Просто там, где миг назад стоял невысокий темноволосый парень, упрямо наклонивший голову и стиснувший кулаки, теперь переливалась золотисто-коричневая чешуя, шуршали огромные кожистые крылья и сияли злым золотым огнем узкие глаза. Длинный хвост, свернувшийся в кольцо, медленно разворачивался, щелкая клешней на конце. Левое крыло безжизненно висело, как и рука у исчезнувшего человека.
Монброн сел. Ноги бесповоротно отказались его держать, и он шлепнулся прямиком на жесткие булыжники, торчавшие из давно не чиненной мостовой. Глаза упрямо стремились вылезти из орбит, а рот жадно глотал ставший колючим и шершавым воздух.
Агнесса слабо вскрикнула. Побелевший Фарес попятился, но девушку не выпустил. Кто-то из его людей истошно заорал и бросился бежать вверх по улице, не разбирая дороги.
– Отпусти ее, – велел Геллир. Из пасти дракона вместе со словами вырывались багровые лепестки огня. – Отпусти и можешь уходить.
– Э-э… – невразумительно ответил шемит, переминаясь с ноги на ногу. Его спутники, не колеблясь, приняли верное решение – один за другим они незаметно исчезли в проулках между домами. Осталось около десятка – то ли самых преданных, то ли наиболее глупых. Кое-кто из них держал заряженные арбалеты, но, казалось, не знал, что с ними делать.
– Отпусти, – от голоса ящера, казалось, сейчас начнут рушиться окрестные дома. Фарес, поколебавшись, слегка подтолкнул донну Вальехо в спину. Девушка нерешительно шагнула вперед, к наклонившему рогатую голову зверю, и тут шемит совершил самую большую ошибку в своей жизни.
Маэль затруднялся сказать, зачем Фарес так поступил. Скорее всего, просто не мог смириться с тем, что уйдет полностью побежденным, да еще и ограбленным подчистую – он ведь расплатился с господином губернатором за предоставленную возможность побега.
– Стреляйте в него, стреляйте! – с этим криком шемит метнул в осторожно шедшую по переулку Агнессу все еще сжимаемый в руке кинжал. Девушка то ли ожидала подобного, то ли просто из природной осторожности шарахнулась в сторону, так что лезвие на излете распороло подол ее красного платья.
Фарес мог бы гордиться своей командой – они выполнили его последний приказ. Взмывшие стрелы застучали по чешуе Геллира, некоторые безвредно отскочили, некоторые, более удачливые, застряли. Дракон оглушительно и яростно взревел (оглушительно в самом прямом смысле этого слова – у Маэля снова заложило уши). В следующий миг ящер слегка приподнялся на передних лапах, став похожим на геральдического дракона с какого-нибудь герба, и гибко изогнулся, расправив кожистые крылья. Из его распахнувшейся пасти вылетела даже не струя, а узкий жгут намертво переплетшихся между собой огненных нитей. Монброн никогда не видел и не слышал, чтобы драконы проделывали нечто подобное. Пламенный бич переливался всеми цветами от ослепительно-белого до багрово-черного. Он вихрем пронесся вдоль улицы, выжигая все живое на своем пути и оставляя на стенах домов дымно-угольные следы копоти.
В расширившихся зрачках Монброна навсегда отразились силуэты охваченных всепожирающим пламенем людей, пытающихся скрыться. Какие-то долгие мгновения они еще сохраняли подобия человеческих фигур – черные кривляющиеся тени в безумном пляшущем ореоле жара.
Потом все исчезло: и огонь, похожий на тот, который в рукописях забытых магов именуется Предначальным, и золотистое сверкание бесчисленных чешуек. Осталось плывущее над переулком удушающее марево, тошнотворная вонь горящего мяса и тонкий женский плач. Он протолкался сквозь заполнившую голову Маэля вязкую тишину и заставил его неуверенно подняться на ноги. Где-то поблизости благородная дама нуждалась в помощи. А месьор Монброн был рыцарем…
Плакала Агнесса. Она сидела на корточках возле облупившейся стены дома, настойчиво тормошила чье-то неподвижное тело и досадливо смахивала катившиеся градом слезы. Монброн с трудом подошел к ней и присел рядом. Донна Вальехо пыталась расшевелить потерявшего сознание Эвана Плоскомордого. Или человека, которого знали как Эвана.
Стрелы, бессильные против ящера, оказались привычно-смертоносными для его человеческой оболочки. Немного разбиравшийся в ранениях Монброн отстранено понял, что без срочной помощи знающего и опытного лекаря Эван имеет все шансы благополучно скончаться на руках у него и госпожи графини посреди грязного переулка.
– Он превратился, – Маэль не узнал собственного голоса. – Превратился в дракона. А потом опять стал человеком. Он на моих глазах превратился в дракона…
– Да прекратите твердить одно и то же, как сорока, сударь! – зло выкрикнула госпожа графиня. – Помогите мне поднять его!
– Он превратился, – тупо повторил Монброн. – В дракона. В Геллира.
– Я сейчас непременно вас ударю, – бессильно пригрозила Агнесса. – Ну, превратился, и что с того? Где сказано, что человек не имеет права превращаться в дракона, если ему захочется?
– Нигде, – согласился Маэль, приходя в себя. Лучше на время позабыть о том, чему он стал свидетелем. Вот лежит раненый человек, и надо думать о том, как его спасти… Кстати, почему донна Вальехо так настойчиво стремится к тому, чтобы месьор контрабандист остался в живых?
Монброн покосился на хлопотавшую Агнессу, подумал… еще раз подумал и вздохнул. Если дела обстоят именно так, как ему кажется, он завтра может смело расплачиваться за проживание в таверне «Островок блаженства» и отправляться, куда глаза глядят. Мир, как верно заметил корсарский капитан, огромен и полон вещей, достойных внимания. В том числе и красивых девушек. Красивых девушек без загадочных приятелей-контрабандистов с привычкой время от времени становиться огромными огнедышащими драконами.
– Его надо перевязать, иначе мы никуда его не дотащим, – спокойно сказал Маэль и сам удивился, насколько уверенно прозвучали его слова. Донна Вальехо с готовностью закивала и решительно отодрала с помощью зубов несколько полос от своей нижней юбки. – Нам бы еще лошадь… Где вы собираетесь его спрятать?
– Тут поблизости есть одно место… – начала Агнесса, но ее прервали.
Голос был отчасти знакомым, но холодным и бесстрастно-равнодушным.
– Вот ты где, – сказал он. Монброн и госпожа графиня оглянулись.
Шагах в пяти от них стоял Деррик. Стоял, чуть склонив голову к правому плечу, и рассматривал их, как птица разглядывает червяка, прежде чем склевать. Маэлю крайне не понравились ни взгляд доверенного лица донны Вальехо, ни звук его голоса. Да и сам Деррик выглядел каким-то… каким-то не таким. Словно другой человек надел маску с чертами лица Деррика, а она начала рваться, и сквозь привычное и знакомое лицо проглядывает иное, пугающее и жутковатое.
