Когда магистрат начал заполняться гамом и суетой, братья смешались с толпой. По коридорам сновали писцы, толкались озабоченные просители и тяжущиеся, с занятым видом шествовали из кабинета в кабинет чиновники. Адвокаты петушились перед клиентами, в последний момент набивая цену, нотариусы с заткнутыми за уши перьями объясняли что-то осоловелым от юридической абракадабры шерам и бие. Два провинциала, уткнувшиеся в потрепанные бумаги с кучей печатей и поминающие завещание, долю, отчуждение и тому подобное, никого не интересовали. Но несмотря на уверенность, что охотникам не придет в голову искать их между приемной бургомистра и залом суда, Хилл держал ушки на макушке.
Им везло до самого вечера. Но за полчаса до закрытия ничейных шеров заприметил потрепанный стряпчий. Хилл заметил пройдоху чуть позже, чем следовало, и сразу понял — этот не отцепится. В острых глазках и скользкой улыбочке читалась необходимость в серебре и твердое намерение это серебро сегодня же добыть.
— Сматываемся, — одними губами шепнул Хилл, указывая Орису на неприятности, и оба деловито направились к лестнице.
Но шустрый человечек обогнал их и заступил дорогу.
— Доброго дня сиятельным шерам! — вкрадчиво поздоровался он.
— И вам не хворать, достопочтенный, — ответил Орис.
Хилл едва не выругался вслух: вот принесло! Этот наверняка не из Гильдии, но вдруг наводчик? Он еще раз ощупал толпу взглядом — вроде никто больше не проявлял к провинциалам интереса.
В этот момент распахнулись двери зала суда, выплеснув дюжину скандалящих торговцев. Хилл с Орисом, не сговариваясь, повернули к ним — заслониться, затеряться. Но щуплый крючкотвор оказался на диво нагл и липуч:
— Я вижу, сиятельные шеры в затруднении. — Стряпчий ухватил за край бумаги. — Дело о наследстве, не так ли? — Орис выпустил бумаги, рассчитывая хоть на миг замешательства, но стряпчий уже уцепился за Хилла. — И, конечно, сиятельные шеры еще не нашли достойного представителя своих законных интересов.
— Прошу прошения, но мы ждем достопочтенного Тисле, — перебил его Хилл, вспомнив промелькнувшее недавно в разговоре соседей имя и понимая, что если сейчас попробовать отцепить клеща, тот заорет на весь магистрат.
— Ай-ай… кто же вам посоветовал этого прохиндея? Не слушайте его. Вас надули, — вдохновенно вещал стряпчий, крепко сжав костлявыми нечистыми пальцами отворот Хилова камзола и потрясая добытыми бумагами. — Ничуть не почтенный Тисле не выиграл ни одного дела о наследстве! К тому же он берет десять марок только за составление документов, а достопочтенный Мевис лишь пять, и еще один процент по завершении. И я не проиграл ни одной наследственной тяжбы! Вы понимаете, как вам повезло?
Хитрая рожа Мевиса ничуть не походила на лик везения, но Хилл не видел способа отвязаться от стряпчего, не поднимая шума.
— Да, конечно, нам невероятно повезло! — решился Орис. — Если достопочтенный Мевис поможет нам рассортировать документы за две марки, то нам не придется дожидаться достопочтенного Тисле.
Стряпчий просиял: клиент торгуется — клиент попался.
— Сиятельные шеры хотят меня разорить? Или желают лишить лицензии? Таких цен не бывает. Я и так, из чистой симпатии к благородным юношам, не возьму и медяка сверх обязательной цены. Я даже совершенно бесплатно договорюсь с судьей, чтобы ваше дело рассмотрели послезавтра! Презренный Тисле промурыжит вас не менее трех дней, а то и четырех…
— Прошу прощения, достопочтенный Мевис, но мы вынуждены отклонить ваше любезное предложение, — расстроился Орис. — Мы не можем заплатить сразу пять марок. У нас осталось всего восемь, а ведь за проживание на постоялом дворе придется уплатить не меньше четырех. И еще марку на обратную дорогу в Калбон. Так что больше трех никак…
— Четыре марки? Надеюсь, сишеры не заплатили четыре марки наглому обманщику? О, что за люди… — искренне возмутился стряпчий уплывающему доходу. — Но, послушайте! Только никому не говорите, это против правил… — Мевис понизил голос. — Я не могу пройти мимо, оставив вас в столь затруднительном положении. Доброта меня когда-нибудь погубит. У меня есть комната. Конечно, это не очень удобно, я обычно принимаю в ней посетителей. Но для вас, сиятельные шеры, готов пойти на лишения. Семь марок, и вы получите и документы, и представительство в суде, и комнату. А потом процент — безо всяких расписок! Благородные шеры не обманут простого, честного Мевиса…
Еще немного поколебавшись и посомневавшись, братья согласились. Довольный Мевис, запрятав бумаги за пазуху — чтобы клиенты, упаси Светлая, не сбежали — повел их к себе.
Слушая, как брат обрабатывает пройдоху, Хилл радовался, что все так удачно складывается, и тревожился — не слишком ли легко? Тревога зудела, вторя голосу Ургаша: здесь, сейчас… Тревога билась в висках, щипала мурашками. Хилл присматривался к прохожим, к рядам эвкалиптов, стенам и крышам. Болезненный укол — опасность! — заставил Хилла пригнуться и толкнуть брата. Нож просвистел там, где мгновенье назад было горло Ориса, и воткнулся в плечо стряпчего. Второй нож Хилл поймал, оборачиваясь к Угрю и выхватывая шпагу. Враг молча выскочил из-за толстого ствола, в одной руке шпага, в другой — дага.
— Караул! — крикнул позади стряпчий, булькнул и замолчал: третий нож Волчка снова поразил не ту цель. Зазвенел клинок Ориса, встретившись со шпагой Волчка. Издали послышался топот стражи и ор:
— Бросай оружие! Именем короля!
Удар. Поворот. Еще удар, бросок — Лягушонок едва отбил дагу. Удар сверху, финт! Шпага Угря мелькала все быстрее, вокруг него густели лоскутья Тени. Мир терял объем, окрашиваясь красным. Ургаш звал: пора! Служи мне!
Нет! — Лягушонок еле удерживался, чтобы не поддаться зову. — Брата не отдам!
Хисссс!.. — просвистела размытой полосой сталь. Лягушонок отпрыгнул. Поздно! Бок обожгло болью.
— Стоять! Прекратить! — на вопли стражников сбегается толпа.
Хиссс!.. снова свистит клинок. Прыжок, финт, в теле играет злая радость, заглушая боль. Звенит о камни шпага. Темный азарт в глазах Угря сменяется ужасом, дага падает — он обеими руками зажимает хлещущую кровь. Обмякает…
— Добро пожаловать в Ургаш, Бахмал шер Занге! — довольно смеется божество и требует продолжения. — Служи мне, мальчик!
Лягушонок оборачивается: Орис и Волчок летят в смертельном танце. Левая рука Волчка болтается, разлетаются траурные капли. Прыжок, звон стали. Снова звон.
— Бросай оружие, — кричит стражник.
Дюжина мундиров, не меньше, совсем близко. А за ними — зеваки и стервятники. Жадные глаза, рука за пазуху…
