— Тальман, думаешь, они шли за ней?
Он остановился. Я с нетерпением ждал, пока он раздумывал. Затем он кивнул, сжав губы.
— Я должен был сам догадаться. Такие же сапоги, и так же пришли прямо к конюшне, хотели внутрь заглянуть. Они не пытались украсть лошадей, шли прямо за девушкой, — его сердитые глаза встретились с моими. — Они обидели ее?
— Я не знаю, Тальман. Она ушла. Я собираюсь пойти посмотреть, вдруг эти трое все еще здесь.
— Проверь, да. Если их здесь нет, они не могли уйти далеко в такую погоду. Хочешь, я отправлю парня к Стокеру попросить его собак? — он покачал головой и добавил мрачно: — Я не раз говорил, что нам не мешало бы держать свою охотничью стаю.
— Спасибо, Тальман, но собак не надо. Сомневаюсь, что в такой снегопад какая-нибудь собака возьмет след.
— Если передумаешь, Том, дай мне знать. Сын приведет этих гончих в мгновение ока. И… — он снова окликнул меня, когда я был уже в дверях. — Если почувствуешь, что нам требуются собаки, тоже дай мне знать! Я знаю отличную суку, весной у нее будут щенки! Просто скажи мне!
— Позже, Тальман! — крикнул я ему, и снег тут же заполнил рот. Снегопад продолжался, ветер усилился. Я вдруг почувствовал уверенность, что те, кого я ищу, все еще в Ивовом лесу. Никто не мог быть настолько отчаянным, чтобы попытаться бежать во время этой бури.
Я дотянулся до Неттл.
С твоей матерью все в порядке?
Я оставила ее спящей, Хирс сидит рядом с ней в кресле. Я сказала ему, чтобы он запер дверь, и убедилась, что он сделал это. Мы с Риддлом и Джастом среди гостей. Ничего необычного не видно. Нет никаких признаков курьера.
Мертва? Убежала? Прячется? Одно из трех.
Пришли три опоздавших менестреля, двое мужчин и женщина. Они очень не понравились Уэбу. Они по-прежнему среди гостей? Я показал их Неттл, какими их увидел.
Я видела их раньше. Но они не показались мне похожими на музыкантов, они вели себя не как-то так. Не собирались подниматься на сцену.
Отправь Джаста ко мне, пожалуйста. Мы прошерстим пустые флигели. И дай мне знать, если вы с Риддлом найдете трех чужаков.
Мы с Джастом разделили Ивовый лес и пошли из комнаты в комнату, ища любой признак вторжения в необитаемых местах усадьбы. Это было непростой задачей для такого разбросанного старинного поместья, и я рассчитывал и на Уит, и на зрение, чтобы определить, действительно ли в комнате никого нет. Неттл и Риддл не нашли никаких признаков трех незнакомцев, и когда она спросила гостей, видели ли они их, ответы были настолько противоречивы, что стали совершенно бесполезными. Даже слуги, которые иногда раздражали меня своим пристальным вниманием к нашим семейным делам, не могли ничего сообщить. Трое и курьер пропали, будто их никогда и не было.
В предрассветные часы, когда гости насытились едой и музыкой и начали разъезжаться по домам или расходиться по отведенным им комнатам, я прекратил поиски. Риддл и ребята присоединились к Рэвелу, осмотрев все двери, выходившие на улицу, а затем организовали тихий дозор той части усадьбы, где мы расположили гостей. Пока они этим занимались, я решил заглянуть в свое логово в Западном крыле дома. Оттуда я мог получить доступ к шпионской сети, о которой знали только Пейшенс, Молли и я. Мой низкий замысел состоял в том, чтобы пройти по тайным коридорам и проверить спальни наших гостей, не приютил ли кто-нибудь из них незнакомцев.
Но когда я добрался до двери кабинета, шерсть на загривке встала дыбом. Прежде, чем коснуться дверной ручки, я уже знал, что дверь не заперта. Но я точно помнил, что закрывал ее за собой прежде, чем последовал за Рэвелом, чтобы присоединиться к Риддлу. Кто-то побывал здесь после моего ухода.
Прежде, чем проскользнуть внутрь, я вытащил нож. В комнате было темно, свечи выгорели и огонь в камине потух. Я постоял, изучая комнату всеми чувствами. Уит говорил, что здесь никого нет, но я помнил, что и до этого незнакомцы почти не ощущались Уэбом, человеком гораздо более опытным в магии, чем я. Так я и стоял, навострив уши и ожидая. И нашел кое-что, разозлившее меня. Кровь. В моем логове.
Я двинулся вперед, держа нож наготове. Свободной рукой я зажег новую свечу, а потом расшевелил огонь. И остановился, оглядывая комнату. Они были здесь. Они пришли сюда, в мое логово, и чья-то кровь еще не успела высохнуть.
