Небольшое пожатие плеч.
- Я думала, что ты умирал. Казалось кощунством оставить ее умирать на зло. И… - она фыркнула. - Упасть в ущелье казалось довольно дерьмовым способом умереть для кого-то, кто дерется так впечатляюще.
Рован улыбнулся, упиваясь ее видом: бледное, серьезное лицо, грязная одежда, ранения. Тем не менее, ее плечи были расправлены, а подбородок высоко поднят.
- Ты заставляешь меня гордиться тем, что я служу тебе.
Ее губы самодовольно изогнулись, но серебро замерцало на ее глазах.
- Я знаю.
***
- Ты дерьмово выглядишь, - сказала Аэлине Лисандра.
Затем она вспомнила про Эванджелину, которая смотрела на нее широко распахнутыми глазами, и поморщилась.
- Извини.
Эванджелина сложила салфетку на коленях, каждое движение проделано с изяществом маленькой королевы.
- Ты говорила, чтобы я не использовала подобную речь — и тем не менее, ты сама ее используешь.
- Я могу ругаться, - фыркнула Лисандра, пока Аэлина пыталась сдержать улыбку, - потому что я старше, и я знаю, когда это наиболее эффектно. И прямо сейчас, наша подруга выглядит абсолютно дерьмово.
Эванджелина подняла свои глаза на Аэлину, ее красно-золотистые волосы заблестели в лучах пробившегося в кухонное окно солнечного света.
- По утрам ты выглядишь хуже, Лисандра.
У Аэлины вырвался смешок.
- Осторожнее, Лисандра. У тебя растет проказница.
Лисандра подарила своей юной подопечной пристальный взгляд.
- Если ты доела свой пирог, то вымой наши тарелки, Эванджелина, и поднимайся на крышу, а там устраивай ад Эдиону и Ровану.
- Будь помягче с Рованом, - прибавила Аэлина. - Он все еще выздоравливает. Но притворись, что это не так. Мужчин бесит, когда над ними трясутся.
С нехорошим блеском в глазах, Эванджелина направилась к передней двери. Аэлина прислушалась, чтобы удостовериться, что девочка действительно поднялась по лестнице, и только после этого обернулась к подруге.
- Она станет большой бедой, когда подрастет.
Лисандра застонала.
- Ты думаешь, я этого не знаю? Одиннадцать лет, а она уже деспот. Это нескончаемый поток "почему?", и я предпочла бы не отвечать, но почему, почему, почему, и нет, я не хочу слушать твоих хороших советов, Лисандра.
Она потерла виски.
- Хоть и деспот, но храбрый деспот, - прибавила Аэлина. - Не думаю, что многие одиннадцатилетние девочки сделали бы то, что сделала она, чтобы спасти тебя.
Опухоль сошла, но синяки все еще омрачали лицо Лисандры, и маленький, заживающий порез возле ее губы оставался воспаленным и красным.
- И я не думаю, что многие девятнадцатилетние девушки боролись бы изо всех сил, чтобы спасти ребенка.
Лисандра смотрела в стол.
- Прости, - сказала Аэлина. - Даже если и Аробинн организовал все это — прости.
- Ты пришла за мной, - Лисандра проговорила это так тихо, едва громче вздоха. - Все вы — вы пришли за мной.
Она в деталях описала Шаолу и Несрин свое ночное пребывание в скрытых подземельях под городскими улицами, мятежники уже прочесывали канализацию в поисках их. Она мало что могла вспомнить об остальных, так как была с завязанными глазами и кляпом. Вопрос, а что было бы, если бы они надели кольцо Вэрда на ее палец, это было бы самым худшим из всего, ответила она. Этот страх будет преследовать ее некоторое время.
- Разве ты думала, что мы не придем за тобой?
- У меня никогда не было друзей, которых заботило бы что со мной происходит, за исключением Саэма и Уэсли. Большинство людей просто позволило бы меня забрать — отвергая меня просто как очередную шлюху.
- Я думала об этом.
- Оу?
Аэлина достала из кармана и протянула через стол сложенный лист бумаги.
- Это для тебя. И для нее.
- Нам не нужно —
Взгляд Лисандры упал на восковую печать. Змея из полуночно-черных чернил: печать Клариссы.
- Что это?
- Открой.
Поглядывая то на нее, то на лист, Лисандра сломала печать и начала читать текст.
- Я, Кларисса ДюВенси, объявляю, что в настоящее время все долги —
Бумага начала трястись.
- Все долги Лисандры и Эванджелины на данный момент полностью уплачены. При первой возможности, они могут получить отметку свободы.
Бумажка упала на стол, когда руки Лисандры обвисли. Она подняла голову и посмотрела на Аэлину.
