– Кто это был? – спросила Уника, стараясь погасить оставшиеся невыпущенными стрелы.
– Не знаю. Я никогда не видел такого зверя и даже не слыхал о нем.
Возможно он забрел сюда случайно после того как Кюлькас согнал его с привычных мест, а может быть это просто очень редкий зверь вроде рузарха.
Лес большой, а людям в нем жить несподручно, поэтому тут может встретиться кто угодно. Ложись спать. Если он вернется, я разбужу тебя.
О каком сне могла идти речь! Остаток ночи Уника не смыкая глаз протряслась у огня, нахваливая себя, что не поленилась с вечера набрать достаточно дров.
Едва начало сереть утро, Уника и Ромар поспешили покинуть поляну засыпанную остатками чадящих стрел.
– Когда пойдем через сосняк, – сказал Ромар, – надо будет наскрести побольше смолы. Хорошая вещь эти стрелы, ежели ими умело пользоваться.
Однако, ничего сделать они не успели.
Казалось бы, дорога вокруг ничуть не изменилась: те же деревья, та же трава, иссохшая от многодневной засухи, те же кусты, сквозь которые невозможно пробиться. И однако, что-то стало не так. Ромар первым заметил неладное. Он поднял голову, тревожно принюхался и приказал ускорить шаг.
– Что? – спросила Уника, немедленно хватаясь за лук.
– Оставь, оружие тут не поможет, – угрюмо бросил Ромар. – Боюсь, как бы наши стрелы лес не подожгли. Ежели действительно такая беда, то надо из-под ветра уходить и поскорее.
Пару раз Унике приходилось видеть степной пожар, когда горели ковыли, и она знала, как быстро может идти пал, подгоняемый ветром. Но что такое пожар в лесу, она представить не могла. Через несколько минут и она почуяла бестревожный смолистый дым, напоминающий об отдыхе о ночлеге.
– Быстрее! – одышливо подгонял Ромар.
– Куда мы? – выкрикнула Уника. – Я не знаю, куда идти!
– Держи вправо от ветра! Туда кабаны метнулись, они знают.
Вскоре дым заволок все. Теперь он не казался уютным, а резал глаза, рвал горло, заставляя кашлять, судорожно хватаясь за грудь. Дым тянулся по земле, струйками сочился из моховых кочек. Он был со всех сторон, и казалось, что больше всего его впереди. Но нигде глаз не встречал ни единой искры огня.
– Откуда дым?.. – жалобно крикнула Уника. – Я ничего не понимаю.
– Низовой пал… – прохрипел в ответ Ромар. – Пошел бы огонь верхом, мы бы уже ушли или сгорели. А этот будет коптить весь день, если наверх не перекинется.
И немедленно, как подслушав неосторожное слово, из-под прелой листвы и хвойной подстилки показался огонь. Старая ель в десятке шагов от бегущих вспыхнула разом как загорается соломенное чучело Хадда, что жгут по весне, отгоняя прочь зиму. Огонь загудел на проснувшемся ветру, жгучими искрами завихрился хоровод сгорающей в воздухе хвои. Сорванные ветви огненными птицами полетели окрест. Прямо на пути бегущих дружным пламенем вспыхнули кусты. Теперь огонь, прежде невидимый, был повсюду.
– Правее! – сипло кричал Ромар.
– Куда? Там тоже горит!
– Беги!
Лес на их пути спадал в низину, деревья измельчали, сухие елочки стояли сплошняком, и прямо на глазах эта стена занялась веселым желтым пламенем. Ромар, не останавливаясь, ринулся через огонь. Уника, пристанывая от ужаса, бежала за ним. На секунду в голову пришла глупая мысль, что она хотя бы может прикрыть лицо рукавом от огня и хлещущих веток, а каково приходится старику?
Они бежали почти наугад, животные, указывавшие вначале дорогу, уже исчезли, не было даже белок, одни только лесные мыши в панике неслись кто куда, безнадежно пытаясь спастись от наползающего отовсюду огня.
