Капитан посмотрел на него.
— Это не быстрый набег.
Саймон остался сидеть, зная, что Корис не любит, когда на него смотрят сверху.
— Разве я похож на любителя легких побед?
— В таком случае, используй самострел. Как мечник ты еще не опаснее конюха из Карстена.
Саймон не рассердился на это замечание. Он знал, что оно справедливо. В стрельбе из самострела он мог помериться с лучшими бойцами. Борьба без оружия, в которой он применял приемы дзюдо, создала ему известность, дошедшую до всех крепостей Эсткарпа. Но в искусстве владения мечом он был не лучше неуклюжего новобранца, юноши, только начавшего соскребать пушок со щек. А булава, которую с легкостью швырял Корис, казалась ему невероятно тяжелой.
— Пусть будет самострел, — с готовностью ответил Саймон. — Но я поеду.
— Да будет так. Но сначала посмотрим, состоится ли вообще выступление.
Решение принималось на совете, где присутствовали офицеры во главе с Корисом и дежурные волшебницы. Хотя Саймон формально не принадлежал к офицерам, он пошел вслед за Корисом. Ему не помешали войти, и он устроился у окна, рассматривая собравшихся.
Возглавляла совет Властительница, правившая крепостью и всем Эсткарпом, та самая женщина без имени, которая расспрашивала его в самом начале. За ее креслом стояла та, с которой они спасались от охотников Ализона. Присутствовало еще пять волшебниц, без возраста, в некотором смысле бесполых, все с проницательным взглядом. Саймон решил, что он предпочел бы иметь их на своей стороне, чем сражаться против. Никогда раньше не видел он таких сильных личностей.
Лицом к ним стоял мужчина, перед которым все окружающие казались гномами. В любом другом обществе он господствовал бы над всеми. Люди Эсткарпа, стройные и высокие, казались подростками рядом с этим бронзовым колоссом. Из брони, прикрывавшей его грудь, можно было бы изготовить два щита для гвардейцев, руки и плечи у него были такие же, как у Кориса, но все тело им соответствовало.
Подбородок у него был выбрит, но на широкой верхней губе щетинились усы, касаясь обветренных щек. Брови образовывали вторую полоску волос на верхней половине лица. Шлем увенчивался искусно сделанной головой медведя, зловеще разинувшего пасть. Плащом ему служила огромная медвежья шкура, отделанная шафрановой тканью. Под подбородком этот плащ застегивался пряжкой в виде двух золотых лап.
— Мы в Салкаркипе хранили торговый мир. — Он старался приглушить свой голос, сделать более подходящим для небольшого помещения, но без особого успеха. — И если возникает необходимость, мы поддерживаем мир мечами. Но что может сделать добрая сталь против колдунов ночи? Я не спорю со старой наукой. — Он обращался непосредственно к Властительнице, как будто они стояли по разные стороны прилавка. — Каждому его боги и его вера, Эсткарп никогда не навязывал свои верования другим. Но Колдер — другое дело. При его прикосновении противник гибнет. Говорю вам, леди, наш мир погибнет, если мы не объединим наши усилия. Нужно остановить прилив.
— Видели ли вы, мастер-торговец, человека, рожденного женщиной, который сумел бы управлять приливом? — спросила женщина.
— Управлять — нет, но плыть по нему — да! В этом моя магия. — Он ударил себя в грудь. Жест этот показался бы театральным, если бы не был так искренен. — Но с Колдером это не пройдет. Пусть глупцы из Ализона предпочитают оставаться в стороне. Наступит и их черед. Салкаркип будет сражаться! И когда падет наш порт, прибой будет рядом с вами, леди. Говорят, у вас есть власть над ветром и бурей, есть заклинания, изменяющие внешность человека. Сможет ли ваша магия противостоять Колдеру?
Властительница погладила кристалл на груди.
— Скажу вам правду, Магнис Осберик. Не знаю. Колдер нам неведом, мы не сумели пробить брешь в его стенах. Со всем остальным я согласна. Пришло время борьбы. Капитан, — позвала она Кориса, — что вы об этом думаете?
Мрачное выражение сошло с прекрасного лица Кориса, но глаза его горели.
— Если можно пустить в ход мечи, сделаем это! С вашего разрешения, Эсткарп вступится за Салкаркип.
— Если таково ваше решение, Эсткарп выступает. Вы искусны во владении оружием, капитан. Но с вами будет и другая могучая Сила.
Она не сделала никакого жеста, но волшебница, шпионившая в Ализоне, вышла из-за ее кресла и встала по правую руку от Властительницы. Ее раскосые глаза обежали собравшихся и остановились на сидевшем в стороне Саймоне. Тень улыбки промелькнула на ее губах. Саймон, сам не понимая почему, был уверен, что между ними установилась связь.
Когда после полудня они выступили из города, Саймон обнаружил, что его конь идет рядом с конем волшебницы. Как и на всех гвардейцах, на ней была кольчуга и шлем с металлическим шарфом. Внешне она ничем не отличалась от остальных. Вооружена она была мечом и таким же самострелом, как и Саймон.
— Итак, воин из другого мира, — она говорила негромко, и Саймон понял, что она не хочет, чтобы их слышали, — мы снова едем вместе.
Что-то в ее спокойствии раздражало его.
— Будем надеяться, что на этот раз мы охотники, а не дичь.
— Все в свой срок. В Ализоне меня предали, и я была безоружна.
— А теперь у вас меч и самострел.
Она взглянула на свое оружие и улыбнулась.
— Да, Саймон Трегарт, меч и самострел… и еще кое-что. Но вы правы: нам предстоят мрачные встречи.
— Предсказание, леди? — В этот момент он верил только в сталь.
— Предсказание, Саймон. — Она по-прежнему смотрела на него с легкой улыбкой. — Я не накладываю на вас заклятья, человек из другого мира, но знаю: нити наших жизней лежат рядом в руке Верховного Правителя. То, чего мы хотим, и то, что будет на самом деле, возможно, совершенно различно. Слова мои относятся ко всему отряду: берегитесь места, где скалы высоки и звучат крики морских орлов!
Саймон принужденно улыбнулся в ответ.
— Поверьте, леди, на этой земле я бдителен так, будто у меня глаза кольцом вокруг головы. Для меня это не первый военный поход.
— Это нам известно. Иначе вы не отправились бы с Ястребом. — Она указала на Кориса. — Корис прирожденный воин и предводитель. Удача для Эсткарпа!
— И вы предвидите опасность в Салкаркипе? — настаивал Саймон.
Она покачала головой.
— Вы знаете, как обстоит дело с Даром. Нам даны обрывки, части, и никогда вся картина в целом. Но у меня в мысленной картине нет городских стен. Держите наготове оружие и ваши прославленные кулаки, Саймон. — Она снова забавлялась, но ее смех звучал невесело. Скорее это был добродушный смех товарища. И Саймон понял, что должен принимать ее дружбу на ее условиях.
