– Вот ведь дуреха…
Горькие слова, эхом повторившие мою мысль, слетели с губ Лус. Только говорила вовсе не она.
* * *
– А ты еще кто такая?
Синяя мантия взметнулась, перекрыв мое поле зрения.
– Что ты здесь делаешь?
Еще один поворот бритоголовой незнакомки вокруг оси взбаламутил воздух.
– Что ты наделала?!
Любой бы огорчился, увидев безобразные ошметки результатов своего труда. Любой бы не сдержал свою ярость, переходя от слов к действиям. Любой бы попытался выместить злобу на том, кто виновен в неудаче тщательно продуманного плана.
– Ах ты…
Я поймал руку, занесенную для удара. Запястье женщины оказалось слишком тонким и хрупким, вопреки представлениям, составленным по итогам подслушанного разговора, а потому звонко хрустнуло, когда мои пальцы сжались тисками.
– Я обещал, что никто не причинит ей вред.
Думаю, она не услышала мои слова, а если и расслышала что-то, пробившееся через удивление, растерянность и боль, то ничего не поняла, потому что сразу же озлобленно сообщила:
– Ты… ты… ты мертвец!
– Все мы когда-нибудь умрем, – охотно согласился я.
– Ты… Пусти! – взвизгнула бритоголовая.
Я разжал пальцы. Женщина метнулась к столу, уставленному разноцветными флаконами, начала лихорадочно шарить здоровой рукой, пытаясь что-то найти, и остановилась, только когда перед ее носом замерцал синий огонек, заключенный в стекло крохотного сосуда.
Огонек, тут же скрывшийся в кулаке человека, чьи волосы падали на плечи разноцветными прядями.
– Неправильное решение.
– Не смейте мне мешать, иначе…
– Иначе что?
Она осеклась, наконец-то осознав, что противников слишком много. Но не утратила боевой пыл.
– Если со мной что-нибудь случится, вы все… Весь этот город будет стерт с лица земли!
Охотник пожал плечами:
– Может быть. А может, и нет. Не думаю, что Золотое звено, даже самое драгоценное из всей Цепи, стоит народных волнений на границах Дарствия.
– Хотите проверить?
Он подумал и честно ответил:
– Нет. – А потом добавил: – Убирайтесь отсюда.
Женщина снова протянула руку к столу, но охотник покачал головой:
– Выбирайте, что вам нужнее, – эти безделушки или ваша жизнь. Причем выбирайте быстро.
Она гневно раздула ноздри, грозно посмотрела на всех нас и вместо ответа выскользнула в дверь. А Иттан несколько вдохов прислушивался к звукам, доносящимся из коридора, пока шаги оскорбленной беглянки не затихли окончательно.
– Ее нужно было отпустить? – спросил я, стряхивая с кожи остатки странно мягких трубок, похожих на полые травяные стебельки.
– Убийство ничего не решило бы, – наставительно заметил охотник.
– Количество твоих врагов уменьшилось бы на одного. Разве этого мало?
– Поверь, у меня их столько, что я даже не замечу разницы. Да ты и сам все слышал.
– Слышал?
Он подмигнул:
– Хотя удачно притворялся спящим.
– Я вовсе не…
Иттан хлопнул меня по плечу, поворачиваясь к Лус, все еще сидящей на полу.
– И ты тоже слышал, как я понимаю?
– Благодарить не буду, не надейся, – буркнул демон.
– А зря. Думаю, твои сородичи дорого бы заплатили даже за обрывок этого разговора.
– Предлагаешь обогатиться на продаже страшной тайны?
– Предлагаю решить, что с ней делать дальше.
Она – или все же он? – поднялась, пошатываясь:
– Проще всего – забыть.
– А мне почему-то кажется, что все здесь собравшиеся никогда не слыли любителями простых путей, – улыбнулся охотник, и я только теперь заметил, что по молодому лицу пролегли глубокие морщины.
Иттан выглядел усталым, почти изможденным, совсем не так, как полагается вечно всемогущему охотнику на демонов, а это значило, что обратно на свои места вернулось далеко не все.
– Что с тобой случилось?
– Ты о чем?
– Выглядишь плоховато.
– Много сил ушло на открытие портала, чтобы притащить сюда эту балаболку.
– Ты в одиночку сделал портал?
– Ну как сказать…
– В одиночку? – зло фыркнул демон. – Ври больше!
– Хочешь вступиться за своих? Давай. Может, я даже проникнусь и отпущу всех восвояси.
Белокурая голова качнулась из стороны в сторону.
– Не хочу. Они сами выбирали эту дорогу.
– Но у них все еще есть шанс вернуться домой. А у этого несчастного шансов больше нет, – разжал кулак Иттан.
Демон бросил короткий взгляд на светящийся флакон и отвернулся.
– Скоро все твои сородичи окажутся пленниками этого мира. Навсегда. Но если их предупредить…
– Я тоже не могу вернуться.
И самый рассеянный наблюдатель заметил бы в этом ответе нечто намного большее, чем сожаление, но охотник не отступил от намеченной цели:
– А другие?
– Они не поверят, пока не станет слишком поздно.
– Что ж, – вздохнул охотник, ставя флакон на стол. – Значит, надо их заставить.
– Поверить?
– Уйти.
Демон настороженно сощурил глаза:
– Зачем это нужно тебе?
– Причин много. Ну вот хотя бы такая: если мне суждено стать последним в своем деле, пусть и само дело закончится вместе со мной.
– Не хочешь делить славу?
– Не хочу делить ее с кем попало. На всех все равно не хватит. А вот на двоих или троих…
– Так на двоих или на троих? – уточнил демон.
– Я не хочу, чтобы мой мир превратился в тюрьму для всех его обитателей, – без тени улыбки сказал охотник. – Ты, уверен, не хочешь, чтобы твои сородичи погибли здесь все до единого.
– Итого двое есть, – загнул пальцы демон.
И они оба как по команде посмотрели на меня.
Обычно так делают, когда хотят получить вполне определенный ответ, – это я понимал. Но никак не мог придумать, что именно ответить.
Они ведь продолжали жить в мире, общем для них обоих. Они понимали и принимали доводы друг друга. Они смогли договориться, потому что видели перед собой одно и то же.
А я?
Цепь одушевления истребит демонов? Хорошо.
Цепь одушевления заставит всех людей служить единой цели? Тоже неплохо. Конечно, в зависимости от цели. Кто-то смирится. Кто-то восстанет. Каждый все равно сделает свой выбор. Но выбор делают, когда есть что класть на чаши весов.
Мое прошлое было ложью. Мне лгали, но и я не отставал. Вдохновенно обманывал себя. Уговаривал то ждать до последнего мгновения, то действовать без раздумий. Исполнял чужие приказы и сам пытался приказывать. Получалось? Нет? Неважно. Все это ушло. Осталось за последним поворотом.
Мое будущее ровно такое же, как и у всех прочих людей. Неизвестное. Счастье – быть глупцом и считать, что знаешь, где и с кем проведешь каждый следующий день. Еще большее счастье – быть уверенным, что можешь расписать свою жизнь наперед. Мне все равно, что случится дальше и случится ли вообще: не удивлюсь любому исходу. Но чтобы двигаться, нужна хоть какая-то цель. И желательно маленькая. Простенькая. Такая, которую не надо будет каждое утро пересматривать. Такая, которая будет постоянной благодаря своей сути. Которая будет сама по себе, но которой может потребоваться…
