Рыжеволосая покачала головой, выпучив глаза почище экономки. Потом, вероятно, вспомнила, кто здесь приказывает.
— Меня зовут… звали Осайна. Я благодарю за одежду… В Гартоне личная горничная должна ходить только в покрывале, чтобы ничего не украсть. Госпожа, клянусь, сказанное или сделанное в этой комнате не выйдет за ее пределы. Спасибо, госпожа! — она внезапно бухнулась на колени, заливаясь слезами. — Простите, госпожа…
Пришлось успокаивать новоприобретенную горничную, доказывать, что будущая королева собирается провести некоторые реформы и форма одежды для слуг входит в их число. Затем принесли обед, и Лин довелось убеждать Осайну, что под голодным взглядом даже принцессе кусок в горло не полезет, и бессмысленно отворачиваться, затылки тоже «смотрят», и выходить не надо…
Личный слуга должен доедать за хозяином? А раб — есть крохи с пола? Ладно, против традиций не попрешь… Тогда Ее Высочество приглашает тебя в гости. Рабы не ходят в гости? Где это написано? Ах, говорят… Так мало ли что говорят. Вон сам принц не верит всему, что рассказывают о его невесте, а ты, подруга, самая умная, или как? О, насчет умных… Будет еще один гость. Нет, не жених. Брат его малолетний. Поэтому, будь добра, надень то, что мы вроде как выбрали для тебя, поскольку юноша он чересчур живой и любопытный.
А после обеда принесло грайтовых фавориток и фаворитов, то есть пажей. За милостью, как выразилась старшая из них. Позже — снова портной, уточнять, хочет принцесса сине-фиолетовое платье или фиолетово-синее. И опять госпожа Вешура, на этот раз с кандидатами в банщики и мойщики. С ней Лин не церемонилась: экономка узнала несколько новых слов, а девушка сняла напряжение. Также заглядывали церемониймейстер, парикмахер, шут, начальник дворцовой охраны, министр иностранных дел, сапожник, учитель танцев, сочинитель речей…
Вечер наступил незаметно. Казалось, мгновение тому ярко светило солнце, но вдруг зажглись дворовые фонари и опустилась темнота. Лин уснула, и всех остальных жаждущих распоряжений Осайна попросту выпроваживала.
Утро выдалось суматошным. Посетители носились, как перед концом света, и девушка применила радикальный метод. После того, как принесли свадебное платье (якобы на примерку, хотя и дураку понятно, что переделывать его не будет времени), она подперла дверь креслом и спокойно начала одеваться. Осайна, забытая «с той стороны», куда-то умчалась, несмотря на статус «личной» горничной, а Лин внезапно осознала, что никогда собственными силами не разберется с этими всеми крючками, пуговицами, шнуровкой… Впрочем, гартонцы — мужественные воины, и нечего им пугаться вида принцессы, одетой в то, что она смогла застегнуть без посторонней помощи!
* * *
Геданиот проснулся ни свет ни заря. Можно сказать, он вообще не ложился — так, вздремнул далеко за полночь. Распоряжения, вопросы, приказы, просьбы, снова распоряжения, вопросы… В конце концов принц решил, что это безобразие следует временно приостановить, иначе свадьба пройдет без него. Посмеиваясь про себя последней мысли, он безапелляционно велел отложить все дела на завтра и полностью отдался подготовке к предстоящим празднествам.
Настоящий гартонец — воин, и праздничный наряд для него — парадный мундир. Позор тому, кто не способен самостоятельно надеть облачение воителя. Пусть забывшие свое призвание дворяне ждут, пока им завяжет шнурки раб, а долг принца — во всем быть примером и соблюдать древние традиции. Ну, хоть те, которые не противоречат его убеждениям…
Так размышлял Геданиот, распахивая дверь шкафа, чтобы вынуть синий с золотым шитьем наряд. Крийна, его личная служанка, отправилась проверить, как дела у невесты, но отсутствие помощников принца не смущало. Это ж не какое-то платье! Подумаешь, чуть наряднее ежедневной одежды. Он не удержался от смешка, представив, как мучается Лин, наверняка путаясь в дурацких застежках. Она ведь гордая, помощи не попросит, а ни одна горничная не посмеет притронуться к госпоже без прямого приказа.
Створки раскрылись. В первый миг Геданиоту показалось, будто на него бросился его же парадный мундир, однако мгновение спустя одежда упала на пол, а две крепкие руки, сжавшие горло незадачливого жениха, обрели продолжение.
— Пообещай, что не станешь колдовать, и я не буду бить тебя по голове, — услышал принц низкий голос. — Не уверен, что смогу рассчитать силу, а Лин бы не хотела твоей смерти.
Знакомый голос!
— С ума сошел, метаморф? — от удивления Геданиот даже забыл о возмущении. — Ты больше не хранитель. Твои поступки не оправдаются ничем. У меня сегодня праздник, поэтому я согласен сделать вид, будто ничего не случилось.
— Пообещай, — с безграничным терпением повторил Кари, слегка усиливая нажим.
Принц кивнул.
— Хорошо. Кстати, я уже мог испепелить тебя несколько раз. Но должен предупредить, Сила Огня — не самое страшное оружие Гартона.
— Не мог, — метаморф сноровисто начал связывать Геданиота плетеными веревками, в которых с трудом опознавалось бывшее постельное белье.
— Почему? — с любопытством спросил принц, не ощущая ни малейшей тревоги.
— Тебе интересно, знала ли она, — Кари намертво затянул узел на руках пленника.
Издевательский смех заставил его вздрогнуть.
— Знала ли она? Я уверен, что нет! Узнав об этой бесполезной задумке, Лин крестом легла б, но не допустила бы твоего самоубийства. Кариман, как ты себе представляешь дальнейшее развитие событий? Впрочем, не надо фантазий, я сам расскажу. Через полчаса мне нужно выходить отсюда. Заметь, мои солдаты не отличаются терпением, однако, думаю, они подождут еще четверть часа. Вежливо постучат в дверь. Не получив ответа, согласно предписаниям безопасности к нам отправят мага с Огнем. Порталом, без предупреждения. Думаю, он испепелит здесь все, поскольку лично меня Огонь способен убить только изнутри. И — финиш, как говорит твоя любимая Лин. Учти, сообщать ей о твоей скоропостижной кончине я не намерен, поэтому оплакивать тебя будет некому.
Метаморф молчал, привязывая Геданиота к тяжелому креслу, вырезанному из цельного куска дерева. Закончив свое занятие, он на миг встретился взглядом с принцем и тот поразился решимости, переполнявшей нечеловеческие глаза. И грусти… Да, не-людь понимал, на что идет, но он не мог поступить иначе.
— Я люблю ее, а она хочет быть свободной, — тихо сказал Кари. — Она связана клятвой, а я могу что-то делать. Тебе не понять, принц! Ради нескольких мгновений ее воли мне не жаль жизни. И не хмурься, золотая клетка хуже темницы — из нее невозможно вырваться до конца. А сейчас извини, мне нужно сосредоточиться, — метаморф аккуратно приладил Геданиоту кляп.
