Жар. Холод. Свет. Тьма.
Мир завертелся красковоротом, отбросил раскрывшего черный клюв кракена.
— Взываю к тебе!.. — сквозь бурление красок послышался хриплый голос Рональда, выкрикивающий знакомую до дрожи формулу.
— Да изыдет! — Вместе со звонким ире-аль белое пламя вспыхнуло, прокатилось по всем закоулкам, и темный захлебнулся последними слогами.
— Дайм? — не веря себе, Шу дрожащей рукой коснулась растрепанных каштановых прядей, заглянула в яркую бирюзу глаз…
— Идем скорее, он сейчас опомнится! — светлый схватил её за руки, рывком поднял и потащил прочь.
Не разбирая дороги, Шу побежала. Споткнулась на пороге, но Дайм подхватил её.
— Быстрее, прошу!
Мир вертелся бессмысленной каруселью. Шу не понимала, куда и зачем надо торопиться, но бежала, доверяясь руке светлого.
— Шу? Милая, что с тобой? — из сумбура и тошноты выплыл голос Баль.
— Ничего страшного. Просто устала, — отвечал голос Дайма. — Ей надо поспать.
Шу улыбнулась, хотела успокоить подругу, но красковорот снова закружил ее и унес на тихий берег далекого океана, поющего нескончаемую колыбельную.
237 г. Начало весны (спустя два года после приезда Наследника в столицу). Первый день Испытаний.
Найрисса.
— …трое суток. В полночь с шестого на седьмой день откроются двери Алью Хисс. Кто из вас сумеет войти в храм, пройдет ритуал посвящения. До тех пор вы — дичь. Через час вся Гильдия Найриссы выйдет на охоту. Хисс ждет!
Слова Мастера еще звучали на темной площади, но его самого уже не было. Только два молчаливых храма, Черный и Белый, и семь претендентов. Семь юношей — в чужом городе, без оружия, без денег.
«Хисс ждет… Хисс возьмет на службу достойного, а остальных примет в жертву. Служи мне!»
Шепот бездны Лягушонок ощущал всей кожей, острее, чем касание ветра к обнаженной груди и холод булыжников под босыми ногами. Обещание Хисса въедалось в сознание, растекалось по жилам отравой. Все семеро слышали голос бога. Каждый стремился оказаться жрецом, а не жертвой, доказать божеству: достоин!
Едва Мастер исчез, все семеро мгновенно содрали с глаз повязки и отпрыгнули друг от друга. Попятились — медленно, держа в поле зрения соперников.
Шаг назад, второй… Тень манила Лягушонка, звала и торопила: «убей!» Но что-то мешало, держало. Какая-то мысль зудела на краю сознания, отвлекала от единения с божеством. Мир замедлился, стал терять объем и остатки цвета, дохнуло льдом: «Служи мне!» Но в последний момент Лягушонок вспомнил. Орис, брат! Вот же он — всего в шаге, слева… Орис тоже опомнился — Хилл почувствовал, как зазвенела ожившая нить связи. И тут же время вернулось.
Вмиг все семеро сорвались с мест и растворились среди ночных теней. По одному, в разные стороны. Только Орис бежал рядом, еще вздрагивая от напряжения.
— Привет, брат, — Хилл улыбнулся.
— Привет, брат. Спасибо.
От Храмовой площади они двигались к морю. Оба ни разу не бывали в Найриссе, но хорошо изучили карту. Через минуту-другую братья покинули квартал мертвых фонарей и наглухо запертых окон. Жители ближних к храмам домов хоть и не знали, от чего к полуночи потухли все до единого огни, но чуяли неприятности и прятались за ставнями и дверьми.
Первым делом следовало добыть одежду и оружие. Несмотря на глухой ночной час, по улицам в стороне от храмов шаталось достаточно народу, особенно ближе к порту. Матросы, грузчики, докеры, сутенеры и мошенники всех мастей — любой костюм на выбор. Но братья повернули в сторону тихих богатых кварталов. Пусть там немноголюдно, местным проще заметить посторонних и каждый час проезжает патруль. Зато не придется опасаться желающих воткнуть в спину нож: за голову каждого из претендентов любой нарисский гильдиец получит полновесный империал.
Гардеробной братьям послужил один из ближних особняков. Перебраться через кованый забор и напугать сторожевых собак до немоты было делом нехитрым. Влезть в приотворенное на ночь окно кухни — тем более. Найти в спящем доме шкафы с хозяйской одеждой смог бы и ребенок, как и позаимствовать повседневные камзолы, кошель с марками и пару шпаг с кинжалами — шер был достаточно богат, чтобы при день-другой не заметить пропажи. Метательных ножей у шера не оказалось, зато его повар обеднел на полдюжины кухонных. Там же, на кухне, братья запаслись провизией и мотком крепкой веревки. Так же незаметно, как вошли, они покинули особняк — никого не тронув, не разбудив даже мышей.
Они загодя решили, что не будут прятаться по крысиным закоулкам. Уж там-то местные быстрее быстрого найдут чужаков и заработают свое золото — от приморских головорезов непросто уйти даже через Тень. Зато в каждом городе есть место, которого все воры, убийцы и мошенники избегают как огня. Главное, до него добраться…
Десяток кварталов до площади Четырех Мудрых Черепах они преодолели без приключений, лишь раз спрятавшись в тени акаций от патруля. Когда на фоне звездных россыпей вырисовался шпиль магистрата, над крышами поплыл одинокий гонг: час ночи. Потратив несколько минут на изучение покинутого всеми, кроме ночного сторожа и вечно бдительных заклинаний, трехэтажного здания, они нашли подходящий вход.
Нерадивые уборщики забыли запереть окно на втором этаже, зря понадеявшись на магию. Хиллу достало секунды в Тени, чтобы миновать защиту. Но этой секунды хватило, чтобы дать себе зарок: ни за что, ни при каких обстоятельствах не соваться в Ургаш до окончания испытаний! Никакое посвящение, даже собственная жизнь не стоит того, чтобы принести брата в жертву Темному — а Хилл еле удержался на грани сознания, так силен был зов.
Окно привело их в просторный кабинет. На рогатой вешалке в углу болталась судейская мантия, а на болванке возлежала высокая шапка с плоским круглым донышком и вышитым знаком главного судьи. Кроме того, в шкафах обнаружилось множество самых разнообразных бумаг: не пришлось искать архив, чтобы обзавестись подходящей легендой на завтра. Но самой ценной находкой оказались глубокие удобные кресла. Под защитой магистратской магии и пары простых охранных рун — им, в тайне от Мастера Тени, научил внезапно обнаружившего в себе дар Лягушонка тирис Ульрих — братья позволили себе несколько часов поспать.
— Хилл, вставай, — его разбудил шепот Ориса. — Через полчаса придут служители.
Когда магистрат начал заполняться гамом и суетой, братья смешались с толпой. По коридорам сновали писцы, толкались озабоченные просители и тяжущиеся, с занятым видом шествовали из кабинета в кабинет чиновники. Адвокаты петушились перед клиентами, в последний момент набивая цену, нотариусы с заткнутыми за уши перьями объясняли что-то осоловелым от юридической абракадабры шерам и бие. Два провинциала, уткнувшиеся в потрепанные бумаги с кучей печатей и поминающие завещание, долю, отчуждение и тому подобное, никого не интересовали. Но несмотря на уверенность, что охотникам не придет в голову искать их между приемной бургомистра и залом суда, Хилл держал ушки на макушке.
