– «Мы не будем ждать смерти лорда Умбера, которому оба желаем здравствовать долгие годы», – послушно пропищал сгорн.
Девушка засмеялась.
– Не может быть, чтобы мой голос звучал так противно! Но слова – да, мои. Могу еще добавить, что в любом случае сомневалась бы, брать ли тебя с собой. Вдруг эти белокожие маги ненавидят смуглых?
– Ну, сайлахам-то они точно никого не скармливают. Хотя бы потому, что сайлахи там не водятся. Ладно, давай прощаться, племянница! (При этих словах юнец в мундире посмотрел на сгорна с благодарностью.) По бездорожью не поеду, лихой всадник из меня так и не получился. Надеюсь, прощание не затянется на пол-луны, как во дворце, который вы, барышни, утопили в слезах.
Маг и девушка спешились и обнялись.
– Береги себя, детка, – ласково сказал сгорн. – Почаще выходи на связь, если, конечно, она там действует. И поскорее возвращайся, я буду скучать.
– И ты береги себя, Кассий. Присматривай там за моими приемными и неприемными родичами. Я тоже буду скучать по ним и по тебе.
Они еще раз обнялись и вернулись к лошадям. Сгорн, сев в седло, ускакал не оглядываясь, а девушка долго стояла и смотрела ему вслед. Потом обернулась к своему спутнику.
– Ну что, Вачек, поехали?
Юнец вздохнул, кивнул и тронул коня. Всю дорогу он лихорадочно подыскивал слова, способные выразить его невероятно сложное и сильное чувство к девушке, но, кроме банальной формулы «Прошу, раздели со мной стол, кров и ложе», ничего не придумал. А предлагать стол, кров и ложе отважной путешественнице, которая отправляется в далекие края, где никогда не ступала нога нагорна, – верх нелепости.
Девушка тоже молчала, незаметно наблюдая за спутником, угрюмо щиплющим редкую поросль над верхней губой. Она догадывалась о мучениях юноши, но не знала, чем ему помочь. Все становится таким сложным, когда вчерашний товарищ по играм, веселый и простодушный, превращается в воздыхателя, надежно утратившего дар речи.
– Я так и не понял, зачем ты к ним едешь, Хайна, – сказал наконец Вачек.
– Познакомиться. Расспросить о них и рассказать о нас. Уговорить, чтобы сняли ограждение. Ты же знаешь: ни у меня, ни у Кассия ничего не получилось. Мы просто не видим этих проклятых Границ. Все остальные маги бьются с ними уже больше трех солнц, и безуспешно. Кармал тоже страшно разочарован: он надеялся, что я сотворю ему широкую лестницу с ковровой дорожкой до самых Низинных земель, а я даже илшиговой тропки не могу проложить. Придется браться за дело с другого конца.
– А если они откажутся помогать? А если обидят тебя?
– Не обидят. Кассий говорит, что, если верить той картине, что видел лорд Умбер, белоголовые маги у них рождаются нечасто. И, судя по Белой деве, пользуются большим почетом. Надеюсь, мне удастся их убедить. А не удастся – обойдусь без их помощи. Подучусь у них немного и сама сворочу эти загородки.
Вачек вдруг увидел край обрыва и понял, что они уже подъезжают. А он так ничего ей и не сказал.
– Хайна!..
– Да?
– Ты… Я… э… не могу поехать с тобой?
– Ты же знаешь, что нет. Никто, кроме Кассия, не может.
– А если я так – по скалам, с веревкой?
– Сейчас ты увидишь эти скалы.
Через четверть часа Вачек стоял на краю плато, и мысль о скалолазании сама собой испарилась. А прощальных слов он так и не подобрал.
– Мне не хочется с тобой расставаться, Хайна. Я тревожусь за тебя. И за себя. Как я без тебя обойдусь? – Тут он испугался собственной смелости и неловко пошутил: – Вдруг кто-нибудь опять пробьет мне голову камнем?
Но Хайна шутки не заметила. Она подошла очень близко и крепко его обняла.
– Я вернусь, Вачек. Обещаю. Поцелуй от меня Зельду с малышкой.
Она ткнулась губами в полоску, гордо именуемую усами, и быстро подошла к обрыву.
Вачек стоял столбом и смотрел на девушку, неподвижно застывшую над пропастью. Ее очертания постепенно теряли четкость и расплывались синеватой дымкой. Потом сгусток тумана, отдаленно напоминающий девичью фигурку, отделился от края и поплыл вниз, к невозможно далекой земле.