Ромар и следом за ним Уника проломились через погибающий ельник, потом сквозь заросли чахлых, больных березок и наконец, под ногами зачавкало: впереди начиналось болото. Пожар проник и сюда: огонь перебегал по верхушкам высохшей травы, кострами вскидывался на купах голубики, но прежней силы в нем не было. Позади осталась последняя курящаяся кочка, потом и воздух очистился: беглецы вышли из-под ветра. Здесь все представлялось мирным и было невозможно поверить, что в какой-то сотне шагов огненная стихия пережевывает лес.
Уника остановилась тяжело дыша. Каждый удар взбесившегося сердца больно отдавался в животе.
Подошел измазанный сажей Ромар.
– Надо спешить, – сказал он виновато. – А то уйдет огонь в торф – вовсе пропадем. На болоте от огня не убежишь.
Уника со стоном взвалила на плечо вещи и пошла не видя ничего, кроме качающейся спины Ромара.
Они пересекли болото и чистый березняк и, пройдя еще немного, оказались на открытом месте. Здесь Ромар объявил привал.
Уника скорчившись лежала на земле. Если каждый день похода будет таким, то проще всего умереть прямо сейчас. Все равно, завтрашнего дня она не выдержит.
Ромар сидел неподалеку, босой ногой передвигая разложенные на земле фигурки, камушки, палочки. Потом перебрался к Унике, вздохнул, собираясь с мыслями, и сказал уверено:
– Этого не может быть.
– Чего? – не поднимая головы, спросила Уника.
– Всего этого. Просто не может быть. Тут что-то не так.
Уника села, ожидающе глядя на старика.
– Понимаешь, – начал тот, – вот мы столкнулись с мангасом. Ничего удивительного тут нет, мы и искали мангаса, странно было бы, если бы не нашли. Потом нам встретился барс. Пускай даже не барс, а какой-то незнакомый зверь. Тоже ничего удивительного – лес большой, зверья в нем с избытком. Рано или поздно должен был объявиться какой-нибудь любитель мяса. Ну а то, что лес в засуху горит, особенно если по ночам огненными стрелами баловаться, это и горным великанам понятно. Видишь, как все просто? Но когда битва с мангасом, нападение неведомого зверя и лесной пожар происходят чуть не в один день, не дав ни минуты передышки, это не может быть случайно. Кто-то нам мешает.
– Может быть, Кюлькас?
– Это слишком сложно для Кюлькаса. Он могуч, но глуп. У вчерашнего зверя ума больше, чем у предвечных гигантов. Если бы был жив мангас, я бы думал на него. А так, боюсь, что нам мешает еще кто-то, понимающий толк в колдовстве. Я пытался узнать, в чем дело, но простое гадание ничего не ответило. О таких вещах надо спрашивать духов глубинного мира, – Ромар помолчал немного и сказал твердо, как о давно решенном:
– Вечером я буду камлать.
– Но ведь ты не шаман… – робко произнесла Уника. – То есть, ты сильнее любого шамана, но чтобы камлать, нужны руки. Матхи слеп, но он сильный шаман, потому что и руки и ноги у него на месте.
– У меня тоже есть руки, – ответил Ромар. – Пара усталых женских рук.
Сегодня вечером они будут стучать в бубен.
* * *
В чистый предзакатный час на опушке леса затеплились два костра. Один высокий с ровным бездымным пламенем, второй маленький, даже не костер, а горстка углей, дотлевающих на земле. На эти угли были уложены травы: пахучий болиголов, белена, лопушки дурнишника, белолистый переступень. Не просто набросаны – выложены со знанием дела, чтобы дым шел с толком, не глаза слезил, а открывал правильную дорогу туда, где живут не люди и звери, а магические силы. Там все не так, и лишь предвечные существа те же, что и здесь – уродливые, могучие и страшные своим безразличием к миру.
