Воины заговорили между собой, никто не дивился, что я не дал деру, все-таки рыцарь, кто-то даже жалел, что у меня нет выбора. Либо повесят здесь, либо повесят там, только Саксон смотрел все так же хмуро и недобро, а сэр Растер посмотрел на меня с укором и покачал головой.
Леди Беатриса долго смотрела мне в глаза, голоса постепенно умолкли. Наконец она произнесла смертельно усталым голосом:
— Сэр Ричард, вы мой пленник... Если даете слово не пытаться бежать, вас не станут заковывать в цепи... пока.
Я кивнул.
— Даю слово.
Она помолчала, раздумывая, затем произнесла медленно:
— У меня есть еще несколько вопросов к вам, сэр Ричард. Следуйте за мной.
В толпе ахнули, заволновались, однако расступились как перед хозяйкой, так и передо мной, хотя острия копий то и дело касались моих боков. Саксон шел рядом со мной, обнаженный меч покачивался в его руке, я постоянно чувствовал на себе острый взгляд старого воина.
Слуги разбежались в стороны, давая дорогу. На входе за нами образовалась давка, но леди Беатриса даже не повернула головы. Мы поднимались уже по лестнице, когда в холл ворвались граф Росчертский и его люди, я слышал облегченный вздох, как будто все ждали, что я наброшусь на леди Беатрису и то ли задушу, то ли постараюсь изнасиловать.
На верху лестницы леди Беатриса остановилась, надменная и величественная, повернулась.
— Саксон, — произнесла она. — Я понимаю, это большой удар для всех нас. Но все же вернитесь к своим обязанностям.
Он пробормотал:
— Но, моя леди...
Она покачала головой.
— Ничего не случится.
Он провожал нас взглядом, пока мы не исчезли. Воин у дверей леди Беатрисы поспешно распахнул перед нею дверь. На меня смотрит все так же без неприязни, значит, не слышал, как меня разоблачили.
Дверь захлопнулась за нами, леди Беатриса прошла к креслу с высокой спинкой, я его упорно называю троном, медленно опустилась и, выпрямившись, словно жена фараона, спросила негромко:
— Что вы можете сказать в свое оправдание, сэр Ричард?
Я опустился на одно колено.
— Виноват, моя леди. Мне нечего сказать.
Она не сводила с меня странно напряженного взгляда.
— Но у вас уже была не одна возможность...
Умолкла в некотором замешательстве, я осторожно поинтересовался после паузы:
— Возможность чего?
— Вы уже могли меня похитить, — произнесла она так же с расстановкой. — Мы с вами выезжали на охоту... И когда возвращались в одиночестве, вы вполне могли перекинуть меня через седло, а конь у вас такой, что и пятерых донесет.
Я повторил тупо:
— Значит, не мог похитить.
— Почему?
— Просто не мог.
Она покачала головой.
— Вы не показались мне человеком нерешительным. Если даже я вижу возможность, то вы наверняка видели их намного больше. Но вы не похитили...
— Это мое упущение, — пробормотал я. — Я не так хорош, как вы решили.
— Не так?
Наши взгляды встретились. Каждый из нас вкладывает свое понимание, но в то же время, боюсь, она догадывается, что именно и как именно понимаю я.
Я ощутил сквозь сон приближение шаровой молнии, поспешно открыл глаза. Деф, медлительный и очень осторожный, высунул из камня голову. Пес снова на него никак не среагировал, хотя, как мне показалось, заметил, однако лишь дернул ухом и снова закрыл глаза.
— Я говорил со своими, — пошептал деф. — Они сказали... О, они такое сказали!..
— Ну-ну, не лопни от гордости.
Я прислушался, в коридоре за дверью тихо, но это не значит, что стражи спят. Саксон выставил удвоенную стражу, живым меня приказано не выпускать.
Деф пропищал:
— Они назвали меня величайшим из героев, чье имя будет вписано, да, вписано... как у вас говорят, у людей. Старейшины хотели сами, но Совет поручил и дальше все мне... чтобы... чтобы...
— Чтобы не испортить, — подсказал я. — Другого я мог бы попросту задушить. Он правы, коней на переправе не пристреливают. Да и ты уже почти свой.
Он кивнул.
— Да, я знаю значение этого слова. Еще мне сказали, почему именно в этом замке всегда живут... всегда живем мы. Этот замок хоть и построен сто лет назад на месте прежнего, но под ним есть подземелья... под которыми есть еще одни... о них люди не знают. Я потер ладони.
— Это мне нравится. Подземелье...
Он уже не слышал, поспешно втянул голову обратно в камень, чтобы глотнуть там своего каменного кислороду или чего они там глотают.
А как же иначе, подумалось мне тускло, конечно же, подземелья, как без них? Любой замок, даже самый укрепленный, несравненно более уязвим самого захудалого и простенького подземелья. Уже тем, что замок заметен издали, сразу можно прикинуть, как и откуда на него напасть, в то время как подземелье всегда скрыто, тайно, защищено. Потому именно в подземелья, а не на высокие башни, уносят самые ценные вещи. Именно в подземельях хранятся сокровища как нынешних хозяев, так и давно сгинувших. В том числе в тех подземельях, о которых нынешние хозяева замков и не подозревают.
Деф, отдышавшись, высунул голову, я сразу спросил:
— Что в том подземелье? Он покачал головой.
— Этого я сказать не могу. Не знаю даже я. Однако старшие мне сказали, что если в других замках дефов обычно нет, то в этом всегда мы есть. Потому что в подземелье хранится нечто очень важное для нас.
Я покрутил головой в великом сомнении.
— Для вас? Но вы не выходите из камня?
— Один из древних магов пытался общаться с нами, — сообщил деф возбужденно. — Даже я этого не знал, но теперь мне рассказали! Он создал нечто, что облегчало... В те времена дефы могли больше... Но во время Великой Войны его повредило, хоть и упрятано очень глубоко.
— Жаль, — вырвалось у меня.
— А как жаль нам! Но мне старейшины объяснили, что нужно сделать... да, сделать. Чтобы. Ты это сможешь.
— А чего ж не сами? — спросил я деловито. — Или там ловушки и для вас?
— Нет, — объяснил он, — но там под силу только человеку.
— А что нужно? — спросил я с некоторой опаской. — Не взорву ли планету на фиг?
Он снова покачал головой.
— Я знаю, что такое «взорвать». Нет, ты не взорвешь. И никому хуже не станет.
Мне показалось, что он чего-то недоговаривает, спросил с упор:
— А кому станет лучше? Ну-ну, колись. Если бы не стало лучше, то зачем все?
Он снова нырнул в камень, долго не показывался, я уж думал, что вообще ушел, но вернулся, из его объяснений я кое-как понял, что в древности было построено или создано, а может быть, и выращено некое устройство. Когда проверили, как оно работает, таких сделали несколько десятков. В нижних подвалах древнего замка, который существовал до этого замка, сохранилось одно такое. Но оно повреждено. Если бы работало, то в радиусе человеческих ста ярдов они могли бы намного свободнее выходить из стен. Уже не на одну-две минуты, а в десятки раз больше без всякого труда и даже потом, когда уже трудно, все равно это не грозит смертью.
