Он прикусил нижнюю губу, собираясь с мыслями.
— Это девушка, сэр. То есть, скорее девушка, чем женщина. Невысокая и стройная. Распущенные светлые волосы. Одежда хорошего качества, но очень поношенная. В этаком странном стиле, плащ сужается в талии, а затем расходится колоколом, и рукава тоже широкие. Зеленого цвета, казался тяжелым, но не шерстяным. Окантован каким-то мехом, я такого не знаю. Я предложил взять ее плащ и шапку, но она не хотела с ними расставаться. На ней были шаровары, похоже, из той же ткани, но черные, расшитые белыми цветами. Ее ботинки не доставали до колена, казались тонкими и плотно прилегающими к ногам.
Какое обстоятельное описание одежды!
— Но как она сама выглядела?
— Молодая. Она просто побелела с мороза, и, кажется, была довольна, когда я разжег камин и принес ей горячий чай. Ее пальцы были холодны, как лед, по сравнению с кружкой, которую она взяла из моих рук… — он умолк. Потом внезапно взглянул на меня. — Она не хотела уходить из кабинета, сэр. Или снять плащ. Мог ли я знать, что она боится?
Неужели Риддл взял этого человека просто дворецким? Слезы стояли в его карих глазах.
— Рэвел, вы сделали все, что должны были сделать. Если кто-то и виноват, то это я. Я должен был пойти в кабинет сразу же, как узнал о курьере. Пожалуйста, просто побудьте здесь недолго, пока я не пришлю кого-нибудь, чтобы сменить вас. Затем вы вернетесь к тому, что так хорошо умеете. Присмотрите за нашими гостями. Пусть никто не заподозрит неладное.
— Я сделаю это, сэр, — тихо сказал он. Упрек в его собачьих глазах предназначался мне или себе самому? Нет времени задумываться.
— Спасибо, Рэвел, — сказал я ему, хлопнул его по плечу и ушел.
Я быстро скользнул вниз по коридору, одновременно потянувшись Скиллом к Неттл. В момент, когда наши мысли соприкоснулись, в моей голове взорвалось ее возмущение. Риддл мне все рассказал. Как кто-то посмел сотворить такое в нашем доме! Мама в безопасности?
Да. Я иду вниз. Рэвел на вахте у ее двери, но я бы хотел, чтобы ты или один из мальчиков заняли его место.
Я приду. Я извинюсь и поднимусь к нему. Пауза в один удар сердца, потом яростно: Найди того, кто это сделал!
Я этим занимаюсь.
Думаю, ее удовлетворила моя холодная уверенность.
Насторожив все чувства, я быстро скользил по коридорам Ивового леса, и не удивился, когда за углом встретил поджидающего меня Риддла.
— Что-то есть? — спросил я его.
— Неттл пошла в комнату матери, — он посмотрел мимо меня. — Знаешь, вероятно, мишенью был именно ты.
— Возможно. Или сама курьер, или ее сообщение, или тот, кто послал сообщение.
Мы быстро двигались рысью, как волки по следу.
Мне это нравилось.
Внезапная мысль чуть не сбила меня с шага. Мне это нравилось? Охота на того, кто нарушил неприкосновенность гостя в моем собственном доме? Почему мне это нравится?
Мы всегда любили охоту. Древнее эхо волка, которым я был, и волка, который все еще со мной. Охота на мясо лучше, но любая охота всегда охота, и никто не бывает более живым, чем во время охоты.
— И я жив.
Риддл бросил на меня вопросительный взгляд, но вместо того, чтобы задать вопрос, заговорил.
— Рэвел сам принес еду курьеру. Два пажа в передней вспомнили, что впустили ее. Она пришла пешком, и кто-то говорит, что она двигалась от конюшен, а не с дороги. Никто не больше видел ее, хотя, конечно, на кухне помнят, что собирали для нее поднос. Я еще не успел сходить на конюшни и посмотреть, что они знают.
Я оглядел себя. Мой наряд не подходил для праздника.
— Я сам схожу туда, — сказал я. — Предупреди мальчиков.
— Ты уверен?
— Это их дом, Риддл. И они уже не дети. В последние три месяца они только и говорили об отъезде. Думаю, весной они разлетятся.
— И у тебя не останется никого, кому можно было бы доверять, Том. Когда это закончится, я хочу поговорить с тобой. Необходимо иметь в доме нескольких солдат, мужчин, которые могут быть жестокими, когда требуется, но смогут и открывать двери, и подавать вино гостям.
— Поговорим позже, — неохотно согласился я.
Уже не в первый раз он обращал мое внимание на необходимость иметь в доме охрану. Я сопротивлялся этой идее. Я больше не был убийцей, который охраняет короля и делает тихую работу. Теперь я — респектабельный арендатор, владелец виноградников и овец, плугов и ножниц, а не ножей и мечей. Но осталось мое самолюбие, осознание, что я сам способен защитить свою семью ото всех возможных угроз, нашедших дорогу к моей двери.
