Да, это действительно было «старое крыло» дворца. Вполне оправдывая свое название, огромные сводчатые коридоры были странно пусты. Сложенные из серого, потрескавшегося от времени камня, стены были лишены каких-либо украшений, за исключением старых, выцветших гобеленов и штандартов, украшавших стенные ниши и лестничные пролеты. Накопытники гвардейца и стража, сопровождавших меня по длинным, сумрачным коридорам, громко цокали по каменным, ничем не прикрытым полам, рождая громкое эхо в пустых коридорах, казалось, петлявших и пересекавшихся без всякой системы. Мы спускались все ниже, и вскоре, я услышал плеск и шум текущей воды, раздавшийся за сложенной из толстого, бутового камня, стены. Покрытая мхом и слизью, она влажно блестела в свете зажженных моими сопровождающими фонарей, тускло отсвечивая медным краником, выходящим из центра стены.
– «Подземный источник» – ответил Медоу на мой невысказанный вопрос. Проходя, он коснулся старинной, покрытой зеленью меди, и на пол полилась тонкая струйка, огласив коридор за нами серебристым звоном падающей воды – «Он был построен несколько сотен лет назад, на случай непредвиденных обстоятельств. Можешь пить из него спокойно – этот родник питается снегами, проходящими водой сквозь толщу самих Кантерлотских гор. Думаю, во всем мире нет воды чище, чем эта».
«Да уж, ну прямо экскурс в историю целой цивилизации» – подумал я, глядя, как даже такой древний материал, как бутовый камень, сменяется неровными, стесанными гранями гранитных стен. Похоже было, что этот участок под дворцом пробивали очень давно, и так и не удосужились обжить, используя для чего-то другого. Несколько раз, нам пришлось выстраиваться друг за другом, проходя мимо толстых деревянных распорок, поддерживающих угрожающе изогнувшиеся деревянные балки на потолке. Звонкое цоканье сменилось глухими хлопками копыт по толстому слою пыли, устилавшей каменный пол, и я поневоле начал задаваться вопросом, куда же меня ведут.
Вскоре, мое любопытство было удовлетворено. Пару раз вильнув, коридор вывел нас к широкой двери. Огромная, двустворчатая конструкция, вызвала у меня невольный приступ дежа-вю, словно я вновь, как в первый свой визит в этот старый город, подходил к дверям в зал, за которым меня ждали принцессы. «Вряд ли это было простое совпадение» – мрачно подумал я, разглядывая уже знакомую мне форму двери и недобрые, серповидные лучи вырезанного на ней солнца. Толстое, мореное дерево этой дверки сделало бы честь любым городским воротам, а толщина заклепок, торчащих из нее с подозрительной частотой, заставляли меня задаваться вопросом – что же могло находиться там, за этими деревянными вратами?
– «Страж останется здесь» – бросил мне гвардеец, возясь с тяжелыми створками. Пыхтя, он приоткрыл их ровно настолько, чтобы внутрь смогла проскользнуть лишь одна фигура – моя, для него и Медоу проход был явно маловат – «Мы будем ждать вас здесь. Стучите, если что-то понадобится».
– «Тебе придется идти одной» – кивнул Медоу, в кои-то веки не споря со своим конкурентом и ободряюще пихая меня плечом – «При виде меня он впадает в буйство. Видимо, я его помял ненароком, или наступил на любимую мозоль…».
Удивленный и заинтригованный, я кивнул, и тихонько, стараясь не прикасаться к тускло блестевшему дереву, проскользнул внутрь.
***
– «Мисс Скраппи Беррислоп» – чопорно доложил Реджинальд, сопровождавший меня от дверей моей комнаты до небольшого, очень необычного зала, в котором меня пожелали видеть сразу же после моей небольшой «спелеологической» прогулки по подземельям дворца. Стоило мне выйти на свет, как я тут же попал в копыта поджидавшего меня мажордома, соизволившего принести мне влажное полотенце – «для приведения своей особы в надлежащий вид». Похоже, часто вытирать копыта здесь было вполне обычным делом, сравнимым с мойкой рук у людей, но каждый раз я напоминал себе быть внимательнее, чтобы однажды не плюхнуться мордой в чью-нибудь грязь с копыт, оставшуюся на НЕПРАВИЛЬНОМ полотенце.
Дерево и резьба, резьба и дерево – зал был невелик, но даже первого взгляда на его убранство хватало, чтобы увидеть и ПОЧУВСТВОВАТЬ – это помещение было выстроено в совершенно ином стиле, нежели все постройки пони. Грубая, безыскусная резьба покрывала каждый сантиметр пространства, длинными плетьми вьющихся узоров взбираясь по колоннам, разворачиваясь сценами боев и погромов на стенах, скалясь злобными мордами чудовищ с потолка. Даже огромные канделябры на четное[76] количество свечей были искусно выточены из какого-то темного, неизвестного мне дерева. Это был маленький срез иной цивилизации, иной культуры.
Посреди освещенного множеством оплывающих свечей помещения стоял огромный овальный стол, толщиной своих изогнутых, резных ножек способный поспорить с иными корабельными мачтами. Его плоская, изъеденная трещинами и сколами поверхность была девственно пуста, и лишь одинокий светильник со странными отверстиями в виде множества геометрических фигур, украшал центр стола.
«Интересно, мне кажется, или от него исходит ощутимое тепло?».
– «Прошу тебя, входи и присаживайся, Скраппи» – принцесса Селестия восседала на небольшом деревянном троне за центральной частью стола, ободряюще улыбаясь мне со своего богато украшенного резьбой возвышения. Похоже, ее высочество не испытывала неудержимого желания тут же четвертовать меня за новый погром, произведенный в ее королевстве, поэтому я подавил невольную дрожь и аккуратно примостился с края этого исполинского образчика мебели прошлого, рядом с подозрительно знакомым мне грифоном.
– «Тааа, похоша» – задумчиво протянул грифон, удостоившись от меня тяжелого, внимательного взгляда, с которым мой знакомый, работавший в китайском ресторане, обычно осматривал очередную кандидатку на почетное звание «утка по-пекински» – «Но увы, торохая пхинцесса, как мы мошем пхосить столь юное состанийе помощь нам с этой укхозой?».
– «Моя возлюбленная подданная сама решит для себя, сможет ли она помочь нам» – светски улыбнулась Селестия с высот своего трона, словно речь шла о каком-то неприятном, но вполне обычном и безопасном деле – «Нам осталось лишь ввести ее в курс дела… и дождаться мою сестру. Скраппи Раг, познакомься – это Гриндофт, БАРОН Гриндофт, мой давний и близкий друг».
– «Чхесвычайно хат нашему личному знакхомству» – клекоча звонкой гортанью, поклонился грифон, подходя ко мне и светски принимая мое протянутое копыто, проведя по нему краешком клюва в куртуазном изображении поцелуя – «Мойе имя йесть Килтус фон Криндофт, фрайхерр[77] марки Пелунгофф и чхесвичайний посол к кохолеффскому тфоху Экфестхии. Ми уше фидделис с фами в Бунтестаге, и фаша речь, фаше искхеннее шелание помочь моей педной, стхадающей ходине не оставило меня хафнодушным!».
