Присутствие трех прекрасных дам произвело на него такое благотворное воздействие, что он сам не заметил, как начал улыбаться и думать о вещах, совсем не подобающих несчастным больным. Он задремал под их щебет, и ему приснился странный сон. Впрочем, по сравнению с остальными снами последних дней он был напротив, очень прост и незатейлив, а странно было отсутствие в нем всяких ужасов и бредовых видений. Кантору просто приснился отец, таким, каким он был в Лабиринте — серьезный юноша лет восемнадцати в какой-то варварской одежде. Он выглядел очень расстроенным и встревоженным.
— Папа, — неуверенно позвал Кантор, подходя на пару шагов и не очень надеясь услышать ответ. — Это ты? Где ты? Куда ты пропал? Все говорят, что ты жив, но никто не может понять, куда же ты в таком случае подевался. Может, тебе нужна помощь?
— Ну что ты, малыш, — печально улыбнулся юный маг. — Я просто уехал. Очень далеко. Так сложились обстоятельства, что я не успел никого предупредить, поэтому и решили, что я пропал. А где ты? Ты жив?
— Со мной все в порядке, — успокоил его Кантор. — А куда ты уехал? Вернулся на те волшебные острова?
— Да, сынок, — вздохнул отец. — На острова.
— Ты вернешься когда-нибудь?
— Не думаю. Разве что, случится что-нибудь особенное. Очень особенное. Расскажи лучше, как ты? Где ты сейчас?
Кантор принялся торопливо перебирать в памяти последние пятнадцать лет своей жизни, чтобы успеть рассказать все самое главное, пока сон не прервался, но все-таки не успел. Его разбудили посторонние голоса в комнате.
— Вы же не крестьянин безграмотный, — гневным шепотом отчитывал кого-то придворный маг. — Вы серьезный ученый, вы должны были понимать, чем чревато для пациента такое, с позволения сказать, лечение! Если несколько целителей одновременно и независимо друг от друга будут поить больного одним и тем же лекарством, этот больной вскорости покинет наш мир, и не от болезни, а от избытка лекарств. Вы что, не знали, что тут и без вас хватает целителей? Или вы не доверяете мне и нашему придворному мистику? Тем более, насколько я помню, вы вообще не врач.
— А вы откуда знаете? — недовольно проворчал голос Амарго. Кантор приоткрыл глаза, и в полумраке комнаты перед ним предстала очередная серия бредовых картинок. У его кровати, неподвижно застыв в очень неудобной позе, стоял его командир и наставник, доблестный товарищ Амарго, а почтенный мэтр расхаживал по комнате, воздевая руки, как обычно, когда сердился.
— Абсолютно точно знаю, — сказал маг, останавливаясь и устремляя на провинившегося целителя слегка ироничный взгляд. — Может быть, обычные люди вас уже не узнают, внешне вы изменились с возрастом, но я отлично помню, что двадцать пять лет назад я лично вручал вам премию Королевского университета за выдающиеся достижения в области химии. А теперь позвольте спросить, как вы сюда попали?
— Раз вы меня изловили, вы сами знаете, — рассержено отозвался Амарго. — Или хотите прикрыть вашего любимого ученика, чтобы я не догадался, что это он меня сдал?
— Ах, это был Мафей? Вы не правы, уважаемый мэтр, он вас не сдавал. Я просто оставил в комнате небольшую магическую вещицу, дающую сигнал, что сюда вошел посторонний. А Мафею следует, наверное, хоть раз надрать уши за все его художества.
— Хорошо, — раздраженно ответил Амарго. — Отпустите меня, наконец, если я вам больше не нужен. Я тут стою, как полный идиот, согнувшись пополам… Не приведи небо, Кантор проснется и все увидит!
— Постойте еще минутку, — без малейшего сочувствия ответил старый волшебник. — Сейчас я немного поработаю с пациентом, а потом мы с вами переместимся в более приемлемое место и продолжим нашу беседу. У меня к вам есть еще несколько вопросов.
— А с чего вы взяли, что я на них отвечу?
— А куда вы денетесь. — Мэтр подошел поближе к кровати и наклонился. Кантор поспешно закрыл глаза, но такие наивные попытки обмануть старика, настоящий он там или нет, разумеется, ничем помочь не могли. — А что это вы не спите, молодой человек? Спать немедленно.
И Кантор мгновенно провалился в сон. На этот раз без всяких сновидений. Во всяком случае, проснувшись утром он так и не смог вспомнить ни одного. Да как-то и не было у него желания напрягаться и вспоминать.
Гораздо насущнее были другие желания. Например, выбраться из пропитанной потом постели, открыть окно, сходить в туалет, вымыться и обязательно хоть чего-нибудь съесть.
Примерно в это же время где-то очень далеко, так далеко, что трудно даже представить, где, товарищ Пассионарио мучился совершенно противоположной проблемой. Он как раз безуспешно пытался вспомнить, как попал туда, где находится. Нет, не подумайте чего, он ни капли не пил перед этим, но травы вчера было так много, что трудно было прямо сразу, проснувшись, сообразить, почему он не в лесу, как было все последние дни, а в помещении, и перед глазами не стеганое одеяло, а голубая обивка дивана в огромных белых ромашках. Это надо же было додуматься таким диван обить…
Первым делом он протер глаза и потряс головой, надеясь, что это просто последствия злоупотребления травой и от его нехитрых действий все встанет на место. Незнакомая комната оказалась вполне реальной, однако немного прояснилась память и неохотно подсказала, что вчера он куда-то летел, причем не своим ходом, а в маленькой летающей карете, только вот с кем и куда… Наверное, решил он, надо встать, умыться, выпить кофе, а там все само вспомнится. Когда голова немного перестанет болеть и заработает в нормальном режиме.
Пассионарио сполз с дивана и огляделся по сторонам. Первым делом он обнаружил пару кресел той же жуткой расцветки, что и диван — голубые в белых ромашках. Потом небольшой низкий столик из гладкого полупрозрачного материала, заваленный пустыми жестяными банками и яркими фантиками. Столик был теплого оливкового цвета и имел невообразимую форму кляксы с дыркой посередине. Вождь и идеолог грешным делом даже засомневался, а не сотворил ли он сам это чудо мебельного производства вчера по укурке. Потом, прикинув свои возможности, решил все же, что не осилил бы, и стал рыться в куче фантиков, надеясь найти что-то съедобное, поскольку память смутно напомнила, что в этих фантиках содержалось что-то сладкое, а в банках — что-то жидкое. Банки оказались пусты, однако он отыскал несколько непочатых пакетиков и погребенную под фантиками чашку с остывшим кофе, которую вчера явно путали с пепельницей. Развернув пакетик, неисправимый сластена Пассионарио радостно вгрызся в его содержимое, отхлебнул холодный кофе и продолжил осмотр помещения, надеясь еще что-нибудь вспомнить. Лежащая в одном из кресел гитара слегка расширила круг воспоминаний. Помимо кофе, травы и конфет вчера здесь имел место небольшой самодеятельный концерт. Во всяком случае, сам он точно исполнял баллады наставника и революционные песни собственного сочинения, а его собеседник, в свою очередь… А с кем он, собственно, здесь заседал?