Но не сегодня ночью.
Я оставил Риддла и побежал по залам к конюшням. Нет, сказал я себе, нет никаких признаков, что курьер убита. И никаких признаков, что это связано со мной. Возможно, девушка стала жертвой своих собственных врагов, которые преследовали ее.
Я добрался до черного входа, толкнул тяжелую дверь и бросился через снежный двор к конюшне. Даже за это короткое время снег забился за воротник и залепил рот. Я отодвинул стойку и приоткрыл дверь конюшни ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь.
Внутри было по-животному тепло, чувствовался приятный запах лошадей, от прикрытого фонаря на крючке лился мягкий свет. Навстречу мне уже ковылял Тальман. Теперь его сын, Талеман, руководил большей частью работы в конюшнях, но Тальман все еще считал себя главным. В дни, когда люди входили и выходили, как сегодня вечером, он строго следил, как и где располагали животных. Он очень сочувствовал лошадям, которые весь вечер должны были провести в упряжках.
Он вглядывался сквозь мрак конюшни, а затем дал понять, что признал меня.
— Арендатор Том! — энергично воскликнул он. — Разве ты не должен танцевать с красивыми людьми в большом зале?
Как и у многих других стариков, его возраст уменьшил уважение к различиям в нашем статусе. А может быть, он признавал меня, потому что видел, что я отлично управляюсь с лопатой в стойлах.
— Скоро, — ответил я. — Танцы начнутся на рассвете, ты же знаешь. Но я подумал, стоит заглянуть к сюда и убедиться, что в конюшне все в порядке в такую бурю.
— Здесь все в порядке. Этот сарай был построен на совесть двадцать лет назад, и простоит еще десяток, думаю.
Я кивнул.
— Дворецкий Рэвел сказал мне, что сегодня у вас тут были гости, которые доставили какие-то неудобства.
Его вопросительный взгляд сделался угрюмым.
— Да. Если ты будешь вести себя как лошадиный вор, то и я буду говорить с тобой, как с конокрадом. Не надо ходить вокруг, любопытничать и вынюхивать в моих конюшнях, а потом называть себя музыкантом. Они такие же музыканты, как Коппер — пони. Как по мне, пахли они неправильно, и я остановил их прямо у дверей, — он посмотрел на меня. — Этот малый, Рэвел, должен был предупредить тебя. Ты не впустил их, верно?
Трудно признать это.
— Это Зимний праздник. Я пускаю всех, — я откашлялся под мрачным взглядом. — А до этого? Ты не заметил здесь, в конюшнях, никого странного?
— Ты про иностранку?
Я кивнул.
— Только ее. Она пришла сюда, подумала, что это дом. Сказала одному их работников: «Мне нужно поговорить с мастером». Ну он и привел ее ко мне, думал, что про меня спрашивают. А она посмотрела на меня и сказала: «Нет, мне нужен господин с крючковатым носом и волосами как у барсука». Вот таким образом, прошу прощения, мы поняли, что она про тебя говорит, и послали ее в дом.
Я опустил руку, заметив, что трогаю старый перелом на переносице. Все стало еще загадочнее. Исчезла курьер, которая знала меня только по описанию внешности.
— Это все? — спросил я.
Он задумчиво нахмурился.
— Да. Если тебя не интересует, что торговец Коттлбей пытался оставить в конюшне своих лошадей, хотя видно, что у них чесотка. Бедные создания… Я оставил их под навесом в сарае, но они не получат пищи. А если их кучер захочет пожаловаться, я скажу ему все, что думаю о его верховой езде.
Он свирепо посмотрел на меня, как будто я мог бы бросить вызов его мудрости. Я улыбнулся ему.
— Немного любезности, Тальман, ради лошадей. Упакуй им с собой немного мази, которую ты делаешь.
Он смотрел на меня несколько секунд, затем коротко кивнул.
— Это можно. Животные не виноваты, что о них плохо заботятся.
Я пошел к выходу, потом снова вернулся.
— Тальман, сколько времени прошло между появлением девушки и тех трех, кого ты назвал конокрадами?
Он пожал худыми плечами.
— Она пришла перед тем, как прибыл Кол Тойел. Потом приехал портной и сестры Виллоу на двух пони. Эти дамы никогда не ездят в карете, правда? Потом мальчишки Купер с матерью, и…
Я осмелился прервать его.
— Тальман, думаешь, они шли за ней?
Он остановился. Я с нетерпением ждал, пока он раздумывал. Затем он кивнул, сжав губы.
— Я должен был сам догадаться. Такие же сапоги, и так же пришли прямо к конюшне, хотели внутрь заглянуть. Они не пытались украсть лошадей, шли прямо за девушкой, — его сердитые глаза встретились с моими. — Они обидели ее?
