— А кто такой Гидруг Разящий? — немедленно спросил Кай.
— Один из двенадцати рыцарей Ордена Пылающего Круга, — ответил Корнелий. — Разве ты не знаешь? Ты же намереваешься стать рыцарем! Ты должен знать историю рыцарства Гаэл она! Неужели к вам в городок никогда не забредали менестрели?
— Н-нет… Может быть… Не помню. А все менестрели знают историю рыцарства?
— Ни один из менестрелей, — важно заявил рыжий, — не знает историю рыцарства так хорошо, как я! Отпусти его, Ххар, пусть идет домой. Нашего Кая Атакующего Огрские Задницы матушка, вероятно, заждалась.
Лапища огра разжалась, и Кай брякнулся на мостовую. Но уходить уже не спешил.
— Господин Корнелий, — несмело обратился он к менестрелю, снова улегшемуся на мостовую, — не согласитесь ли переночевать в моем доме? Матушка утром покормит вас завтраком.
— Матушка? — переспросил, не поднимая головы, Корнелий. — А что скажет папенька?
— Папеньки сейчас нет, он в походе. Он рыцарь, ему сам государь его величество Ганелон золотой меч даровал за ратные подвиги!
— Да? — живо заинтересовался Корнелий и снова поднялся. — Значит, сэр Кай живет только с матушкой? А ведь есть еще и дедушка… Который в ночном карауле… Что скажешь, Ххар?
Огр рыкнул и пару раз мотнул башкой — вниз-вверх.
— Мы согласны, — вставая на ноги с помощью Ххара, проговорил Корнелий. — Но помните, господин сэр Кай Добросердечный, менестрели за ночлег и завтрак расплачиваются балладами. Это золотое правило мастеров нашего дела. Идет?
— Очень хорошо, господин менестрель! — улыбнулся Кай.
Громкие крики выбросили Кая из сна. Он вскочил и зажмурился от яркого солнца, ударившего ему в глаза через распахнутую дверь сарая. Мгновенной чередой пробежали перед ним события завершения вечера. Вот они вместе с менестрелем и огром вернулись домой. Вот матушка, набросившаяся было на Кая с упреками, увидев огра, раскрыла рот и застыла на месте, а рыжий Корнелий, согнувшись в каком-то диковинном полупоклоне, начал разливать длинную медовую речь и разливал ее, пока не упал.
Потом они — матушка, Корнелий и Кай, — оставив огра на пороге, долго сидели в комнате. Корнелий пел, наигрывая на своем инструменте, похожем на гуся без лапок, и то и дело прикладываясь к кувшину вина, который матушка поставила на стол. Сначала менестрель пел о рыцарях давних времен, и тесная полутемная комнатка осветилась сиянием доспехов, всполохами пламени из пастей невероятных чудовищ, брызгами искр от ударов стали о сталь. Потрескивание масляного светильника заглушил грохот битв и восторженные вопли толпы на турнирах и рев драконов.
Несколько старинных песен-легенд спел менестрель, малопонятных из-за обилия древних слов, о Великой Войне. О войне между людьми и эльфами, о войне за право обладания миром, о войне, в которой когда-то люди ценой чудовищных жертв и разрушений все же одержали безоговорочную победу, навсегда изгнав жалких недобитков Высокого Народа в зачарованные чертоги, скрытые от глаз любого человека.
Потом Корнелий запел другие баллады. Вроде тоже о рыцарях, но место чудовищ заняли прекрасные дамы, с которыми рыцари не сражались, а совсем наоборот. Глаза мальчика стали слипаться, и матушка велела ему идти спать на сеновал, добавив, что господин Корнелий скоро присоединится к нему…
Крики неслись со двора. Съехав с вороха сена, Кай ринулся к дому.
У дверей творилось нечто невообразимое. Дедушка Гур, с совершенно красным лицом, растрепанными седыми волосами, молотил громадного Ххара длинным обломком копья по плечами и локтям, которыми тот закрывал морду. Огр приплясывал на месте, жутко взрыкивал, скалил из-под рук желтые клыки, но прохода не освобождал.
Вдруг невесть откуда вылетел Корнелий — босиком, в одних штанах, с растрепанной рыжей шевелюрой, с целой грудой перестукивающихся амулетов на тощей груди. Он гаркнул что-то Ххару на одном из огрских наречий, и тот с неожиданным для своей туши проворством отпрыгнул в сторону. Старый Гур, напоследок наподдав обломком копья огру по загривку, по инерции ввалился в дом, но на пороге столкнулся с матушкой — простоволосой, в одной ночной рубашке.
— Анна! — заревел дедушка. — Что здесь творится? Меня в мой собственный дом не пускает какой-то тупоголовый огр! Откуда здесь огр? Откуда здесь… — Он перевел яростный взгляд на Корнелия и вдруг узнал его: — Пустозвон! А ты что здесь делаешь?! Анна! Что он здесь делает?
— Дедушка, — попытался было вступиться Кай, но Гур крепко ухватил его за плечо:
— Беги за стражей, Кай!
— Папенька… — только и смогла вымолвить матушка.
— За стражей, Кай! — рявкнул старый Гур и, взяв свою палку наперевес, снова шагнул к огру.
Но тут, пихнув в бок Ххара, вперед вышел менестрель. Одеться он, конечно, не успел, но волосы пригладил.
— Добрый господин, — с достоинством поклонился рыжий, — позвольте разъяснить недоразумение, а уж после того посылайте за стражей сколько вам будет угодно. Мое имя Корнелий. Меня и моего товарища Ххара любезно пригласил вот этот молодой человек.
— Кай?! — удивленно уставился на внука старый Гур.
— Ему негде было ночевать… — пробормотал Кай. — Он… он хороший. Он такие баллады поет!..
— Какие баллады он поет, я знаю! — хрипнул дедушка и остановил взгляд на дочери. — Анна! Ты… Он что, всю ночь тут провел? — заревел опять Гур. — Где ты спал, пустозвон?!
— В сарае, на сеновале, господин, — снова поклонился Корнелий. — Смею развеять ваши оскорбительные подозрения, которые, поверьте, мне больно выслушивать, — мы, менестрели, знаем, что такое благородство и честь.
— Анна, иди в дом, оденься! — топнул ногой дедушка.
Матушка тут же исчезла в доме, а Кай глянул на менестреля. Пробуждение было, конечно, неожиданным, и осмотреться там, в сарае, ему было некогда, но… вряд ли он не заметил бы, что рядом кто-то спит. Да и еще — дедушка сейчас рассержен и неспособен обращать внимание на детали, но ему-то, Каю, видно, что ни соломинки в густых рыжих волосах менестреля нет. И… кто ж раздевается, когда приходится спать в сарае?
— Позвольте еще раз принести свои извинения за причиненные неудобства, — изысканно произнес Корнелий. — Я как раз, проснувшись, проветривал свои одежды, а то услышал бы шум раньше и раньше прекратил бы безобразие. Огра я накажу, уж поверьте. Но… я назвал свое имя, а ваше имя, добрый господин, мне неизвестно.
— Гур! — отрывисто буркнул старик.
— Гур?! — вдруг округлил глаза Корнелий. Он даже отпрянул, прижав руки к груди, как будто увидел перед собой по меньшей мере его сиятельство графа Конрада. — Тот самый Гур?!
