— Круглые, — утешил его Пассионарио. — А что?
— Батя всегда тащит в дом разных прикольных типов, особенно если по укурке, — жизнерадостно пояснил гость, плюхаясь в кресло. — Но эльфа с круглыми ушами я еще не видел. Где он тебя выкопал? У тебя тоже тут родня? А почему я тебя до сих пор не знаю? Как тебя зовут?
— Ребята в лесу звали меня Бэтмэн. — вспомнил Пассионарио. — Сойдет?
— Нормально! — хохотнул веселый полуэльф и зашуршал фантиками на столе. — А меня папа зовет Толиком. Мама, разумеется, иначе, но Толик мне больше нравится. Короче и прикольнее.
— Этот дедуля — твой отец? — уточнил Пассионарио, хотя уточнения не требовались. Уж слишком явно было портретное сходство между этим Толиком и портретом хозяина в молодости, если опять же не считать ушей.
— А что, не видно? — все так же жизнерадостно отозвался Толик, продолжая копаться. — Ну, вы даете, вдвоем столько шоколада сожрать! Вас не обсыпет? А с чего тебя зеленые Бэтмэном прозвали?
— Кажется, потому, что я летаю, — предположил Пассионарио. — Но я не уверен.
— Ты еще и летаешь? А не боишься, что поймают?
— Кто?
— Да кто угодно. Хоть самые обычные менты.
— За что?
— Странный ты какой-то. Ты что, с Луны свалился? В первый раз на Альфе? Не знаешь, что здесь запрещено колдовать?
— Почему?
— Не понял, ты отсталый какой-то или дурака валяешь? Кто бы тебя пустил на Альфу без подписки, что ты будешь соблюдать договор Раэла?
— В жизни про такой не слышал, — честно признался Пассионарио. — А на Альфу я попал нечаянно, телепортировался неудачно. И теперь не знаю, как домой попасть. Ты сам местный или с Эпсилона?
— Да как тебе сказать… Я и там, и там болтаюсь. Здесь колдовать нельзя, а без этого становится скучно. А с эльфами я подолгу не могу, жуткие снобы, раздражают своим эстетством. А люди — жлобы несусветные, и тоже очень скоро меня достают. Вот и живу понемногу то там, то тут, поскольку и от одних, и от других быстро устаю. А ты?
— А я с Дельты, — вздохнул Пассионарио.
— Ну ни фига себе! Это же закрытый мир, как тебя угораздило?
— Родился я там. И живу.
— А, так ты вроде меня, — понимающе кивнул Толик, выкапывая из-под груды мятых бумажек банку. — О, пиво нашел… Ну, хоть что-то… А на Дельте еще бывают эльфы?
— Бывают, но редко. Нас таких всего двое во всем мире. Я и один мой приятель.
— Да? А кто из вас бедный сыночек Хоулиана, ты или твой приятель?
— А ты знаешь папу? — обрадовался Пассионарио. — Он тебе даже обо мне рассказывал?
— Понятное дело, он вообще любитель потрепаться в постели о чем-нибудь сентиментальном.
— А вы с ним… — осторожно уточнил Пассионарио, надеясь, что его не слишком явно перекосило от такого откровенного заявления.
— Дело прошлое, — охотно пояснил Толик. — Был у нас с ним бурный роман, который закончился не менее бурной сценой ревности, когда мы не поделили одну веселую девчонку. Теперь вспомнить стыдно, из-за чего было заводиться? Прекрасно могли бы и втроем… Но он ничего, мне понравился. В отличие от остальных эльфов, находил меня симпатичным. У него вообще своеобразный вкус.
— Я в курсе, — согласился Пассионарио, немедленно вспомнив папину последнюю безответную любовь. Нет, с этими эльфами точно рехнуться можно…
— А ты с ним видишься? Как у него дела?
— В порядке. Влюбился по уши в здоровенного мужика, а тот пришел в ужас от одной мысли о чем-то подобном. Теперь папа вдохновенно страдает и с горя утешается со всеми близлежащими дамами, а объект его любви психует и переживает, что о нем люди подумают.
— Значит, точно в порядке, — засмеялся Толик. — Увидишь папу, передавай от меня привет. А я, наверное, пойду в подвальчик, кофе выпью, с народом потусуюсь, а то мой драгоценный предок теперь до полудня будет дрыхнуть. Он и без всякой травы не дурак поспать, а после такой ночки тем более… Нет, господа, люблю я своего папу! Вот так приходишь к нему в гости, к почтенному дедушке пенсионного возраста, и что там застаешь? В доме бардак, по диванам валяются какие-то левые гости, а сам почтенный дедушка спит обкуренный… А еще говорят, будто эльфы несерьезные и безответственные! Ты как, Бэтмэн, несерьезный и безответственный?
— Ужасно, — признался Пассионарио. — Но это же не только про эльфов говорят. Про бардов тоже. А твой папа… Такие даже среди бардов редко встречаются, мало кому удается полностью сохранить Огонь в таком почтенном возрасте.
— Ну, если говорить о людях, то конечно, — согласился Толик и полюбовался на картинку на стене. — Но, должен сказать, папа правильный человек. Никогда ни о чем не переживал, потому и дожил до своих лет, и Огонь сохранил, и еще долго проживет, если не свернет себе шею как-нибудь по пьяни или по укурке. Эти-то ребята, — он кивнул на картинку. — Ведь никого уже в живых нет. Даже сам Кангрем к старости совсем сдал. А какие замечательные ребята были… А, ты же, наверное, никогда не слышал о них, ты же из закрытого мира…
— Слышал… — ахнул потрясенный идеолог, мгновенно забыв о всякой конспирации. — Так что, твой папа — тот самый? Соло-гитарист из «Вредных ископаемых»?
— А что, ваш мир вовсе не такой закрытый, как говорят, или откуда ты это знаешь?
— Переселенцы говорили, — спохватился Пассионарио, поняв, что ляпнул лишнее.
— Какие переселенцы? К вам что, массово переселяются?
— Не массово, но бывают единичные случаи… Происходит некий магический обмен, суть которого до сих пор никто не смог объяснить. Когда умирает маг, он каким-то образом не совсем умирает, а перемещается в иной мир. А взамен, соответственно, из того мира перемещается кто-то еще. Для равновесия. Назад они вернуться не могут, вот и остаются у нас, живут себе, рассказывают всякие интересные вещи.
— А, я думал они обычным путем переселяются. Ну, вроде как эльфы путешествуют между мирами.
— А ты умеешь?
— Что? Перемещаться между мирами? Само собой. А ты что, сам не умеешь, что такие дурацкие вопросы задаешь?
— В том-то и дело, — вздохнул Пассионарио. — Не умею. Я сюда нечаянно залетел, а теперь не знаю, как мне домой вернуться. Ты ничего не посоветуешь?
— А что я могу посоветовать? Я тебя отправить не смогу, я никогда не был на Дельте. Разве что своих эльфийских родственников поспрашивать, но не хочется. Они меня не особенно любят, даже мама до сих пор ужасается, как это она могла произвести на свет такого урода.
— А как ее угораздило? — полюбопытствовал Пассионарио, которому действительно было интересно, как это эльфийка могла позариться на пухленького барда. — Или ей нравились полные мужчины?
