я — полицейский старой формации, и привык, чтобы вор был вором, бандит — бандитом, и мятежник — мятежником. Раньше мы, как всякий порядочный приморский округ, славились своими контрабандистами. Прекрасная была у дела организация, налажена связь с внутренними округами… хотя я опять отвлекся. Так вот, теперь с контрабандистами стало проще, зато появился какой-то новый уклон… — он остановился. — Может, мне стоило дать вам отдохнуть пару дней с дороги, привыкнуть немного… Но ваш Менкарт уж слишком подробно расписывал вас в своих письмах… благодарите его, если желаете. А я счел нужным сразу ввести вас в курс наших дел. А дела наши не слишком утешительны. Впрочем, как и везде… Вот возьмите Англию. Казалось бы, государство самое просвещенное, и вдруг — гордоновский бунт.[1] Уж если в цивилизованных странах творится такое, то чего ждать от нашей провинции? Что, думаете, заболтался старик? Не такой уж я старик, Дирксен. Хотя, может вы и правы. Здесь состаришься. Поэтому я и решил, что вы лучше разберетесь в этом деле. Как молодой с молодым. Вам сколько? Двадцать семь? Так вот, он даже моложе вас. Есть еще одна причина, пожалуй, более важная.

— Какая же?

— Вы, как я понял — прирожденный охранитель, таков склад вашего ума. А Джироламо по натуре — прирожденный разрушитель, вот ведь какое дело.

— Продолжайте.

— Вы никогда не работали в портовых городах? Арвен не в счет, это столица. Смешанное население, и все, что из этого вытекает.

— А Джироламо?

— Джироламо? У нас описание его наружности. «Около двадцати пяти лет, роста среднего, лицо смуглое, глаза, волосы темные, бороды, усов не носит, особых примет не имеет». Между прочим, соответствует действительности. И внешности каждого третьего жителя провинции. А конкретно, — если вы скажете любой городской девице, что Джироламо не писаный красавец, она вцепится вам ногтями в физиономию. Герой, понимаете ли, должен быть красив, как Аполлон, шести футов росту, иметь пронзительный взор и громовой голос. Но, хотя Джироламо и не уродлив, красивым его тоже не назовешь. Есть в нем, пожалуй, что-то обезьянье — в смысле неправильности и подвижности черт. Роста он скорее небольшого, чем среднего… Впрочем, вы знаете, этот тип, еще с детства, — подвижный жилистый мальчик незавидного роста, но в случае драки с ним лучше не связываться, а драчлив он необыкновенно. И наверняка у вас в памяти следующая картина из школьной жизни: этот вот недоросток нападает на самого здоровенного парня по всей школе. Все стоят вокруг и не вмешиваются. Верзила бессмысленно молотит кулаками по воздуху, а малыш подскакивает к нему с самых неожиданных сторон, избивая почем зря. А ведь если б тот его достал, мог бы убить одним ударом. Представили? Кстати, это довольно точная картина наших внутренних обстоятельств…

— Откуда такие подробности?

— А я, молодой человек, видел Джироламо, причем, так же близко, как вижу вас.

— Вот как. И при каких обстоятельствах?

— До этого я дойду. Дело в том, что его многие видели. Почти все. Он любит появляться открыто. Дней десять назад он объявился в Бранке, пробыл там почти двое суток и отбыл при всенародном ликовании. У него было три спутника, но провожала его целая толпа. Женщины бросали ему цветы, и не хватало только оркестра. Он выехал за ворота — и исчез. Это тоже входит в его привычки — исчезать. И где он — не знает никто из тех, кто толпился на улице и вопил: «Ура, Веселый Джироламо!» О представителях власти я и не говорю…

— Почему же они не арестовали его, когда он был в городе? — Боялись. Просто боялись. Вы никогда не сталкивались с таким явлением природы — народный герой. В ряду общественных бедствий он стоит сразу за чумой и землетрясением. С чумы-то все и началось. Вернее, с холеры, поразившей Итальянскую колонию двадцать лет назад, а точнее, в тот день, в тот день, когда купец Джузеппе Ридольфи, дом которого не затронула эпидемия, дал обет усыновить какого-нибудь сироту. Здесь все католики… И он исполнил этот обет, положив начало нашим бедствиям — просто взял с улицы маленького бродяжку, которых после эпидемии много шаталось, и усыновил. Никто не знал, какого он вероисповедания, и мальчик был заново крещен именем Джироламо. Я не верю в судьбу, и не склонен считать это имя предзнаменованием. Мотивы же, побудившие почтенного купца дать приемышу имя безумного монаха,[2] остались мне неизвестны. Детские и отроческие его годы, как говорится, покрыты мраком, но я не сомневаюсь, что его способность привлекать к себе окружающих проявилась уже тогда. Во всяком случае, Ридольфи всегда относился к нему как к родному сыну. Но сам он ни к кому не прилепился сердцем… и ни к чему… кроме бунта. Бунтовщик-профессионал. Это тянется с изматывающем душу постоянством уже лет семь — провокации против армии и полиции, разоблачения, призывы, и все это обильно поливается кровью. Человеческой кровью. Нас упрекают, и, может быть, не без основания, в излишней жестокости. Но именно такие, как Джироламо, обесценивают человеческую жизнь.

А теперь я расскажу вам, как встретился с ним. Это было четыре года назад, и он уже тогда был таким, как сейчас — всем известным невидимкой… От одного надежного агента я получил известие, что определенной ночью Джироламо поедет по дороге на Козий Брод. В указанное время отряд вооруженной стражи задержал на дороге двоих мужчин и доставил в Бранку. Арестованные были люди молодые, явно местные жители. При начале допроса один из них сразу заявил, что он-де и есть Джироламо. И мы ему поверили. Я поверил. Я сам находился в плену у легенды о красавце шести футов роста с огненными очами, а он был действительно высокий и красивый малый. Поэтому на второго, довольно таки невзрачного парнишку, никто не обратил внимания. Он стоял у стены, скалил великолепные зубы в ухмылке, и рожа у него была добродушная… Я думал тогда, что добродушие является признаком тупоумия. Увы! Самые закоренелые преступники часто бывают добродушны. А какой добродушный вид у наиболее крупных хищников! Они могут себе это позволить. — Значит, это и был Джироламо?