— Третий камень вниз и влево от последней отметины, — шёпотом напомнила Вирра.
Хин сосредоточенно провёл пальцем по стыкам и тотчас тусклый серый свет обрисовал стены и фигуры. Мальчишка встал на четвереньки и полез в узкий проём. Старшая девочка пустила вперёд сестру, и только потом протиснулась сама. Длинный коридор поворачивал налево, покрытые пылью столбы поддерживали потолок, а свет пробивался сквозь узкие окошки, в которые едва можно было просунуть руку. Вдоль по стенам тянулись диковинные надписи, вырезанные в камне, в нишах на трёх цепях висели тяжёлые металлические чаши; все они были пусты.
— Вот здесь он будет жить, твой уан, — проговорил Хин. — Так что сегодня мы последний раз тут играем.
Йнаи с поклоном доложил:
— Все собрались.
Каогре сотворил жест позволения, и младший советник отступил в сторону. Один за другим в хижину вошли шестеро летней. Первые пять были немолоды — старше Йнаи, а двое из них превосходили годами самого уана. Они и в приграничную деревню привезли с собою богато расшитые мантии, а ступали чинно, словно во дворце, но шестой человек — высокий, беловолосый, загорелый, одетый лишь в набедренную повязку — разбивал торжественное впечатление.
Опережая остальных, он уселся за стол и зевнул. Некоторые из советников взглянули на него неодобрительно, но никто не посмел его одёрнуть. Йнаи последним занял своё место — справа от беловолосого силача — и невольно сморщил нос. Пока старшие разворачивали карты, он осторожно коснулся плеча соседа и прошептал:
— Ченьхе, я же предупредил, во сколько собрание.
— Ага, — дружелюбно улыбнулся беловолосый. — Ну, так я здесь.
— Вы могли отпустить новобранцев раньше и переодеться. Ваш отец любит, когда всё чинно.
— Слушай, не начинай. Что важнее: прихоти отца или военная мощь? — самодовольно усмехнулся силач.
— Не думаю, что десять лишних минут тренировки сделали наших воинов непобедимыми, — вежливо заметил Йнаи.
Беловолосый озадаченно взглянул на него, задумался, но вскоре вновь уверенно улыбнулся и снисходительно бросил:
— Меньше слов, больше дела!
Советник умолк: возражать тут было нечего. Наследник Каогре даже не оспаривал чужие слова — чаще всего он их просто не понимал. Обсуждения на совете казались ему скучными. Он чувствовал, что важно разряженные старики попусту тратят его и своё время. У всего, о чём они говорили, было простое решение, а они начинали изъясняться загадками, да ещё возражали друг другу. К тому же на советах часто обсуждали одно и то же — видно, стариков подводила память. Вот они заговорили об укреплении границы с зоной Олли, потом о засухе в наиболее северных деревнях владения и ещё о множестве скучных вещей. Наконец, стали думать, как подавить бунт в двух селениях, отказавшихся платить подати и перебивших сборщиков и их охрану. Ченьхе грыз ногти и нетерпеливо топал ногой. Раньше тема бунтов была ему интересна, но тот вопрос, который его отец старательно обходил стороной, обещал, как казалось молодому наследнику, куда более заманчивые перспективы.
Наконец, Каогре положил на ворох карт лакированную трубочку.
— До сих пор наш сосед на юго-западе не представлял опасности, — сказал он. — Это была ничья земля — даже её обитатели держатся такого мнения. В крайнем случае, можно сказать, земля Гильдии. Мы ждали, но Весна не вводила войска, напротив, год назад вывела последнюю кварту.[5] Тогда мы обсуждали эти действия и заключили, что гильдар осознали как бессмысленно и дорого содержать войско в чужой стране — их доходы не покрывали убытки. Всё казалось логичным, но кто из вас объяснит мне, что творится теперь?
Советники задумались и, пользуясь их молчанием, вмешался Ченьхе.
— Что нам за дело разбираться? — воскликнул он. — Мы должны немедленно напасть!
Все взоры обратились к нему. Йнаи негромко вздохнул, а отец поманил силача наклониться к нему ближе, после чего прошептал: «Немедленно сядь и уймись. Не вынуждай меня позорить тебя перед советом». Ченьхе молча подчинился.
— Так какие мысли? — разбил тишину Каогре.
Советники переглянулись. Заговорил третий из них:
— Я думаю так, что нападать сейчас нельзя. Надлежит посмотреть.
— Я думаю так же, — отрезал уан. — О нападении не может быть и речи. Но что смотреть? Я не так молод, чтобы наслаждаться головоломками. Зачем присылать уана, если войска у него нет?
— Легко объяснить всё тем, что Весна не ведает, что творит, — подал голос четвёртый советник.
— Шесть лет назад иные тоже так думали, — усмехнулся второй.
— Не понимая замысла другого, легче всего объявить его дураком, а себя мудрым, — вмешался уан.
Четвёртый советник жестом призвал к вниманию.
— Выслушайте меня до конца, — попросил он. — Лето не едино. Лето — это люди. Весна — так же. Может ли быть, что все её люди проницательны?
Первый советник медленно улыбнулся:
— Гильдия устранилась. Наш сосед — весен, но он сам по себе.
Ченьхе изо всех сил старался не показывать скуку. Каогре бросил взгляд в его сторону и проговорил:
— Остановимся на таком объяснении. Нужно выяснить, кто этот уан, и какие у него связи в Весне. Иначе говоря: какими силами и как скоро поддержит его Гильдия в случае опасности.
— И поддержит ли, — добавил четвёртый советник.
— Не будем мечтать, — ответил ему Каогре. — Совет окончен.
Все кроме наследника поднялись и чинно направились к выходу. Йнаи, шедший последним, плотно закрыл дверь, и тотчас беловолосый силач вскочил с места. Он разгневанно ударил кулаком по столу.
— Вы стали трусом с годами, отец!
— А ты так и не научился мыслить, — холодно ответил уан.
— Мне тридцать четыре, а вы и не думаете передать мне власть!
Каогре вздохнул.
— У тебя недостаточно авторитета среди воинов. К тому же есть множество проблем, которые ты не сможешь решить.
— Какие же? — силач скрестил руки на груди. — Думаете, я не смогу подавить бунты? Подумайте лучше, отчего они случились! Люди ещё повинуются вам, помня о прежних победах, но с годами вы будете дряхлеть всё больше. Однажды они перестанут бояться, и кто-нибудь с достаточным авторитетом проткнёт вас копьём. А земли можно упустить из рук того раньше.
Уан хищно улыбнулся.
— Ты рассчитывал поразить меня своею речью, Ченьхе? — спокойно спросил он. — Причина бунтов не в том, что я дряхл или теряю хватку. Если ты её усилишь — а ты усилишь её — вот тогда поднимутся уже далеко не две деревни. Начнётся междоусобица, ты вынужден будешь двинуть войска с границы против своих же людей в глубине владения. И тогда для любого из наших соседей твои земли станут лёгкой добычей. Более того, народ откроет перед ними ворота.
