возвращены нам или, по крайней мере, получат денежную компенсацию, эквивалентную их рыночной стоимости».
Первые несколько мгновений комиссар Лин только слушал, моргая, пока Робин продолжал перечислять требования мистера Бейлиса. Робин старался не передавать тон мистера Бейлиса, который был громким и покровительственным, а вместо этого произносил их настолько ровно и без эмоций, насколько мог. Тем не менее, его уши покраснели от смущения: это было похоже не на диалог, а на лекцию, какую можно прочитать неразумному ребенку.
Мистер Бейлис не выглядел озадаченным отсутствием реакции комиссара Лина; когда его слова встретили молчание, он просто продолжил: «Господа Джардин и Мэтисон также хотели бы сказать, что император Цин должен понять, что эксклюзивная торговая политика его правительства не идет на пользу китайцам. Ваш собственный народ, на самом деле, возмущен вашими торговыми барьерами, которые, по их мнению, не представляют их интересов. Они предпочли бы свободное общение с иностранцами, так как это дает им возможность стремиться к богатству. Свободная торговля, в конце концов, является секретом национального процветания — и поверьте мне, вашему народу не мешало бы почитать Адама Смита».
Наконец, комиссар Линь заговорил. «Мы знаем это». Уильям Ботельо быстро перевел. Это был странный разговор, передаваемый через четырех человек, ни один из которых не говорил напрямую с тем, кого он слушал. «Это точные формулировки из многочисленных писем, полученных от господ Жардина и Матисона, не так ли? Вы пришли сказать что-то новое?
Робин выжидающе посмотрел на мистера Бейлиса. Мистер Бейлис ненадолго замешкался. «Ну... нет, но это стоит повторить лично...
Комиссар Лин сцепил руки за спиной, затем спросил: «Мистер Бейлис, разве это не правда, что в вашей стране опиум запрещен с максимальной строгостью и суровостью? Он сделал паузу, чтобы дать Уильяму возможность перевести.
«Ну, да, — сказал мистер Бейлис, — но речь идет о торговле, а не о внутренних ограничениях Великобритании...
«И, — продолжал комиссар Линь, — разве санкции против употребления опиума вашими гражданскими лицами не доказывают, что вы прекрасно знаете, насколько он вреден для человечества? Мы хотели бы спросить, посылал ли Китай когда-либо со своей земли вредные продукты? Разве мы когда-либо продавали вам что-либо, кроме того, что приносит пользу, на что у вашей страны есть большой спрос? Теперь вы утверждаете, что торговля опиумом на самом деле выгодна для нас?
«Дебаты, — настаивал мистер Бейлис, — касаются экономики. Однажды адмирал захватил мой корабль и обыскал его на предмет опиума. Когда я объяснил ему, что у меня его нет, поскольку я следую законам, установленным императором Цин, он выразил разочарование. Он, видите ли, надеялся закупить его оптом и распространять самостоятельно. Что доказывает, что китайцы тоже могут извлечь немалую выгоду из этой торговли».
«Вы все еще избегаете вопроса о том, кто курит опиум», — сказал комиссар Лин.
Мистер Бейлис издал вздох раздражения. «Робин, скажи ему...»
Я повторю вам то, что мы написали вашей королеве Виктории, — сказал комиссар Лин. «Те, кто хочет торговать с нашей Поднебесной империей, должны подчиняться законам, установленным императором. А новый закон императора, который вот-вот вступит в силу, гласит, что любой иностранец, ввозящий опиум в Китай с целью продажи, будет обезглавлен, а все имущество на борту корабля будет конфисковано».
Но вы не можете этого сделать, — пробурчал мистер Бейлис. «Вы говорите о британских гражданах. Это британская собственность».
«Не тогда, когда они решили стать преступниками». Здесь Уильям Ботельо в точности повторил холодное презрение комиссара Лина, вплоть до малейшей дуги брови. Робин был впечатлен.
Теперь посмотрите сюда, — сказал мистер Бейлис. Британцы не подпадают под вашу юрисдикцию, комиссар. У вас нет никакой реальной власти».
«Я знаю, что вы считаете, что ваши интересы всегда будут превышать наши законы», — сказал комиссар Лин. Однако мы находимся на китайской территории. Поэтому я напомню вам и вашим хозяевам, что мы будем исполнять наши законы так, как сочтем нужным».
«Тогда вы знаете, что нам придется защищать наших граждан так, как мы считаем нужным».
Робин был так поражен тем, что мистер Бейлис произнес эти слова вслух, что забыл перевести. Возникла неловкая пауза. Наконец, Уильям Ботельо пробормотал комиссару Лину по-китайски, что мистер Бейлис имел в виду.
Комиссар Линь был совершенно невозмутим. «Это угроза, мистер Бейлис?»
Мистер Бейлис открыл рот, казалось, подумал о чем-то лучшем, а затем закрыл его. Раздраженный, он, очевидно, понял, что, как бы ему ни нравилось словесно ругать китайцев, он все равно не может объявить войну без поддержки своего правительства.
Все четыре стороны молча смотрели друг на друга.
Затем комиссар Лин резко кивнул Робину. «Я хотел бы поговорить с вашим помощником наедине».
«С ним? У него нет никаких полномочий в компании», — Робин автоматически переводил от имени мистера Бейлиса. «Он просто переводчик».
«Я имею в виду только для непринужденного разговора», — сказал комиссар Лин.
Но он не имеет права говорить от моего имени».
Мне это и не нужно. На самом деле, я думаю, что мы уже сказали друг другу все, что нужно», — сказал комиссар Лин. «Не так ли?
Робин позволил себе простое удовольствие наблюдать, как шок мистера Бейлиса переходит в негодование. Он подумывал перевести его заикающиеся протесты, но решил промолчать, когда стало ясно, что ни один из них не был связным. Наконец мистер Бейлис, за неимением лучшего варианта, позволил вывести себя из комнаты.
«Вы тоже», — сказал комиссар Лин Уильяму Ботельо, который без комментариев повиновался.
Затем они остались одни. Комиссар Лин долго молча смотрел на него. Робин моргнул, не в силах выдержать зрительный контакт; он был уверен, что его обыскивают, и это заставляло его чувствовать себя одновременно неполноценным и отчаянно неловким.
«Как вас зовут?» тихо спросил комиссар Лин.
Робин Свифт», — сказал Робин, а затем растерянно моргнул. Англоязычное имя казалось неуместным в разговоре на китайском языке. Его другое имя, первое имя, не использовалось так долго, что ему и в голову не приходило произнести его.
«Я имею в виду...» Но он был слишком смущен, чтобы продолжать.
Взгляд комиссара Лина был любопытным и неподвижным. «Откуда вы?»
«Вообще-то, отсюда», — сказал Робин, благодарный за вопрос, на который он мог легко ответить. Хотя я уехал, когда был совсем маленьким. И долгое время не возвращался».
«Как интересно. Почему вы уехали?
«Моя мать умерла от холеры, и профессор из Оксфорда стал моим опекуном».
«Значит, вы принадлежите к их школе? Институт перевода?
«Да. Это причина, по которой я уехал в Англию. Я всю жизнь учился,
