Целующуюся парочку пришлось просто отпихивать с дороги. Как там говоривал покойный: «Погрязли во грехе и разврате»? Точно, аж не протолкнешься.
На лестнице было наблевано еще гуще, зато гулял сквознячок. Выше по лестнице прямо на ступеньках творилось вопиющее безобразие. Любознательная Блоод замешкалась, но подруга решительно потянула ее дальше. Мы девушки приличные, нам спать пора. Только бы в этой дряни не поскользнуться.
Из тени выступил человек. Катрин подавила позыв немедленно задрать юбку и вооружится. Но человек вел себя сдержанно и имел на груди королевский герб.
— Миледи, король желает с вами поговорить.
— Со мной? Прямо сейчас? Когда я не спавши, не евши и уставши? Зачем?
Гербовый тип слегка оторопел, но уперся:
— Король вас ждет. Вас одну.
Катрин подмывало послать короля в королевскую задницу. Блоод коснулась рукава:
— Иди. Я рядом.
В этой части замка Катрин была впервые. Да здесь ничего интересного и не было. Ни арсенала, ни темниц. Даже музыка сюда не доносилась. Подумаешь, королевские покои. Даже пол не облеванный. Гобелены мышами попахивают. Скукотища.
Король ждал в одиночестве. Вообще-то прямой намек на интимный характер свидания, но Катрин почувствовала облегчение. Хватит на сегодня высшего общества, и трезвого, и датого. При подданных Рутр IX властитель и самодержец, а так просто мужик средних лет и габаритов. Справимся.
— Садитесь, Катрин. Праздник заканчивается?
— Не уверена, ваше величество. По-моему, в самом разгаре. Многие еще держатся на ногах.
— Не осуждайте их, Катрин. Порой людям надлежит сбросить груз повседневных забот. Надеюсь, вы не слишком шокированы.
— Ни в коем случае. В моих краях это называется расслабиться. Лекари советуют это делать регулярно. Без фанатизма, конечно.
— До этого не дойдет. Долгие празднества не в моем вкусе. Хотите что-нибудь выпить?
— Благодарю, нет. Стол был великолепен. Я в восторге, но теперь придется поститься и худеть.
— Зачем худеть? В Тинтадже достаточно продовольствия. Собственно, вся эта возня со Светлым и его приверженцами обошлась нам не так уж дорого. Если не считать скрытых и отдаленных последствий. Я опасался худшего.
— Счастлива слышать, ваше величество.
Король поморщился:
— Ради богов, Катрин, перестаньте меня так титуловать. Эта смехотворная глупость уже прижилась, по-видимому, я от нее не избавлюсь, но не терзайте меня сегодня.
— Прошу меня простить. Привычка.
— Знакомы со многими королями?
— Честно говоря, вы первый. У нас очень мало коронованных особ. Но титул даже дети знают.
Король молчал, постукивая лезвием кинжала по бокалу. Выглядел сегодня властитель земель Ворона на удивление молодо. Белый котард[38] с силуэтом черной фамильной птицы, темные штаны заправлены в короткие сапоги. Почти мальчишка. Только шрам на щеке напоминает об истинном возрасте.
В упор глазеть на самодержца неприлично. Угасающий камин, письменный стол и кресла, ничего выдающегося собой не представляли. Интереснее было бы рассмотреть гобелены и особенно развешенное на стенах оружие. Впрочем, покопаться в бумагах тоже было бы полезно.
Постукивание стали по серебру начало раздражать. Что за театральная пауза? Покашлять, что ли?
— Я не заснул, Катрин. Я собираюсь с мыслями.
Очевидно, королевские мысли были связаны с участившимися пожарами или реформой профсоюза трубочистов. По крайней мере, огонь в камине хозяин замка рассматривал с необыкновенным вниманием.
— Я хочу, чтобы ты стала моей королевой.
Охренеть, как романтично. «А я хочу пойти спать», — чуть не ляпнула шпионка. Стоп, с монархом нужно повежливее. И потом, ведь в первый раз замуж позвали. Надо бы запомнить ощущения. Если, конечно, он сказал именно то, что хотел сказать.
Король сухо продолжил:
— Королевству нужна свежая кровь. В землях Ворона мало Пришлых, и мы относимся к ним пренебрежительно. Мало кто помнит, что и его предки были Пришлыми. Да, глупыми и беспомощными, не знающими мира и законов. Но семьсот лет назад первый Ворон пришел на эти пустые земли из иного мира. Кто об этом помнит? Легенда, не более. Любой Пришлый либо гибнет, либо становится человеком Короны. Такова воля богов. Ты пришла вовремя. Пора встряхнуть королевство. Никто не готов к твоему появлению на троне — это будет отличным ходом. Мир с горцами, свободный путь на Юг, союзники среди дарков — мы подступили вплотную к новым политическим решениям. В этих достижениях есть и твоя заслуга. Твои советы, даже самые безумные, будут полезны Тинтаджу. Я не спрашиваю, откуда ты пришла. Надеюсь, и никто этого не узнает. Сейчас догадки и слухи будут гораздо полезнее поддержки самых влиятельных семей Короны. Я хочу многое поменять, и ты мне поможешь. Не скрою твое безрассудство и невоспитанность меня несколько смущали. Но сегодня ты в платье, без оружия, умыта и почти трезва. Безумно красива. Большего от королевы и ждать невозможно.
— Само собой. Это все наши доводы в пользу брака?
— Нет, — король наконец взглянул на девушку прямо. Взгляд тяжелый, без всякого намека на улыбку. — Мне и королевству нужен наследник.
Заржать или двинуть в челюсть?
Лучше немного джину. Катрин плеснула в высокий кубок. Пригубила. Ужасно забавно — королева-мать. Вот же твою мать!
Венценосный жених ждал.
— Мой король, вы видите меня четвертый раз в жизни. С чего вы взяли, что я подхожу для столь ответственного деторождения?
Королевская бровь приподнялась:
— Я достаточно о тебе знаю. Ты молода и совершенно здорова. Почему бы и нет?
— Иногда молодости недостаточно. Бывают, знаете ли, проблемы иного свойства.
Мужское лицо закаменело:
— Что ты имеешь в виду?
— Я могу вам не понравиться. В постели. Мало ли как бывает…
— Если до тебя дошли какие-то слухи… Если я не окружен девками, то это ничего не значит, и…
— Какие еще слухи? Я не местная, слухи до меня не доходят. Просто рассуждаю с чисто человеческой точки зрения. Что-то не то сказала?
Король пристально смотрел в изумрудные глаза:
— Ваша подруга… Я где-то ее видел?
— Понятия не имею. Мы с ней знакомы не так уж давно.
— Но вы успели… подружиться.
— Да, мы познакомились в нелегкое для нас обеих время.
— Катрин, королю не нравится, когда ему лгут.
— А мне не нравится, когда меня принимают за дуру. Меркантильную притом.
— Почему же дуру?
— Для приличия женщинам сначала говорят о любви, а потом о деторождении.
На лице короля отразилось искреннее изумление:
