Глава 3
Неделю я проходила в тоске глухой и слезах. Все делаю как раньше: по воду хожу, лошадям корма даю, обед варю, ковры тку, вышиваю, а на душе с каждым днем все тяжелее. Соседи мимо ходят, шепчутся, что кончилась удача-то Якова Силыча. И хоть батюшку в селе уважали, но все больше стали дом наш обходить, а меня на улице встретят – так на другую сторону переходят. А вдруг заразно это, проклятье, вдруг и они удачу потеряют?
Одна радость – как разошлась весть, что батюшка под проклятье ведьмино попал, и женихи попропадали. Раньше-то один через ворота заглядывает, другой стучит, третий воды испить попросит, а теперь тишь да благодать.
Через семь дней снова явились в терем наш Кащей с Аленой. Кащей злой, громы и молнии мечет, а Алена его успокаивающе по плечу гладит.
- Отказался он бояр моих и волшебников на земли свои пускать, - наконец, проговорил Кащей. – Те только к его замку направились, как срослись перед ними деревья, сучьями переплелись, и ворон громадный навстречу вылетел. «Никогда!» трижды прокаркал и обратно улетел. Говорю же, поганый у Мерлина нрав, и слуги поганые. Уж и птицей к нему долететь пытались – а напали вороны, отогнали, и лесным зверем добраться – нечисть лесная чуть не разорвала, и через зерцало волшебное дозваться, так зеркало то кукиш показало и трещинами пошло.
- Злопамятный он, видно, сильно, - вздохнула я тяжело, шутки свои вспоминая.
- Я оскорбление проглотил, вторично послал бояр моих с посольством и дарами, так он бояр хоть в замок и пустил, но в лягушек превратил и обратно мне в сундуке хрустальном, водой заполненном, прислал. Еле я их расколдовал.
- Так что же нам делать, как батюшку выручать? – всхлипнула Алена. – Может, мне с посольством съездить? Не злодей же он жене мужней, матери двоих детей, «никогда» кричать и в лягуху обращать!
- Не пущу я тебя, - отказался Кащей зло, - не по рангу моей жене, царице подземной, на поклон к колдунишкам мелким ходить!
Алена рот открыла, на лицо непреклонное мужа посмотрела и закрыла со вздохом.
- Я просить пойду, - сказала я глухо, - по глупости моей ведьма батюшку околдовала, мне его и выручать. Попрошусь в услужение к колдуну, за зелье, сколько запросит, отработаю. Только надо мне, Кащей Чудинович, внешность поменять. А то узнает и точно на порог не пустит: обиделся он сильно на шутки мои при сватовстве. А если будет лицо другое, так, может, удастся зелье у него выпросить.
- Да что ты, Марьюшка, - ахнула Алена, - куда ты одна пойдешь?
- Опасно в лесах тех, - Кащей на меня так оценивающе поглядел, - зверей вокруг его замка много диких, охраняет границы нечисть всякая, а в лесу дремучем год блуждать можно и к людям не выйти. Хитростью к нему проникать придется.
- Я, может, и не хитра сильно, - твержу упрямо, - но в лесу мы с Аленой сызмальства бродим. Не может быть, чтобы и там ни тропиночки, ни таеночки к его замку не было. От зверей на дереве спрячусь, а нечисть угощеньем задобрить можно, а то и на помощь призвать.
Говорю, а у самой поджилки трясутся: куда ты пойдешь, Марья, да ты на дерево-то забраться не успеешь, волка увидишь и сомлеешь от страха!
Алена посмотрела на меня, видит, что бесполезно отговаривать, и только головой покачала.
- Страшно мне отпускать тебя, Марья, но, видно, делать нечего. Даст Бог, так получится у тебя то, что у волшебников и бояр не вышло.
Кащей гребень мой деревянный взял, что-то над ним пошептал и мне протянул.
- На, - говорит, - воткни в волосы, да смотри, не вынимай. Поменяет облик он тебе так, что никто узнать не сможет.
Я гребень над косой воткнула, к зеркалу подбежала - смотрит на меня из зеркала девка белобрысая с носом-картошкой и губами как вареники, сама тощая, глаза серые, брови-ресницы белые. Точно никто не узнает!
- Вот тебе еще подарок, – Кащей мне фигурку коня деревянную на бечевке протянул. – Надень на шею оберег этот. Им ты коня подземного из конюшен моих царских вызвать сможешь. Сейчас донесет тебя конь-огонь до границ леса Мерлина. До замка не сможет – вороны колдуна его мигом приметят и днем, и ночью. Живет у границы леса ведьма одна, нашим Ягам родственница. Скажешь, что я тебя надоумил, не обидит она тебя. А если службу сослужишь ей, глядишь, и поможет на земли колдуна проникнуть. Не любит она Мерлина больше, чем гостей незваных, говорит, глумлив сильно. А если встанет тебе нужда домой вернуться, трижды вокруг себя обернись и трижды ногой топни. И скажи «Стань передо мной, как лист перед травой». Конь перед тобой и появится.
Собрала я котомку, как в лес обычно мы с Аленой собирали: хлеб-соль, кремень и огниво, леденцов на палочках, лент да бус ярких - нечисть задабривать. Рубаху сменную взяла – путь-то длинный, - нож острый на пояс повесила.
Алену обняла, батюшку поцеловала, Кащею спасибо сказала. Повернулась трижды вокруг себя, ногой топнула, как Кащей велел, слова заветные сказала, и появился передо мной конь-огонь. Я со страху глаза зажмурила, на него вскочила – а конь как прыгнет в воздух! И понес меня над полями, над лесами, вслед за солнышком.
Я поначалу-то боялась, а затем любопытство пересилило, и вниз смотреть стала.
И вижу – остров большой за морем, а на одном краю того острова лес дремучий растет. Лежат среди леса луга, озеро большое блестит, и на берегу его стоит замок высокий белый, стеной огражденный, с высоты совсем маленьким кажется, с ладонь мою.
