— А мне не нравится, когда меня принимают за дуру. Меркантильную притом.
— Почему же дуру?
— Для приличия женщинам сначала говорят о любви, а потом о деторождении.
На лице короля отразилось искреннее изумление:
— Любовь? Катрин, ты меня поражаешь. Неужели веришь в подобные сказки? Рубишь головы, издеваешься над писаными и неписаными людскими законами и продолжаешь верить в глупые бабские выдумки? Видимо, твоя мать была весьма сентиментальной женщиной.
— Я бы не сказала. Маменьке и в голову не приходило рассуждать о любви. Впрочем, папенька тоже не отличается поэтическими воззрениями на человеческие отношения.
— Вот видишь. Любовные фантазии хороши в песнях и романтических преданиях. Сейчас мы говорим о серьезных государственных делах. Конечно, я мог бы облечь свои слова в иную форму, залить патокой и посыпать ореховой крошкой. Но не вижу в этом никакого смысла. Я беру тебя в жены не для того, чтобы разыгрывать шута. Это бы унизило и тебя, и меня.
— Бесспорно. Так же будет бесчестно и унизительно, если я не скажу вам правду. Человек, правящий такой славной и обширной страной, не должен пребывать в неведении. Вы катастрофически заблуждаетесь.
— В чем же? — Король мрачно смотрел на девушку.
Катрин сидела в расслабленной позе, опершись локтями о стол и опустив подбородок на переплетенные пальцы. Она чувствовала себя старой и до отвращения опытной.
— В основополагающем. Любовь — существует.
Объяснять столь очевидную аксиому взрослому, облеченному почти безграничной властью мужчине было занятием заведомо неблагодарным. И наивным.
Король усмехнулся:
— Голосок маленькой девочки. Откуда такая уверенность?
— Уверенность? Жизненный опыт.
— Забавно, юная леди.
— Нет, не слишком забавно. Полагаю, любовь всегда чрезвычайно сложная штука. И редко со счастливым концом.
Король встал. Катрин ожидала услышать нечто резкое, но он прошелся по комнате и только потом негромко сказал:
— Избавьте меня от подробностей, Катрин. Должно быть, действительно печальная история, но теперь-то она в прошлом, не так ли?
Делиться подробностями шпионка в любом случае не собиралась, поэтому просто промолчала. Мужчина остановился за ее спиной — у Катрин дернулись губы — она предпочла бы видеть хозяина замка перед собой. Особого доверия к монарху новоявленная землевладелица не испытывала.
— Тебе будет хорошо со мной, я обещаю, — мужские руки легли на плечи девушки. Катрин почувствовала, как король склоняется к ней. Щека со шрамом коснулась светло-желтых волос. — Ты божественно пахнешь. Не думал, что ты так красива. Ты ведь мне действительно нужна.
Королевскому взору открывался восхитительный вид в декольте платья. Мужчина запнулся, коснулся губами гладкой загорелой шеи.
— Тебе нужны драгоценности. Будут. А я уже отыскал лучшее украшение Тинтаджа. Ты мне нужна…
Судя по поведению королевских рук, последнее было истинной правдой. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и Катрин подозревала, что как раз там располагается королевская опочивальня. Еще возникли подозрения, что Блоод несколько принижает сексуальные возможности монарха. По крайней мере, сейчас он казался вполне готовым к немедленному воспроизводству наследников. Да, Рутр IX, несомненно, человек долга.
— У вас крепкие руки, ваше величество. Не боитесь меня раздавить? Я все-таки не трактирная девка. Кажется, вам нужна не я.
— Не сомневайся. Давно я столь определенно не чувствовал, кто именно мне нужен. Ты не представляешь…
В этот момент в спальне что-то с дребезгом упало. Король отдернул руки от бюста гостьи:
— Что за демон?! — Схватив со стола кинжал, король одним прыжком оказался у дверей спальни. Прыгал он куда изящнее, чем обольщал.
Катрин с облегчением вздохнула и поднялась. Вооружаться она не торопилась, поскольку имела кое-какие догадки об источнике столь своевременного шума. Вообще-то следить за готовым к схватке претендентом на руку и сердце было делом увлекательным. Король на ходу сорвал со стены меч и со сталью в обеих руках ворвался в спальню. Весьма предусмотрительно. Катрин могла быть довольна — кавалер солидный, с мозгами. Вот только настроен чересчур серьезно. Как бы чего не вышло.
Потянуло горелым. Король молча скакал по ковру. От упавшего канделябра уже появились противные подпаленные пятна. Катрин выплеснула на очаг возгорания кувшин заботливо приготовленной теплой воды.
Король распахнул окно и, кашляя, мрачно заявил:
— Никогда нельзя полностью доверять новомодным вещам. Я всегда считал, что светильники безопаснее, пусть канделябры и гораздо удобнее. И надо признать, никогда раньше мои свечи не вели себя столь предательски.
— Воля богов, вы не находите? Нам явно следует все обдумать и не натворить глупостей. Я очень взволнована. Позвольте мне вас покинуть, пока я не расплакалась.
Катрин поспешно выскочила за дверь. Уф, полегчало. Кроме всего прочего, в королевских покоях теперь было трудновато дышать в буквальном смысле этого слова. Подпаленный ковер вонял на редкость ядовито.
На этот раз замковый коридор вывел шпионку правильно. Уже было слышно повизгивание музыки. Банкет шел своим чередом. Блоод сидела на холодных ступеньках, платье она уже нацепила и теперь пыталась справиться с чулками.
— Бедненькая. Смотри не запутайся.
— Сама бедненькая. Такого жениха. Упустила. Жалко?
— Что такое половина королевства по сравнению с возможностью помочь тебе с чулками? Уж как они тебе нравятся.
— Да. Только в них. На крыше скользко.
— Пойдем в постель, поджигательница.
* * *
Довольно скоро молодой леди было предопределено покинуть столицу. Но пока она об этом не думала. Пока заблудшая шпионка вообще не хотела думать. Весьма молода и легкомысленна была Екатерина Георгиевна в те, не такие уж далекие, годы.
Теплое молоко близнецы не любили. Холодное — иное дело. Но кто ж после купания позволит холодное пить?
— Мам, так правда, что ты королю тогда отказала?
Мальчик сделал сестрице «страшные» глаза, офигела, так в лоб спрашивать? Тебе про невоспитанность что говорили? Сестрица мгновенно показала язык. Раз мама про старину сама заговорила, нужно моментом пользоваться. Если и рявкнет, переживем как-нибудь.
Мама рявкать не стала, только проворчала:
— Вечно вы, оборванцы, всякие сплетни выуживаете. Кто вам наболтал? Ингерн опять жизни учила?
— Она тоже как-то обмолвилась, — дипломатично согласился мальчик. — Но мы еще где-то слышали.
