Ты заслуживаешь быть счастливым, сказала Аэлина ранее ночью. Извинилась и ушла за дверь, он полагал.
Он не хотел тратить впустую такие моменты.
Он взял ее за руку и переплел их пальцы. Несрин посмотрела на их руки.
- Может быть, когда все это… все это закончится, - прохрипел Шаол. - Мы могли бы обдумать это. Вместе.
- Обещай мне, - выдохнула она дрогнувшими губами.
Лучик надежды мелькнувший в ее глазах быстро исчез, поскольку она прикрыла их, чтобы успокоится. Несрин Фалюк была доведена до слез.
- Обещай мне, - повторила она, снова посмотрев на их руки, - что ты выйдешь живым завтра из замка.
Он задался вопросом, почему она привела его сюда. Морской Бог – и Бог клятвы.
Он сжал ее руку. Она сжала его.
Золотой свет слегка колебался на поверхности фонтана Морского Бога, и Шаол вознес молитву.
- Обещаю.
***
Рован был в постели, небрежно проверяя свое левое плечо, тщательно прокручивая его. Он заставил себя пройти через тяжелую тренировку, и боль пульсировала в его мышцах. Аэлина была в гардеробной, готовясь ко сну – тихо, так же какой она была весь день.
Две урны адского огня теперь находились далеко, в заброшенном здании, где каждый должен был ходить на цыпочках. Один маленький несчастный случай, и они будут сожжены дотла.
Но это не ее забота. Завтра он и Эдион будут нести эти урны через канализационные тоннели до самого замка.
Аэлина выследила вэрдовских псов и нашла один из их секретных тоннелей – тот, который проходит прямо к часовой башне – и теперь, когда она обманула Лоркана, что бы он убил их всех, этот путь был свободен для него и Эдиона, чтобы установить урны и убраться от туда со всей скоростью Фэ прежде, чем башня взорвется.
Тогда Аэлина… Аэлина и капитан будут играть свои роли, самые опасные из всех. Тем более, что им так и не удалось получить сообщение из дворца. И Рована не будет там, чтобы помочь.
Он спорил с ней снова и снова. Все могло пройти не так легко и просто, и все же она не выглядела взволнованной, когда они обедали. Но он знал ее достаточно хорошо, чтобы увидеть бурю внутри нее, чтобы почувствовать ее энергию, даже из другого конца комнаты.
Рован вращал плечом снова и снова, пока не услышал тихие шаги.
- Я тут подумал, - начал Рован, а затем забыл все, о чем он собирался сказать, когда подскочил на постели.
Аэлина прислонилась к дверному проему, одетая в золотую ночную рубашку.
Сверкающее золото – как он просил.
Возможно, она была нарисована на ней, потому что облегала каждый изгиб и впадину, что она скрывала.
Живое пламя – вот чем она была. Он не знал, где он хотел начать исследовать и касаться в первую очередь.
- Если я правильно помню, - протянула она, - кто-то просил напомнить ему, что он должен доказать, как я была неправа в своих размышлениях. Я думаю, у меня было два варианта: слова или губы.
Низкое рычание грохотало внутри его груди. Она сделала шаг, и весь аромат ее желания ударил его словно булыжник.
Он собирался разорвать эту ночную сорочку в клочья.
Ему плевать, как он выглядел, он хотел голой кожи.
- Даже не думай об этом, - сказала она, делая еще один шаг, словно жидкость, словно расплавленный металл. - Лисандра одолжила мне ее.
Он слышал каждый удар сердца. Если бы он переместился на дюйм, то он бы взял ее на руки, и начал бы изучать, заставив Наследницу огня действительно гореть.
Но он поднялся с кровати, сделав один шаг, к ее голым ногам: изгибу ее грудей, приподнятой, несмотря на мягкий летний вечер, ее шеи, когда она сглотнула.
- Ты сказал, что все меняется – что мы справимся со всем, - настала ее очередь сделать шаг. - Я не собираюсь просить у тебя ничего такого, чего бы ты не был готов или не хотел бы дать.
Он замер, когда она остановилась прямо перед ним, опрокидывая голову назад, чтобы изучить его лицо, ее запах окружил его, пробуждая.
Боги, этот запах. С момента, когда он укусил за шею в Вендалине, момент, когда он впервые попробовал ее кровь, он ненавидел манящий пожар в ней, он был не в состояние справится с этим.
- Аэлина, ты заслуживаешь лучшего, чем это, чем я.
Он хотел сказать ей это, уже некоторое время.
Она не вздрогнула.
- Не говори мне, что я делаю или чего не заслуживаю. Не говори мне о завтрашнем дне, или о будущем.
Он взял ее за руку: ее пальцы были такие холодные – и слегка дрожали.
