Левченко Елизавета
Создан ради тебя
Створки окна с оглушительным звоном распахнулись под натиском ветра. Дождевая пыль тут же покрыла шерстяное покрывало, мои руки, лицо.
Достаточно неприятно прикосновение этих мелких капелек воды. А сейчас и вовсе противно. Я итак не мог заснуть, а уже стемнело…
Я вздохнул и, повернувшись спиной к окну, с головой завернулся в свое любимое теплое покрывало.
Не люблю дышать сыростью.
Каждый вечер наступает у меня с боязнью бессонницы. Она просто невыносима, когда есть возможность попасть в прекрасный сон.
У меня уже была пара бессонных ночей, и то было одними из худших моментов в жизни.
Дурацкая прихоть организма, что с наступлением ночи не желает спать!
Только сильная воля помогала перебороть его, заставить погрузиться в сон… а еще моя сила. Способность взглядом манипулировать людьми. Стоит мне посмотреть в глаза человека — и он попадал под мою власть. Исполнение моих приказов становилось смыслом его жизни, любой приказ, даже убийство, даже смерть.
Я мог приказать своему организму заснуть, надо лишь взять зеркало.
Вытянул руку из-под покрывала и пошарил на тумбочке. Все такое мокрое… Пальцы скользнули по необычайно гладкой поверхности. Нашел. И сразу же еще тщательней завернулся в покрывало.
Все было во тьме. Я поймал в отражении свои светящиеся зеленые глаза.
'Усни!' — мысленный приказ, и я мгновенно погрузился в сон.
А очнулся лежа на холодном каменном полу. Пришлось отряхиваться. Это стало уже привычным, как умывание после пробуждения.
Я оглянулся. Все выглядело как всегда, ведь нет на свете таких сил, что смогут изменить зациклившийся осколок мира.
Покрытая серой пылью не очень большая комната, запах холода и запустения. Здесь давно никто не жил. Лишь я был нарушителем покоя и тишины этого места.
Моя кровать… восемь лет назад позолота на спинке еще не стерлась. Моя тумбочка и комод — они стояли не рядом с кроватью, а были придвинуты к стенке.
В ящиках какие-то бумаги, много разнообразных карандашей, ручек, линеек… 'отец' работал даже в спальне.
На комоде стояли фотографии моих 'родителей'. Такие серьезные лица… так на всех их фотографиях и портретах. Я могу пересчитать по пальцам, где они были вместе. И передо мной стояло одна из этих немногих.
'Отец' обнимал 'маму'.Огненно-рыжие волосы обрамляли узкое, совершенное лицо. Такое простое темно — синее, тяжелое платье только подчеркивало ее воздушную и хрупкую красоту.
Как нежный цветок, закованный в тончайшую оболочку хрусталя.
Нет, и не будет на свете красивей женщины, чем она.
'Родители' были всегда холодны друг с другом. По крайней мере, с того времени, как я появился на свет. У меня есть лишь одно объяснение, почему 'мать' связала свою жизнь с нелюбимым человеком — власть. Государство нуждалось в Императоре.
Рядом в изящной, напоминающей перевитые стебли раме стояла еще одна фотография. Такая редкость — улыбающаяся 'мама'. Ее улыбку я увидел впервые только на этом фото. Она танцевала в вихре опадающих листьев.
Я провел пальцами по стеклу, стирая пыль.
Да… 'мать' была прекрасна. Но я никогда не считал эту женщину своей матерью. Слово, обращение 'мама' для меня было сродне титулу, что я должен был говорить по статусу. Мой статус — сын, и поэтому я называл ее 'мамой'. Также, как и 'отца'. Родители в вечных кавычках.
Я слишком редко видел их, чтобы думать как о семье.
Моя семья — это я сам. И больше в ней никого не было… до недавнего времени.
Год назад меня нашла моя сестра.
Она открыла мне глаза на многое, что я считал странным и непонятным. Особенно мои необычные способности. Кроме манипулирования взглядом, я был наделен огромной силой и ловкостью по сравнению с моими противниками по фехтованию. Я мог запомнить что угодно и сколько угодно с одного лишь взгляда.
Мне не было равных.
'… Словно он нечеловек…' — слышал я ото всюду.
И я был согласен с этим. Я никогда не считал себя человеком. Чем-то большим.
Она пояснила, кто я есть.
Частично человек, частично… демон из клана белокрылых, клана, что живет под миром людей.
Оказывается то, что я считал незыблемой основой, оказалось ложью. Мир не один — их три. Верхний принадлежит людям, под ним, средний — мир демонов, и тот, что ниже всех — забытый мир, где ничто и никто не обитает. Пустота.
Она рассказала, что у меня есть мама… настоящая мама, что родила меня. У которой спустя почти три года после рождения украли сына.
Тогда как раз началась война четырехсотого года. Люди называют ее Второй войной, между людьми и демонами, что ее начали. Вот только зачем они это сделали? На этот вопрос сестра не дала мне ответа.
После того, как она рассказала все, почти все встало на свои места.
Понятно, почему я никогда не считал Императора и Императрицу родителями. До своей смерти они были просто, так сказать, опекунами. После смерти — всего лишь прошедшей частью моей жизни. У меня была настоящая мать, что на протяжении восьми лет искала меня, несмотря на известие о моей гибели.
Стало понятно источник моей силы.
Люди с ужасом и отвращением говорят о демонах, называют нас чудовищами. Чтож, я думал также на протяжении всей прожитой среди них жизни.
И это знание оказалось слишком трудно вытравить из головы…
Я — демон. Я легко принял звание чудовища.
Я подошел к окну, рывком раскрыл обе его створки и перелез на балкон.
Разница между моим и этим миром достаточно большая. Но все же есть общее — отсюда, с высоты птичьего полета, открывался великолепный вид.
И я дал крыльям свободу.
До сих пор не могу привыкнуть к ним и к даруемым ощущениям. Особенно к тому, что они, оказывается, всю мою жизнь находились под лопатками, рядом с ребрами, развивались вместе с моим телом. И ждали, когда их хозяин, наконец, прикажет им явиться.
Запрыгнул на толстые перила.
Высота, от которой захватывает дух и сжимается в предвкушении сердце. Страх и удовольствие смешались в нечто непередаваемое.
Вкус лимона и клубники…
Я камнем падал вниз. Мимо с сумасшедшей скоростью проносились острые выступы скалы, на которой был построен императорский замок. Все ближе и ближе кроны деревьев.
И когда до них остались считанные метры — я расправил до этого сложенные крылья. Потоки ветра ударили в них, подхватили, унося в вышину.
Как бы я хотел летать среди облаков… но мои крылья еще слишком слабы.
И я чуть собрал их, чтобы спуститься и поймать поток ниже.
