Голова червя вновь обернулась к людям.
— Вы получили письмо из Маро? — спросил бас.
Надани только сглотнула. Хин неодобрительно глянул на мать и скрестил руки на груди. Высокая фигура сдержанным и гибким движением наклонилась к червю и совсем тихо что-то сказала. Червь тяжко вздохнул.
— Среди вас есть госпожа Надани Одезри и её сын господин Хин Одезри? — с убедительной мягкостью поинтересовался он. Женщины в деревне разговаривали с выжившим из ума стариком Бобонаком похожим тоном.
Хин снова посмотрел на мать и заметил, что у неё дрожат губы. Она по-прежнему молчала, тогда он решительно шагнул вперёд. Червь шарахнулся прочь, но высокая фигура, выставив вперёд ладони, удержала его на месте.
— Я Хин, — виновато произнёс мальчишка.
Он не был уверен, что поступает правильно — ведь все взрослые как один затеяли игру в молчанку. Они могли и наказать его за то, что он всё испортил, но ведь его никто не предупреждал.
— Нарэньсама! Оно разговаривает! — воскликнул червь, но закончил уныло. — Однако, это даже печально.
— Почему? — мальчишка невольно улыбнулся.
— Потому, — сказал червь, не обращая внимания на то, что говорила ему в это время высокая фигура, — что раз вы — Хин, значит я там, где и должен быть. А мне, — он красноречиво обвёл взглядом (точнее, головой) перепуганных людей, — тут уже не нравится.
— Я госпожа Одезри, — срывающимся голосом, наконец, произнесла Надани.
— Очень рад, что вы об этом вспомнили, — флегматично пробасил червь. — Всего лишь спустя пару минут.
Женщина не обратила внимания на насмешку, как будто и не слышала её, из чего Хин заключил, что мать боится гостей так же сильно, как Тадонг. Он удивлённо нахмурился: раньше ему и в голову бы не пришло, что она может кого-то бояться. И уж тем более не уана и его свиту.
Кое-как Надани совладала с собой, встала рядом с сыном и поклонилась червю:
— Рада приветствовать вас, уан.
Тот с изумительным проворством отпрянул в сторону.
— Я не уан, — торопливо возразил он. — Я переводчик, Хахманух.
Надани медленно выпрямилась. Хин заметил, что она смутилась. Её взгляд остановился на высокой фигуре.
— Да, — согласился червь, возвращаясь на прежнее место, — вот он — уан.
— Как его зовут? — напряжённым голосом спросила женщина.
— Обращайтесь к нему так, как будто и обращаетесь к нему, — заупрямился Хахманух. — А я буду отвечать от первого лица. Вы понимаете, о чём я?
Надани долго молчала, червь пару раз переступил на месте. Чёрная фигура оставалась неподвижной.
— Как нам называть вас, уан? — наконец, выговорила женщина.
Ответ прозвучал звуком ветра.
— Келеф, госпожа Одезри, — перевёл червь и добавил от себя. — Вы представляете, сколько времени нам пришлось провести в дороге? Эта земля находится едва ли не на другом краю света. Так и будем стоять?
Тадонг принёс две лампы и, не решаясь передать их чудовищам из свиты уана, осторожно поставил на землю, так и не сняв чехлы.
— А где Гебье? — негромко спросила мужчину Надани.
— Гебье? — Тадонг огляделся. — Кажется, и во дворе его не было.
— Так позови его! — велела женщина и стала перебирать ключи в связке, ища подходящий.
Тадонг быстро ушёл, высокая фигура что-то негромко сказала. Червь перевёл:
— Вы не пользуетесь этим входом в крепость?
Надани нервно улыбнулась.
— У нас есть свой. Крепость поделена на две части, они никак не сообщаются. И мы не ходили на вторую половину.
— Значит, там царят пыль, грязь и запустение, — заключил Хахманух.
Женщина попробовала ещё один ключ, но и он не подошёл.
— Я могу прислать служанок, и они всё уберут, — раздражённо сказала она.
— Очень великодушно, — скептически заметил червь. — Но мы не станем вас затруднять. В случае необходимости, уан сам может отдать такой приказ.
— Конечно, — сухо бросила Надани и попробовала ещё один ключ. Безрезультатно.
Высокая фигура плавным жестом протянула к ней руку. Женщина отшатнулась.
— Ключи, — потребовал червь.
Надани усмехнулась и вложила тяжёлую связку в чужую ладонь, после чего с приглашающим жестом уступила место у двери. Чужое существо не подошло — его движения никак нельзя было назвать человеческими шагами — но просто сместилось, будто плыло по земле. Оно молча осмотрело каждый ключ, чем вызвало у Надани насмешливую улыбку, после чего выбрало один и коснулось им двери. Ключ исчез до половины, слившись с каменной поверхностью. Дверь дрогнула и отошла вовнутрь, в то время как ключ, невредимый, вернулся в связку.
Фигура передала её червю, а сама неспешно вплыла в крепость. Хахманух позвенел ключами, обнюхал их и, разочаровавшись, вернул Надани. Та приняла связку с брезгливым видом и спешно спрятала в мешочек на поясе. Чудовища одно за другим исчезли во тьме дверного проёма, лампы они забрали с собой.
— Мы идём? — спросил Хин у матери.
— Дождёмся Гебье, — с неуместным смешком проговорила она.
— Ты их боишься?
— Не надо глупостей, Хин! — быстро ответила Надани. — С чего бы? Всё, замолкни!
Из темноты за вратами вдруг высунулась голова червя и спросила:
— Вам не холодно?
Женщина испуганно завизжала, червь тотчас ретировался.
— Небеса, да что же это! — всхлипнула Надани.
— Э… Хахманух, — тихо подсказал ей сын.
Из-за поворота выбежали ведун и Тадонг. Летень с размаха ударился ногой о сломанное колесо, валявшееся во дворе среди остального хлама, и цветисто выругался. Хин, не дожидаясь указания матери, зажал руками уши — правда, уже после того, как Тадонг закончил свою мысль. Весен ловко обогнул все препятствия и остановился перед Надани.
— Вы кричали. Что случилось? — уныло спросил он.
Женщина дышала глубоко, пытаясь успокоиться.
— Этот червяк подкрадывается ко мне, — быстро оглянувшись назад, шёпотом проговорила она.
— Какой червяк? — не понял Гебье.
— Какой?! — Надани сорвалась на крик. — Огромный, мерзкий, слизистый!
— Я, — пояснил Хахманух, выходя наружу. — Но я не подкрадывался. Ясной ночи, понимающий мудрую Воду.
Весен сложил ладони в жесте приветствия.
— Я хотел узнать, — сказал червь, — мы поговорим сейчас или утром?
Надани широко открытыми глазами смотрела на него.
— Решение за госпожой Одезри, — грустно изрёк ведун.
— Одну минуту! — пробормотала женщина, схватила весена под локоть и отвела его в сторону от червя. — Гебье! Что это такое?!
— Лятх.
— Вы ничего не говорили о них!
— Вы не спрашивали.
— В письме не было ни слова о чудищах!
