— Я хочу знать, где мой брат.
Мужчина на мгновение отвёл глаза, а потом проговорил. — Он в надёжном месте. С ним всё хорошо, так же как и со вторым мальчиком. Как только всё закончится, они смогут покинут крепость наравне со всеми.
— Закончится?
— Всё когда-нибудь заканчивается, закончится и эта история.
— Я могу его увидеть?
— Нет. Ему лучше не заходить в темницу, вы же не хуже меня знаете, как такие места действуют на неинициированных магов. А вас я по понятным причинам к нему отвести пока не могу.
— Ясно. А где остальные мои спутники?
— Они в порядке. — Мужчина снова отвёл взгляд в сторону.
— Я не спросил как они, я спросил, где они.
— Это так важно?
— Я просто пытаюсь понять, неужели я один удостоился чести пребывать в этом во всех отношениях премилом месте.
Мужчина неопределённо пожал плечами и, извинившись ещё раз, поспешил откланяться.
Сантион всё прекрасно понимал, но почему же этот человек, не сказал, что в соседней камере сидит Хазеель. Да потому что он об этом не знал, подсказала эльфу интуиция, и что-то щёлкнуло в его голове. Кусочки мозаики начали складываться в довольно узнаваемый рисунок. Как только шаги мужчины стихли, Сантион прислонился лбом к двери и негромко спросил. — Хазеель, ты ничего не хочешь мне объяснить?
Тишина, наступившая после его слов, настораживала, но эльф всё же надеялся дождаться ответа. И дождался. Дверь соседней камеры заскрипела, и вскоре голос Хазееля раздался прямо за дверью, к которой прижимался Сантион.
— Глупая была идея. Я просто не мог оставить тебя без присмотра.
— Для того чтобы я не наделал глупостей. — Князь саркастически усмехнулся, несмотря на то, что брюнет не мог его сейчас видеть.
— Ты их всё равно наделаешь. Я могу только немного подкорректировать размер этих глупостей.
— И часто ты их так корректировал?
— Приходилось.
— Где остальные?
— Сан, я не уверен…
— Где остальные? — В голосе эльфа зазвенела сталь.
Хазеель тяжело вздохнул, а потом ответил.
— Они в гостях у местного хозяина. Он оборотень, как ты мог догадаться.
— Да уж догадался как-то. — Едко проговорил князь. — Ты, я так понимаю, в курсе того что здесь творится.
— Да, — после некоторой паузы проговорил черноволосый.
— Не хочешь рассказать?
— Сан, я не уверен.
— Зато я уверен. Сколько мы знакомы Хаз? Больше сотни лет. И всё это время я верил тебе, как самому себе. Пришло время оправдать моё доверие хоть немного.
— Прости.
— Это значит — нет?
— Это значит — я не могу.
— Понятно. — Сантион устало прикрыл глаза, возле его губ образовалась горькая складка. Он снова ошибся. Это так тяжело ошибаться всю жизнь.
— Ты видел мальчишек?
На этот раз пауза явно затягивалась.
— Хаз?
— Они почти угробили Ваську.
— Что? — Сантион сам не ожидал, что ему будет так неприятно это услышать.
— Он был ранен, а они запихнули его сюда. Лайтион оклемался быстро. А вот мальчишка и так был ослаблен.
— Идиоты. — Прокомментировал сообщение Хазееля князь и с силой сжал кулаки.
— Они просто не подумали.
— Похоже, это их нормальное состояние. Или нападать на беззащитных детей для оборотней это нормальный поступок.
— Нет. — Хазеель слегка повысил голос. И Сантион мог бы поклясться, что тот вздрогнул. — И вообще, не тебе говорить о нападении на детей.
Князь вздрогнул и побледнел. Удар не в бровь, а в глаз. Хазеель знал куда бить.
— Спасибо, что напомнил, — хриплым от еле сдерживаемых эмоций голосом проговорил эльф.
— Сан, прости, я не должен был это говорить.
— Ничего, переживу. Ты знаешь, что они задумали?
— В общих чертах.
— И как же ты на это пошёл, Хаз?
— О чём ты?
— Я о предательстве.
Теперь тихо было ещё дольше, а потом что-то заскрежетало с той стороны двери, а в следующее мгновение она распахнулась. Выглядел Хазеель, если честно, довольно паршиво. Лицо бледное, осунувшееся, фигура, какая-то сгорбленная, будто за эти сутки мужчине пришлось перетащить на себе неподъёмный груз.
— А ты ещё не понял?
— Что я не понял?
— Пойдём.
— Что, так просто?
Хазеель неопределённо дёрнул плечом, и эльфу пришлось пойти за ним в ожидании объяснений. Шли они осторожно, несмотря на то, что были единственными заключенными. Хазеель временами останавливался и к чему-то прислушивался, а потом давал Сантиону знак следовать дальше. В итоге они пришли в комнату, где видимо должна отдыхать стража, но её не наблюдалось и в помине.
— Что-то я не пойму, нас настолько не боятся? — Сантион вопросительно задрал бровь.
— Нет, просто у них парней не хватает. Всё же ты основательно проредил оборотней и теперь толковых ребят днём с огнём не найдёшь.
— Понятно. И откуда ты всё это знаешь.
Хазеель задумчиво посмотрел на эльфа и тяжело вздохнул.
— Сан, ты очень толковый, можно даже сказать умный парень, но временами ты не видишь дальше собственного носа.
Сантион настороженно замер, что-то ему не нравились такие речи.
— О чём ты?
— А ты подумай хорошенько. Неужели, ничего из того, что с тобой произошло после того как ты познакомился со мной, не кажется тебе странным.
— Мне многое кажется странным и к тебе это отношения не имеет.
— Я оборотень, Сан. — Не выдержав, крикнул Хазеель, раздражённо взмахнув руками.
— Что? — Хриплым от волнения голосом проговорил эльф.
— О, боги. Ты столько раз почти ловил меня на горячем. Я столько раз уходил в лес по ночам, что любой другой уже давно бы меня вычислил, но ты в упор не замечал всех несостыковок. Я не понимаю, что это. Откуда в тебе это доверие ко мне. И годы знакомства здесь не причём.
— Мне нужен был кто-то, кому я могу верить. — Тихо ответил Сантион, спокойно глядя на брюнета.
— Что?
— Я сходил с ума. Мне нужно было хоть что-то, что возвращало бы мне уверенность в себе. Что-то, что держало бы меня за этот мир.
— И таким якорем стал я?
Сантион вскинул глаза на Хазееля и криво усмехнулся. — Да уж, умею я выбирать друзей. Я только одного не могу понять, как тебе удалось обойти клятву.
— Я её не обходил.
Натолкнувшись на непонимающий взгляд Сантиона, Хазеель в раздражении дёрнул плечом и глубоко вздохнув, проговорил. — Клятва подразумевает, что я никогда не буду подвергать твою жизнь опасности, буду защищать ценой своей жизни и защищать интересы эльфийского государства. Я это и делал, только немного по-своему.
— По-своему?
— Я не мог предать свой народ, Сан, и тебя предать не мог. Что мне оставалось. Да, я врал, изворачивался, хитрил, но я никогда не предавал, слышишь.
