— Да как обычно, когда на море шторм. Брезентовая куртка, зюйдвестка. Высокие сапоги.
— Н-да, классическая экипировка привидений, — пробормотал Натаниель — А какого оно было роста, большого, маленького?
— В такой одежде любой покажется высоким.
— Верно. Ты сказала, что тебя охватил ужас. Почему?
— Как бы тебе получше объяснить. Дождя в тот день не было, море спокойное, с чего бы все это на себя напяливать? И потом, с него так и текло, ручьями. Я до этого слышала, как братья Странн рассказывали про призрак, а тут мы были прямо у корабельного кладбища, и на меня напал такой страх, что он повернется ко мне лицом!
— То есть у тебя было такое чувство, что это никак не может быть живым существом? Я имею в виду твою непосредственную реакцию?
— Да, я была совершенно в этом уверена.
Натаниель одобрительно кивнул. Ему нравилось, как отвечала Мэри. Может быть, она и ошиблась, и виной всему были взвинченные нервы, зато она сумела описать в точности все, что чувствовала. Это стоило многого.
Повернувшись к Эллен, Натаниель обнял ее за плечи.
— Ты приняла свою таблетку?
— Я как раз собиралась ее запить, у меня еще остался глоточек кофе.
В этот момент Тува показала на дверь и спросила:
— Кто это вошел, не один ли из братьев Странн?
Все повернулись к дверям. Тува же незаметно вытащила собственные таблетки против укачивания и опустила две из них в чашку Эллен. Она не желала больше видеть, как Натаниель млеет перед этой красавицей.
— Да нет, никакой это не Странн, — ответила Мэри. — Они, наверное, уже на судне.
— Не пора ли и нам? — заметил Натаниель.
Эллен быстро достала таблетку и запила ее кофе. Она поморщилась, как если бы кофе горчил. Тува исподтишка усмехнулась.
Они вышли на улицу.
Уже стемнело, — как-никак на дворе стояла глубокая осень, — ветер, похоже, крепчал. «Стелла» со скрипом терлась о край причала, в темноте ее дряхлость не так бросалась в глаза. Поднимаясь по трапу, Эллен ощутила, что навстречу ей словно бы хлынула волна недовольства.
— Натаниель, — прошептала она. — Ты тоже почувствовал?
Натаниель остановился в узком проходе возле лестницы, ведущей в салон. Он кивнул.
— Это все равно как войти в дом, хранящий недобрые воспоминания. Но это необязательно означает, что тут водятся привидения.
— Да. Тут просто неприятная обстановка, только… мне очень страшно, Натаниель. Что-то подсказывает мне: «Поверни назад, поверни назад, пока еще не поздно!» Это я, наверное, боюсь, что меня укачает.
— Нет, — ответил он медленно. — Знаешь, Эллен, я думаю, тебе лучше остаться. Мы с Тувой поедем одни.
— Я тоже так думаю, — быстро сказала Тува, которой не терпелось избавиться от Эллен.
Эллен раздирали два противоречивых желания.
— Я чувствовала в точности то же самое, когда мы решили повидать то место, которого я так боялась ребенком, ты помнишь, Натаниель? Мне было до смерти страшно и вместе с тем так хотелось быть с тобой. И ведь в тот раз обошлось.
В тусклом свете лампочки, висевшей под потолком, Натаниель выглядел мертвенно бледным.
— Эллен, сейчас все по-другому. Тогда речь просто шла о страшных видениях. А теперь речь идет об опасности. Она настолько близка, что меня прошибает холодный пот.
Эллен закусила губы. Нашла его руку и крепко сжала, словно ни за что больше не желала с ним расставаться.
— Наверное, ты прав, — печально сказала она — Береги себя, Натаниель! Это страшное судно! А может, вы тоже останетесь? — неожиданно взмолилась она, но он лишь покачал головой.
Эллен вздохнула. Уходя, она крикнула вглубь прохода:
— Мэри, Тува! Я вынуждена сойти на берег, но с вами остается Натаниель, так что не бойтесь. Пока он с вами, ничего не случится.
Мэри удивленно на них посмотрела.
— Сойти на берег? А как ты собираешься это сделать? Ведь мы уже вышли в море!
Только теперь они расслышали ровное урчание двигателя. Эллен бросила на Натаниеля испуганный взгляд.
— Помнишь, как я попыталась спрыгнуть с поезда? Когда мы пробовали изменить ход событий? Нас словно бы неумолимо несет туда, где мы должны, но не хотим быть.
Он привлек ее к себе, она слышала его тяжелое, прерывистое дыхание.
— Да еще на таком суденышке, — прошептал он беззвучно. — И никакой возможности его покинуть. «Стелла», место назначения — корабельное кладбище. Эллен, меня не так-то легко испугать. Но теперь я напуган. Напуган до смерти!
Пока Натаниель разговаривал с Мэри, Тува смотрела, как скрываются из виду огни Блосвики. Колючий ветер был ей нипочем.
Подошла Эллен, встала рядом. Тува предпочла бы тут же уйти, однако заставила себя остаться.
Эллен вздохнула.
— Тува, мне бы хотелось, чтобы ты признала меня. Ты же знаешь, я тоже из рода Людей Льда. Так что мы родственники.
Тува промолчала, единственно по той причине, что не нашлась с ответом. Она бы с удовольствием отпустила сейчас какую-нибудь колкость, если бы не отдавала себе отчета в том, что в проигрыше — она, а не Эллен, а виной всему — ее неразумное поведение.
— Я знаю, нет ничего неприятнее, чем видеть, что другие… любят друг друга, — тихо сказала Эллен. — Они ведут себя глупее не придумаешь. Но что касается Натаниеля, то тебе повезло гораздо больше, чем мне.
Тува подозрительно на нее уставилась.
— Ты — друг Натаниеля, — сказала Эллен. — Ты сохранишь его. Навсегда. А я… Да, у него ко мне слабость, но это пройдет. Должно пройти, раз нам не суждено быть вместе.
— Что это еще за дешевая романтика? — огрызнулась Тува.
— Это правда, — печально сказала Эллен. — Мы должны забыть друг друга. Натаниелю было видение, если мы хоть что-то себе позволим, пусть даже один-единственный поцелуй, произойдет катастрофа.
— Катастрофа? Это из-за поцелуя-то? — фыркнула Тува.
— Да. Не проси, чтобы я тебе объясняла, он сам этого не понял. Просто я хочу, чтобы ты, именно ты, знала это. Я так хочу быть твоим другом.
Тува и на этот раз ничего не ответила. Просто побрела прочь, рассеянно оглаживая перила. Грудь ей теснила душевная боль. Она ненавидела всех, кто любит друг друга, независимо от того, суждено им соединиться или же нет.
Вместе с остальными она спустилась в большой салон, находившийся в носовой части судна. В салоне стояли обтянутые плюшем скамьи.
Некогда темно-красного цвета, плюш поблек и вытерся по краям, обнажив серую набивку. Освещение, судя по всему, не меняли со времен процветания «Стеллы»; с потолка падал бледный лунный свет, а в плафонах лежали дохлые мухи и осы.
Людей в салоне можно было пересчитать по пальцам. Там был слегка протрезвевший Винснес, четверо рабочих и домохозяйка, явно презиравшая и привидения, и непогоду. Винснес предложил Натаниелю и его спутницам сесть.
