Вставая, я глянула на оракулов. Матвей, сильно ссутулившись, вцепился обеими руками в свои взлохмаченные волосы. Его лица я не видела. Зато Главный сидел совершенно прямо, сложив на груди руки, и наблюдал за Мадам со странным выражением.
Скептичным.
Думаете, кто-нибудь потерял аппетит во время траурного ужина? Черта с два! Сегодня наши повара расстарались, или просто ужин был заказан в другом месте. Даже траурно убранный зал — черные ленты, красные цветы, улыбавшийся портрет на отдельном столе, бледные родители Далии — заставили нас лишь говорить поменьше да потише стучать ложками. Мы потихоньку рассовывали по карманам кексы и конфеты, с которыми не справлялись.
Слухи, презрев указания Мадам, все равно продолжали циркулировать над столами. Бестелесные и разноцветные, они летали над нашими головами, то схлопываясь, то распухая от новых версий.
— Вот скажите мне, — наклонившись через стол, спрашивала Катька, — почему здесь нет никого из оракулов? Парней, я имею в виду, — поправилась она, когда Сара молча ткнула ложкой в сторону тихо беседовавших Матвея с Серым. — Где Далин Павел?
— Говорят, в больнице, — важно сказала Оля. — В неврологическом отделении. Вы ж понимаете, такой удар!
Катя слегка стушевалась, отдавая дань горю молодого оракула. Были они любовниками — никто не знал точно, но что связь пифия-оракул очень сильна, знают все. Даже мы, не имеющие своего постоянного оракула. Или вообще не имеющие шанса его завести…
— Может, ей вопрос достался неподъемный? — Сара с беспокойством поглядывала на старосту, идущую вдоль стола. У нее уже было замечание по дисциплине, и если нас еще засекут за "недозволенными речами", Кольчужную вполне могут послать ступени мести. — С чего кровоизлияние-то?
Мы попыталась представить вопрос, который не «потянула» бы Далия. Воображения не хватало.
— А может… — я вспомнила разговор с Матвеем. — А может, она переборщила со снадобьями? Превысила дозу?
— Мы тут что тебе, наркоманки, что ли, какие?! — оскорбилась Сара.
Рыжая Алиска — мы, конечно, зовем ее "Лиса Алиса", или просто Лиска — сдвинулась к нам поближе. Уронила значительно:
— Контракт с клиентом!
— А? Что? Ты о чем?
— Может, она нарушила контракт с клиентом? Отказалась отвечать, мозг и не выдержал?
— Бред! — в полный голос сказали за моей спиной. — Т-тупость какая!
Мы круто развернулись, от неожиданности чуть не попадав с мест. Синельникова удостоила нас своего драгоценного внимания! Синельникова вступила в обсуждение слухов!
— КАК пифия может отказаться отвечать? Она же ПИФИЯ!
Лиска смешалась.
— Ну… а если она до транса… ну, то есть узнала вопрос и отказалась входить в транс?
Костлявые кулаки Юльки сжались. Ярость прямо-таки брызгала из ее фиолетовых глаз.
— Нет! Только не Далия! Нет! Вы дуры, дуры, дуры! — она топнула на нас ногой, повернулась, и понеслась к выходу, размахивая руками. Я была готова поклясться, что Юлька плачет — от горя.
Или от досады, что впервые в жизни проспорила…
Мы переглянулись, переводя дух.
— А ты сама о таком когда-нибудь слыхала?
— Не слышала, — Лиска, вытянув шею, опасливо глядела вслед убегающей Юльке. — Но такое ведь возможно? Вон и Синельникова согласилась…
— Получается — возможно! — решительно сказала Сара.
— У кого бы узнать? Елизавета, поди, смолчит…
— Ты у Мадам еще спроси!
Сара с Олей переглянулись и дружно повернулись ко мне.
— ГГО! — потребовала Сара.
Я занервничала.
— В смысле?
— Поговори-ка со своим дружком, Цыпилма, — ласково предложила Оля.
— О! — у Кати и Лиски загорелись глаза. — У тебя появился парень, Цыпилма? И кто он?
— Главный Оракул, — сладко сообщила им Сара.
Я ее когда-нибудь просто убью!
Я осталась убирать со столов. Дежурные, испуганные таким невиданным энтузиазмом, с вопросами не приставали, доверяя таскать стопки грязной посуды до мойки. Мало-помалу я перемещалась к столам педагогов. Пифии переговаривались высокими нервными голосами, но умолкли, едва я подошла собрать тарелки.
— Надо проводить родителей Далии, — сказала Мадам. — Матвей?
Матвей поднимался тяжело, сдвигая стул и стол. Взмахнув рукой, уронил рюмку — Брель молча подхватил ее. Кажется, наш школьный оракул здорово перебрал. Или горе его так подкосило? Ведь Далию все любили.
Стайка черных ворон — наставниц и наставников — скорбной процессией потащилась вместе с родителями Далии к выходу. И я вдруг подумала: а ведь Далия никогда больше не переступит порог школы… Здесь станет еще мрачней и темнее. Куда девается человеческий свет, когда человек умирает? Куда исчезло сияние Далии?
— Что ты хотела мне сказать, Цыпилма?
Брель никуда не пошел, сидел, сложив на столе руки. В темноте зала его глаза казались сумрачными и глубокими.
— Сказать? Нет, ничего… я спросить хотела.
— Спрашивай.
— Отчего умерла Далия?
Короткая пауза.
— Ты же слышала, что сказала госпожа директриса.
Я перестала бесцельно двигать по столу посуду.
— Но ведь вы ей не поверили, так?
На скулах Оракула горели красные пятна. От выпитого, наверное…
— С чего ты это решила?
— Догадалась!
— Послушай, — Оракул тоже встал и оперся о стол напротив. Он был лишь на голову меня выше. — Думаю, что у тебя и у твоих подруг возникло немало версий случившегося. Но поверь, в жизни порой все куда проще и обыденней. Далия умерла, но мы постараемся сделать так, чтобы с вами этого не произошло…
— Цыпилма!
Мы одновременно оглянулись на появившуюся Мадам. Она казалась разозленной — во всяком случае, ее голос был ледяней и пронзительней февральского ветра.
— Почему ты до сих пор не в своей спальне?
Я поспешно схватила ложки и потрясла ими, как объяснением:
— Я посуду убираю!
— Так убирай, а не чеши языком! Господин Оракул, ваша машина вас ожидает!
Ого, вот и Главного Оракула отправляют в спаленку! В его маленькую детскую кроватку. Кажется, и Брель просек юмор ситуации. Так улыбаются античные статуи — одними губами.
— Мы скоро увидимся и обо всем поговорим.
— Пифии умирают по всей стране.
Главная сидела в кресле, положив на подлокотники белые руки. Несмотря на возраст, руки были все еще красивы — гладкая кожа, ухоженные длинные ногти, тонкие ровные пальцы. Сильные пальцы. Хищные пальцы.
Когти хищной птицы…
— Все смертны, оракул, — произнесла отстраненно. — Пифии — не исключение.
Оракул сидел напротив. Он даже не пытался копировать ее невозмутимый вид. Да ему бы это и не удалось — и опыт и возраст были на стороне пифии. Обычно полусонные глаза его сейчас были напряженными и внимательными. Крепко сцепив руки, он даже подался через стол к своей собеседнице. Прежним остался только голос — размеренный, практически без интонации, голос.