Если бы Чейд не провел меня через тысячи упражнений, научивших запоминать расположение вещей в комнате, я бы и не заметил, что здесь кто-то был. Я почувствовал мазок крови на углу стола и небольшое темно-красное пятно на месте переложенных кем-то бумаг. Но даже и без запаха крови и этих крошечных следов, они были здесь, касаясь мои бумаг, сдвинули свиток, который я переводил. Они пытались открыть ящик стола, но не нашли потайного замка. Кто-то трогал камень памяти, вырезанный Шутом для меня много лет назад, и положил его обратно на каминную полку. Мое лицо оказалось сверху. Когда я взял его, чтобы поставить правильно, моя губа приподнялась в рычании. Чей-то неуклюжий палец размазал кровь по щеке Шута. Всплеск ярости затопил мой разум.
Когда я поднял камень, я почувствовал прилив воспоминаний, хранящихся в нем. Последние слова Шута, запечатленные в камне, всплыли в памяти.
— Мне никогда не хватало мудрости, — сказал он.
Напоминание о безрассудстве нашей молодости или обещание, что когда-нибудь он забудет осторожность и вернется? Я закрыл свой разум от этого послания. Не сейчас.
Я бессмысленно пытался стереть кровь с его лица пальцем.
Камень памяти — особенный материал. В древности группы Скилла путешествовали в далекий карьер в Горном Королевстве, где вырезали из него драконов, наполняя камень своими воспоминаниями, а потом полностью растворялись в нем, чтобы придать драконам какое-то подобие жизни. Один раз я видел, как это происходит. Верити, мой король, отдал себя каменному дракону, а затем возродился в этом облике, чтобы принести войну и ужас врагам Шести Герцогств. На острове Аслевджал я обнаружил, что маленькие блестящие черные кубики этого вещества использовались Элдерлингами для хранения песен и стихов.
Я сам разбудил дремлющих дракона предыдущих поколений приношением крови и призывом к оружию, используя Уит и Скилл.
Кровь на камне памяти, мое прикосновение. Скилл и Уит кипели во мне. Мазок крови погрузился в камень.
Шут широко открыл рот и закричал. Я видел, как он оскалился, растянув губы и напрягая язык в визге бесконечной агонии.
Ни звука не достигло моих ушей. Это было глубже. Безысходная и протяжная, бесконечная, безнадежная, беспощадная агония методичной пытки охватила меня. Она растеклась по телу и сожгла кожу, будто я стакан, до краев наполненный непереносимым отчаянием. Это было слишком знакомо, ибо это была не острая боль какого-то физического страдания, но непреодолимое погружение ума и души в знание, что никто не может помешать этой муке. Мои собственные воспоминания восстали пронзительным хором. Я снова валялся на ледяном каменном полу подземелья принца Регала, и мое избитое тело душило истерзанный разум. Я оторвал сознание от этой памяти, отрицая саму связь. Его резные глаза слепо смотрели на меня. На мгновение наши взгляды встретились, все вокруг потемнело, а мои глаза запылали. Мои слабые руки теребили камень, чуть не выронив, но вместо этого я обнял его и рухнул на колени. Я поднес его к груди, чувствуя, как далекий волк поднял морду и зарычал от ярости.
— Прости, прости, прости! — бормотал я с закрытыми глазами, как будто перед оскорбленным Шутом.
Взмокнув от пота и все еще сжимая камень, я повалился на бок. Зрение медленно возвращалось ко мне. Я вглядывался в умирающий огонь, преследуемый картинами бледно-красных инструментов, лежащих в нем, пахнущих кровью, старой и свежей, с примесью едкого смрада ужаса. Я вспомнил, как можно закрыть глаза. Я чувствовал волка, который встал надо мной, угрожая разорвать любого, кто приблизится. Эхо боли постепенно затихло.
Я перевел дыхание.
Кровь обладала силой пробуждать камень памяти, был ли это резной дракон Элдерлингов, или фигура Шута. И за этот краткий миг связи я понял, что девушка мертва. Я почувствовал ужас и безысходность жертвы, память о прошлых мучениях и агонию смерти. При этом я узнал в ней девочку-курьера Рэвела, а не выученную женщину-солдата, которую видел с двумя мужчинами. Они следовали за ней, охотились за ней в моем доме и убили ее. Я не знаю, зачем, и что за сообщение они уничтожили, но если б я их нашел, я бы это выяснил.
Я перевернулся на живот, по-прежнему прижимая камень к груди. Голова кружилась. Я подтянул колени, поднялся и сумел устоять, держась за стол. Шатаясь, я добрался до кресла. Я поставил камень на стол перед собой и рассмотрел его. Ничего не изменилось. Неужели мне только привиделось движение, беззвучный крик Шута и его широко раскрытые глаза? Неужели я ощутил какое-то прошлое переживание Шута, или камень передал мне ужас и боль девушки-курьера в момент ее смерти?