- Что ты хочешь, чтобы я сказал, Огненное сердце?
Она соединила их руки, и на ее большом пальце мелькнуло золотое кольцо. Он нежно сжал ее пальцы. Когда она подняла голову, ее глаза сияли.
- Скажи мне, что мы пройдем через завтра. Скажи мне, что мы переживем войну. Скажи мне… - она сглотнула. - Скажи мне, что даже если я приведу нас всех к гибели, то мы будем гореть в аду вместе.
- Мы не собираемся в ад, Аэлина, - промолвил он. - Но туда, куда мы пойдем, мы пойдем вместе.
Ее губы слегка дрожали, она выпустила его руку только для того, чтобы переместить ее ему на грудь.
- Только один раз, - попросила она. - Я хочу поцеловать тебя всего один раз.
Все мысли вылетели из его головы.
- Звучит так, будто ты не ожидаешь сделать это снова.
Вспышка страха в ее глазах сказала ему достаточно – сказала ему, что ее поведение на ужине было бравадой, чтобы поддержать спокойствие Эдиона.
- Я знаю наши шансы.
- Ты и я никогда не обращали внимания на шансы.
Она пыталась, но не смогла улыбнуться. Он наклонился, обхватывая ее за талию, кружева и шелк были такими гладкими под его пальцами, ее тело было теплым под ними, и прошептал на ухо:
- Даже когда мы будем порознь завтра, я буду с тобой на каждом шагу этого пути. И на каждом шагу после - везде, где мы будем.
Она судорожно вздохнула, и он отстранился достаточно далеко, чтобы разделить с нею дыхание. Ее пальцы дрожали, когда она поднесла их к его губам, и его контроль почти полностью разрушился.
- Так чего же ты ждешь? - спросил он, почти прорычав.
- Ублюдок, - пробормотала она и поцеловала его.
Ее губы были мягкими и теплыми, и он подавил стон. Его тело все еще – весь его мир ушел из под ног – при шепоте поцелуя, отвечая на вопрос, который он задавал в течение многих веков. Он понял, что смотрит на нее только тогда, когда она слегка отстранилась. Его пальцы напряглись на ее талии.
- Еще, - выдохнул он.
Она выскользнула из его рук.
- Если мы переживем завтрашний день, то ты получишь остальное.
Он не знал, смеяться ему или рыдать.
- Ты пытаешься подкупить меня?
Она, наконец, улыбнулась. И, черт, это чуть не убило его, увидеть тихую радость на ее лице.
Они вместе прошли через темноту, боль и отчаянье. Они все еще пытались выбраться оттуда. И эта улыбка… Это ударило его так глупо, когда он понял, что она была предназначена ему.
Рован оставался стоять посреди комнаты, поскольку Аэлина забралась в постель и задула свечи. Он уставился на нее в темноте.
Она мягко сказала:
- Ради тебя мне хочется жить, Рован. Не выживать, не существовать. Жить.
У него не было слов. Не тогда, когда ее слова поразили его сильнее и глубже, чем поцелуй.
Поэтому, он забрался в постель и всю ночь держал ее в объятиях.
Аэлина решила встать на рассвете, чтобы купить завтрак на главном рынке трущоб. Солнце уже нагрело тихие улицы, так что ей в плаще с капюшоном стало душно. По крайней мере, день был ясным, по крайней мере, пока все шло хорошо. Несмотря на воронье, кружащееся над трупами.
Меч висел на боку неподъемным грузом. Слишком скоро она воспользуется им. Слишком рано она столкнется с человеком, который убил ее семью и поработил ее королевство. Слишком скоро она должна будет убить своего друга.
Возможно, она даже не выйдет из замка живой.
Или выйдет с черным ошейником на шее, если Лоркан их предал.
Все было готово: были рассмотрены любые варианты ловушек, все оружие было заточено.
Вчера Лисандра взяла Эванджелину, чтобы свести татуировку, а затем забрала свои вещи из борделя. Теперь они находились в престижной гостинице на другом конце города, Лисандра оплатила номер из своих небольших сбережений, что она накопила. Куртизанка снова и снова предлагала свою помощь, но Аэлина приказала ей убираться из города, в направлении загородного дома отца Несрин. Куртизанка умоляла ее быть осторожной, поцеловала в обе щеки и отправилась со своей подопечной – они обе сияли, они обе были свободны. Она надеялась, что они уже на полпути.
Аэлина купила мешочек печенья и несколько мясных пирогов, едва слыша гул вокруг нее, наверняка это был шум гуляк, праздновавших летнее солнцестояние. Они были более сдержанными, чем годами раннее, но учитывая казни, она их не винила.
- Мисс?
Она напряглась, потянувшись к мечу – и поняла, что продавец все еще ждал денег.