- Ох, - сказала Аэлина, даже если ее собственные глаза наполнились слезами. - Я ненавижу тебя за то, что ты такая красивая, даже когда плачешь.
- Ты знаешь, как много денег —
- Неужели ты могла подумать, что я оставлю тебя в неволе у нее?
- Я не… Я не знаю, что тебе сказать. Я не знаю, как тебя отблагодарить —
- Ты не должна.
Лисандра закрыла лицо руками и зарыдала.
- Прости меня, если ты хотела делать гордое и благородное дело и придерживаться его на протяжении следующего десятилетия, - начала Аэлина.
Лисандра зарыдала только сильнее.
- Но ты должна понимать, что не было ни одного шанса, что я уехала бы без тебя —
- Заткнись, Аэлина, - проговорила Лисандра сквозь руки. - Просто — заткнись.
Она опустила руки, теперь ее лицо опухло и покрылось пятнами.
Аэлина вздохнула.
- Ох, слава богам. Ты можешь выглядеть ужасно, когда плачешь.
Лисандра расхохоталась.
***
Манона и Астерина остались в горах на весь день и всю ночь, после того, как ее Вторая раскрыла свою старую, тайную рану. Они словили себе и своим драконам горных коз и зажарили их на огне ночью, пока тщательно продумывали, что и как они могут сделать.
Когда Манона в конце концов задремала, свернувшись калачиком подле Аброхаса с одеялом звезд над головой, ее голова была яснее, чем за все эти последние месяцы. И тем не менее, что-то не давало ей покоя даже во сне. Она уже знала, что это было, когда проснулась. Выбившаяся из станка Трехликой богини нить.
- Ты готова? - спросила Астерина, оседлав свою небесно-голубую дракониху и улыбнувшись — улыбнувшись настоящей улыбкой.
Манона никогда не видела этой улыбки прежде. Она задалась вопросом, а сколько людей вообще ее видели. Задалась вопросом, а улыбалась ли она сама так хоть раз.
Манона посмотрела на север.
- Есть кое-что, что мне нужно сделать.
Когда она изложила план своей Второй, Астерина не колеблясь заявила, что поедет с ней.
Так что они остановились в Морате на достаточно долгое время, чтобы достать припасы. Они посвятили Соррель и Весту лишь в косвенные подробности и поручили им сообщить герцогу, что ее отозвали.
Они находились в воздухе уже в течении часа, летя упорно и быстро над облаками, чтобы оставаться в их тени. Они пролетали милю за милей. Манона не могла сказать, почему эта нить все еще тянула, почему это казалось таким срочным. Но она упорно продолжала тянуть их, всю дорогу в Рафтхол.
***
Четыре дня. Элида находилась в этой холодной, ужасной камере уже четыре дня.
Тут было так холодно, что она с трудом могла спать, и еду, которую они забрасывали ей внутрь, едва ли можно было назвать съедобной. Страх держал ее настороже, побуждая проверять дверь, оглядывать охранников каждый раз, когда они открывали ее, изучать коридор позади них. Но она не заметила ничего полезного.
Четыре дня — и Манона не пришла за ней. Никто из Черноклювых не пришел.
Она не знала, почему ожидала этого. Манона вынудила ее следить за той камерой, в конце концов.
Она старалась не думать о том, что теперь может ожидать ее.
Старалась и потерпела неудачу. Она задалась вопросом, а вспомнит ли кто-нибудь ее имя, когда она умрет. Напишут ли его где-то.
Она знала ответ на свой вопрос. И знала, что никто не придет за ней.
Рован устал сильнее, чем он признался Аэлине и Эдиону. И в суматохе планирования, он едва ли мог поймать хотя бы один момент наедине с королевой. Два дня он отдыхал и спал как убитый, прежде чем он смог встать на ноги, и быть в состояние закончить свою тренировку не устав.
После вечерней рутины, он был вымотан настолько, что просто валился с ног, едва достигнув постели, и усыпал прежде, чем Аэлина заканчивала мыть посуду. Нет, он не давал человечности проявляться все эти годы.
Это было бы таким облегчением, вернуть магию – если их план сработает. Учитывая тот факт, что они использовали адский огонь, все может пойти не так, совсем не так. Шаол не смог встретится с Рессом и Брулло, но он пытался каждый день связаться с ними. Самое сложное, казалось, было в том, что половина мятежников бежали, поскольку валгов прибывало все больше. Три раза за день, это стало новым правилом – на восходе, в полдень и на закате. Бывшие обладатели магии, мятежники, или те, кто симпатизировал им – Шаолу и Несрин удавалось спасти некоторых, но не всех. Карканье ворон теперь можно было услышать на каждой улице.
