Остановившись напротив Эллины, герцог окинул её задумчивым взглядом. Гоэта опустила голову ещё ниже, гадая, что же ему понадобилось. Справиться о здоровье Брагоньера? Так наверняка доложили.
- Встаньте, - милостиво прервал затянувшуюся пытку герцог.
Эллина с облегчением выпрямилась, но поднять голову всё ещё не решалась.
- Госпожа Эллина Тэр, - он будто пробовал её имя на вкус.
В коридоре повисло вязкое молчание.
Краем глаза Эллина видела пышную свиту и двух солдат из личной охраны, замерших за спиной регента. Странно, обычно охрану оставляли внизу. В душе заскреблось нехорошее предчувствие.
Герцог улыбнулся краешками губ. Он чувствовал страх Эллины, тот изрядно забавлял. Как и траур, который герцог носил по убитому родственнику. Ничего, скоро можно будет убрать чёрный шейный платок на дальнюю полку.
- Госпожа Эллина Тэр, - вновь задумчиво повторил регент и неожиданно протянул ей руку.
Гоэта правильно поняла, что её надлежало поцеловать, а не принять. Проклиная собственную неуклюжесть, возникавшую в самый неподходящий момент, Эллина склонилась над батистовой перчаткой со знаками королевской власти. Герцог молча наблюдал за выражением её лица: не промелькнёт ли брезгливость или ярость?
- Оставьте нас, - регент обернулся к свите.
Придворные попятились. Вскоре коридор опустел, только охрана всё ещё маячила за спиной герцога. Тот молча указал им на двери спальни Брагоньера, и служивые стали на часах.
- Да, не позавидуешь вам. Столько пережить за короткие летние месяцы! - регент предложил Эллине локоть, и та робко продела в него ладонь. - Я просмотрел ваше дело, оказывается, вы славно послужили на благо Тордехеша. Почему никогда не требовали награды?
Гоэта нервно сглотнула, ощутив на себе цепкий немигающий взгляд. Точно так же некогда смотрел на неё Брагоньер во время допроса.
- Почему? - с нажимом повторил герцог и разрешил выпустить из спальни соэра дворецкого.
- Полагаю, - губ регента вновь коснулась лёгкая усмешка, будто набежавшая на солнце тучка, - ваш любовник не обидится, если мы навестим его чуть позже.
- Мы, ваша светлость? - в горле пересохло, и Эллина скорее шептала, нежели говорила.
- Кое-что предназначено и для ваших ушей. Но это потом, сейчас же вы немного со мной пооткровенничаете.
Ситуация повторялась: пальцы герцога вновь крепко сжимали запястье. Он неторопливо вёл спутницу к зимнему саду. Со стороны казалось, кавалер просто ведёт светскую беседу с дамой, на деле Эллина не могла пошевелиться. Запястье болело, взгляд регента морозил и обжигал одновременно. Гоэта в отчаянье обернулась: никого. Солдаты стоят молчаливыми стражами и даже не смотрят в её сторону.
- У вас есть основания бояться меня?
- Н...н-ннн-нет, - с трудом выдавила из себя Эллина и торопливо добавила: - Ваша светлость.
С такими вещами следует проявлять осторожность, тщательно соблюдать этикет, особенно когда говоришь с без пяти минут королём.
- Итак, госпожа, - герцог остановился и развернул Эллину к себе лицом, - что вам известно? Лучше признаться сразу. Речь о похищении моей дочери.
- Ничего, ваша светлость! Только то, что писали в газетах.
- Ужели не спрашивали господина ли Брагоньера? - мурлыкнул регент, ослабив хватку. - Женщины ведь любопытны.
- Ваша светлость, господин Брагоньер никогда...
- Довольно! - не дав договорить, оборвал её герцог. - Я убедился в честности баронета. Как я некогда говорил, существуют способы, не дающие утаить правду. Вы не лгали, значит, заслужили награду. Покойный монарх не даровал вам личное дворянство, я исправлю чужую ошибку, госпожа Тэр. Хотя бы тем, что доложили о готовящемся заговоре, сообщив о некроманте в доме графа Олсена.
Улыбнувшись потерявшей дар речи Эллине, регент поднёс её руку к губам.
Кровь прилила к щекам гоэты. Ей целовали руку как аристократке и кто - сам король! Ну, пока ещё регент, но ведь уже завтра Дворянское собрание наденет на него корону.
- В субботу состоится торжественный приём, - герцог поглаживал её пальчики, наслаждаясь смятением Эллины. - Вы приглашены. К сожалению, баронет по состоянию здоровья не сможет вас сопровождать, но вы вольны взять с собой другого кавалера. На приёме вы получите официальные бумаги. Я так подробно вам всё объясняю, потому как вы безумно далеки от всех этих тонкостей, - неожиданно тепло улыбнулся регент, наконец, оставив её руку в покое. - Но надо когда-то привыкать, госпожа ли Тэр?
'Ли Тэр'! Эллина чуть в обморок не упала. Ноги подкосились, и герцогу пришлось придержать её за талию.
- Или всё же наследственное? - размышлял вслух регент, всё ещё страхуя гоэту от возможного падения. - Посмотрим. Если не выйдете замуж, так и быть. Редко видишь в глазах столько искренней благодарности. А теперь вы проводите меня до спальни господина ли Брагоньера и обождёте в гостиной. Может, вы понадобитесь, а если нет, мы с вами попьём чаю. Вы ведь не откажетесь?
Эллина мотнула головой и, спохватившись, рассыпалась в словах благодарности. Вышло неумело и сумбурно, только вызвало раздражение герцога. Он быстро утомился и нетерпеливо попросил удалиться.
В гостиной уже сидела леди ли Брагоньер. И не одна - со свитскими. Появление Эллины в простеньком домашнем платье, без намёка на траур по усопшему монарху, да ещё и растрёпанной вызвало недовольный шепоток. Гоэта в нерешительности остановилась, не зная, где сесть или встать. В итоге примостилась на уголке дивана. Леди ли Брагоньер кашлянула, не желая показаться невежливой, намекая, Эллине здесь не место. Гоэта сделала вид, будто ничего не поняла.
Сидеть практически в изоляции пришлось долго: герцог и Брагоньер не спешили уладить дела.
Регент замер на пороге, рассматривая спальню. Взгляд нарочито не спешил остановиться на соэре. Тот же пристально следил за герцогом. От напряжения у него побелели губы. Наконец герцог обернулся и кивнул соэру.
- Рад видеть вас в добром здравии, баронет.
Оба знали, что регент лжёт. Герцог даже не пытался придать голосу теплоту или убрать с лица выражение безразличия.
Регент подошёл к окну и проверил, не подслушивает ли кто. Затем с тем же невозмутимым спокойствием распахнул дверь. Убедившись, что никто не станет третьим участником беседы, герцог довольно хмыкнул и уселся в кресло, где совсем недавно сидела Эллина. Брагоньер заёрзал, силясь сесть, но с досадливым вздохом сдался, оставшись полулежать на подушках. В свежей рубашке, причёсанный, он выглядел представительно, насколько только может быть больной. Даже попросил надушить себя одеколоном.
