— Не возьмешь ли ты Аннас к себе? — спросил он. — До тех пор, пока мы не прибудем на место?
Она кивнула:
— Конечно. Погоди, я залезу на лошадь, и ты передашь ее мне.
Серима протянула ребенка Тормону. Аннас открыла рот, собираясь сказать, что не хочет ехать с леди Серимой. Однако поймав взгляд отца, девочка проглотила все приготовленные слова и без единого звука устроилась на спине Аврио.
— Ты готов?
Торговец обернулся к Сколлю, но мальчик уже сидел в седле и тянул за веревку Эсмеральды, принуждая усталого ослика продолжать путь.
Он хороший парнишка. Как знать, возможно, у нас с Канеллой мог бы быть такой вот сын…
Тормон отогнал прочь горестные мысли и запрыгнул в седло за спиной Рохаллы.
— Вперед, — сказал он.
Серима с презрением глянула на поникшую Рохаллу. Несмотря на свою усталость, несмотря на все потери и кошмарные воспоминания, оставленные в Тиаронде, она осознала, что наслаждается происходящим. Ей нравилось скакать следом за Тормоном на великолепном вороном коне. И пусть Серима была вымотана бесконечной ночью, проведенной в седле, она никогда не позволила бы себе скулить и плакать, как эта жалкая девица. Серима была слишком горда.
Если бы Аврио не так устал, если бы у нее на руках не было маленькой дочери торговца, она бы пустилась галопом по вересковым полям. Холодный свежий ветер бил бы ей в лицо, а волосы развевались за спиной. Свобода. Много лет Серима верила, что власть и достаток дают ей возможность делать, что хочется. Тогда она считала это свободой. Только теперь, лишившись всего, что имела, она наконец-то поняла, как все это связывало ее. Долгие годы после смерти отца Серима была рабой своих обязанностей: торговли, рудников, купеческой ассамблеи. Она трудилась день и ночь, копя власть, золото и престиж. А приобретя все это, сделала свою жизнь еще сложнее…
И теперь, после всего, один Мириаль знает, что я пыталась доказать. Я и в грош не ставила мнение купеческой ассамблеи и консорциума шахтовладельцев. А что касается отца… что ж, если я не сумела заслужить его уважения, пока он был жив, что толку блюсти его заповеди, когда он умер? Со всем этим идиотизмом я потратила впустую свои лучшие годы. Может быть, настало время довериться чувствам и просто наслаждаться жизнью?
По крайней мере сколько позволят эти крылатые порождения ночи…
Аннас завозилась у нее на руках.
— Все в порядке? — спросила Серима. — Я не слишком сильно тебя стиснула?
Она не умела обращаться с детьми и — если совсем уж честно — не особенно их любила. Ее знакомство с дочерью Тормона началось не очень-то гладко, но Серима была намерена наладить отношения с девочкой. Сериму немало уязвляло, как легко подружилась с ней Рохалла, в то время как на нее саму Аннас смотрела как на горгону.
За прошедшие сутки Серима пришла к выводу, что ее раздражает повышенное внимание мужчин к проклятой Рохалле. Даже юный Сколль прыгает вокруг нее на задних лапках. Даже Тормон сегодня посадил ее на свою лошадь, отказав в этом собственной дочери…
А все потому, что она такая хорошенькая, а я нет, и никогда не буду. Что ж, ничего не могу с этим поделать, но я стану лучше нее во всем остальном… Ну, кроме, может быть шитья и готовки. Ну, это я согласна оставить ей. На здоровье!
Серима была предельно честна сама с собой. Она признавала, что жизнь ее перевернулась вверх тормашками и именно потому она ищет хоть что-то, что оставалось бы под ее контролем. Даже если это всего-навсего доверие ребенка… Так что она поставила себе целью подружиться с Аннас и добьется своего… Как только поймет, с чего начинать.
Серима была глубоко погружена в свои раздумья и не замечала, что Аннас пытается поговорить с ней, пока девочка не принялась тянуть ее за рукав.
Вот тебе и хорошее начало, ты, идиотка!
— Прости, Аннас. — Она выдавила нервную улыбку. — Я задумалась. Что ты говоришь?
— Все в порядке. Я просто сказала, что ты не стискиваешь меня. Спасибо.
— Хорошо. Думаю, мы уже совсем скоро будем на месте.
— Да, — авторитетно заявила Аннас. — Мы уже были здесь раньше, с фургоном… Когда моя мамочка…
Неожиданно девочка осеклась и крепко стиснула кулачки.
— Ты, должно быть, скучаешь по ней, — мягко сказала Серима.
Она не умела общаться с детьми и всегда недоумевала, как это получается у Тормона и остальных. Впрочем, Аннас говорила как взрослая — понятно и связно, и это несколько облегчало жизнь. Но как бы там ни было, она оставалась всего лишь ребенком. Сейчас девочка просто кивнула в ответ. Глаза ее наполнились слезами.
Серима лихорадочно соображала.
Что сказать? Что?
Я тоже очень скучала по маме, когда она умерла, — наконец проговорила она. — Я тогда была старше тебя — мне уже исполнилось семнадцать, и все же я очень горевала по ней…
Аннас немного подумала.
— О это потому ты иногда такая сварливая?
Ну, во имя всего…
Серима открыла рот и закрыла его. Что, черт возьми, прикажете отвечать? Впрочем, она честно попыталась.
— Нет. Я бываю сварливая, потому что беспокоюсь или потому что устала. Мне бы хотелось это исправить, но иной раз я ничего не могу с собой поделать.
Девочка кивнула:
— Я тоже сварливая, когда устану. Или когда голодная. Вот сейчас я голодная. Мы скоро приедем?
— Не знаю. Тебе лучше знать. Кажется, ты сказала, что скоро…
Аннас скорчила гримаску.
— Я могла и ошибиться.
— Что ж, давай надеяться, что нет.
К счастью, она не ошиблась. Вскоре Серима, ехавшая по пятам за Тормоном, увидела впереди вход в долину. По обе стороны поднимались склоны холмов, поросшие папоротниками и вереском. Неподалеку бродило стадо косматых черных овец. В отдалении Серима увидела группку невысоких хижин. Казалось, кроме самих путешественников, здесь нет ни души… Но Серима мгновенно поняла, как глубоко она заблуждалась. Откуда ни возьмись возник отряд всадников и в мгновение ока оказался рядом с путниками. Воины сидели на крепких, невысоких лошадках — из тех, что разводили в этих суровых землях. Тускло блестела обнаженная сталь… Серима приказала себе успокоиться, мысленно твердя, что бояться нечего. Но, будучи купцом, она — как и многие из ее коллег — неоднократно несла убытки от набегов горцев и была вынуждена платить непомерные деньги охранникам караванов. Не единожды и не дважды было доказано, что в этих землях и впрямь опасно.
Тормон знает этих людей. Все будет хорошо.
Тормон уверенно выехал вперед, приветствуя воинов. Серима услышала удивленные шепотки: горцы узнали торговца. Он уверенно въехал в центр отряда и быстро заговорил. После недолгой беседы конники пустились в галоп, направляясь обратно в долину. Лишь один из них остался подле Тормона. Торговец поманил своих спутников, жестом приказывая им следовать за ним.
