— Я? — Анна обернулась на дверь. — Нигде.
— Не ври мне! Где ты была? Да еще в таком виде! Тебя что, собаки рвали?
Анна только сейчас заметила, что, кроме порванных чулок, у нее перепачкано в грязи платье, на рукавах — пыль, один манжет оторван. Но сдаваться не собиралась.
— В гимназии. Меня оставили после уроков. Наша классная дама велела мне и еще двум девочкам убрать класс.
— На то есть уборщицы. Где ты была?
— На уроках!
— Сегодня нет уроков. Признавайся!
— Да была я в гимназии, была! — притопнула ногой Анна. — Это правда!
— Тогда где твоя сумка с книгами и тетрадями?
Анна похолодела. Она действительно не помнила, где и когда ее оставила. В Мертвый Дом она точно пришла с пустыми руками. И, кажется, в соборе…
— В гимназии, — пролепетала девочка. — Я оставила ее в гимназии, потому что… ну…
— Я тебе не верю. — Тетя протянула руку, и дверь с грохотом захлопнулась, отрезав девочку от внешнего мира. — Тебя видели на площади возле собора.
— Ну и что? Мне нельзя туда ходить?
— Для тебя это может быть опасным. Ты представляешь ценность…
— Это вряд ли! Вы ведь получили от меня все, чего хотели!
— Ты что говоришь? — Уже начав спускаться, тетя Маргарита замерла на ступеньке с поднятой ногой. Это было бы смешно, если бы Анна не чувствовала смутный страх.
— Что слышали, — дерзко пожала плечами девочка. — Я же достала вам Печать!
— Не городи чушь! — повысила голос ее тетя. — Никакой Печати не было!
— Была! Я была в том доме сейчас! — закричала Анна, теряя самообладание. — Я нашла там заколку Анастасии Сущевской! Мы были там с нею вместе! И она и все остальные девочки! Я все видела! Это правда!
Она пятилась до тех пор, пока не врезалась спиной в угол, откуда сверкнула глазами на подходившую к ней тетю.
— Ты ничего не видела, — отчеканила та. — Слышишь? Ничего!
— Неправда! Я все видела! А вы мне врете! Зачем вы мне врете?
— Что?
Тетя Маргарита бросилась вперед. Анна шарахнулась в сторону, но пожилая дама вскинула руку — и ковер внезапно взвился в воздух, как живой. Девочка не удержалась на ногах, споткнулась, едва не падая, — и этой крошечной заминки хватило, чтобы ведьма настигла ее, хватая за руку.
— Попалась! Пойдем-ка…
— А-а-а! Пустите меня! Пустите!
Анна уперлась ногами в пол, упала на колени, отказываясь идти, но тетя Маргарита не собиралась сдаваться. Она силой подволокла упирающуюся племянницу к двери в кладовку и втолкнула девочку внутрь. Сделав пару шагов, Анна упада на мешок с какой-то рухлядью и услышала, как за спиной хлопнула дверь, и лязгнул засов.
— Нет, — прошептала она. Резко выпрямилась и кинулась к двери, замолотив в нее кулаками. — Нет! Нет! Тетя! Выпустите меня! Вы не можете так поступить! За что?
— Ты ничего не понимаешь, — вздохнула тетя, прислонившись к двери с другой стороны.
— Понимаю! — Анна ударилась о дверь плечом. Та, естественно, не поддалась. — Я не маленькая! Я с вами на шабаше была! Я — ведьма! А вы от меня все скрываете! Почему?
Некоторое время за дверью слышалось молчание. Оно было таким полным, что Анна уже решила, будто тетя ушла. Но вот снаружи раздался тихий вздох.
— Это для твоего же блага, девочка! — промолвила пожилая дама. — Да, нам пришлось приоткрыть тебе кое-какие тайны относительно твоего будущего, чтобы потом, когда ты подрастешь, твое превращение в ведьму не стало для тебя таким же ударом, как для твоей матери. Чтобы ты привыкла к своему дару, смирилась с уготованной тебе судьбой, научилась жить в мире с собой и окружающими…
— Ничего себе — «в мире», — проворчала Анна.
— Да, в мире. Он жесток и коварен по отношению к нам, людям, наделенным особым даром. И научиться жить в мире — значит в первую очередь научиться защищаться от мира. Пока ты еще слишком мала, защищать тебя будем мы.
— Я сама смогу себя защитить! — парировала девочка. — Выпустите меня!
— Не городи чушь, — отрезали с той стороны. — Знаю я, как ты себя защищаешь! Нет уж! Посиди взаперти, подумай о своем поведении. Здесь, под замком, ты в безопасности.
Послышались удаляющиеся шаги. На сей раз тетя Маргарита действительно ушла.
Вымещая злость и досаду, Анна несколько раз ударила кулаком в дверь. Даже побила ее ногой, повернувшись спиной, но лишь отбила кулак и пятку. Устав колотить, она села на пол, обхватив колени руками. Хотелось плакать. Слезы щипали глаза. Ее заперли в этой маленькой тесной кладовке, где из-за темноты еле-еле можно было рассмотреть составленные вдоль стен сундуки и сваленные на них мешки и узлы с ненужными вещами. Пахло пылью, мышами, старыми тряпками, соломой. Совсем как в том старом доме. Только там еще воняло гнилью и тухлятиной, а с потолка сыпались пауки. Анастасия Сущевская боялась пауков…
В глубине кладовки послышался шорох — как будто кто-то пытался отодвинуть мешки.
Крыса? Или кто-то пострашнее! Девочка вскочила и прижалась к стене, выставив руки вперед.
— Кто тут?
Шорох прекратился и послышался противный скрип.
— Кто здесь?
Скрип сменился натужным визгом. Куча мешков в дальнем углу дрогнула. Тот, что лежал наверху, зашевелился, медленно, как живой, принимая вертикальное положение. В темноте было трудно рассмотреть, но Анне показалось, что у него снизу вдруг начали расти две длинные суставчатые конечности, а сверху появилось что-то вроде хобота…
— Кричи!
Послушавшись голоса, Анна завопила во все горло, и орала до тех пор, пока до нее не дошло, что этот голос она где-то уже слышала.
— П-призрак? Т-ты?
— Я.
— Аа-а-аа? — дрожащей рукой девочка показала на мешок.
— Я…
— Тоже ты? — осенило ее. — Ты хочешь сказать, что сделал это нарочно?
Ответом был тихий вздох, такой тоскливый, что Анна все поняла:
— Это тетя приказала тебе меня напугать?
На сей раз ей ответили молчанием, но столь красноречивым, что слов не требовалось.
— Но почему? — ответом было молчание. — В воспитательных целях?
Призрак рядом вздыхал и сопел так печально, что у Анны при всем желании не получалось на него сердиться. Успокоившись, девочка по стеночке добралась до сваленных в углу мешков и присела там. Запах пыли, мышей, шерсти и старой ветоши стал сильнее. От пыли засвербело в носу. В дверную щель проникали тоненькие лучики света и, присмотревшись, можно было различить танцующие в них пылинки.
— Как думаешь, — помолчав, поинтересовалась Анна, — долго мне тут сидеть?
Призрак вздохнул. Этот вздох очень походил на растерянное пожимание плечами.
