— Да?.. Да, Фатик?
— Мне… нужно поговорить с тобой серьезно.
Взгляд доброй феи затвердел, шея выпрямилась, тело напружинилось, как у пантеры перед прыжком.
Ох…
— О чем именно? — Голос эльфийки высыпал на мою голову ведро льда.
Я не успел сказать, о чем именно. В зале послышался стук и грохот, а следом — взвизг, точно Самантий наладился резать поросенка.
Нет покоя Фатику Джарси…
Я выметнулся наружу.
У входных дверей шла борьба: охранник Самантия пытался повязать какого-то взлохмаченного тощего типа, катая его между столов и стульев. Тип был верткий, как угорь. Он извернулся, цапнул охранника за кисть, вскочил и устремился к стойке, откуда с живым интересом взирал на схватку Самантий.
На полдороге тип увидел меня и застыл. Ресницы типа были накрашены, и тушь протекла от слез, расчертив впалые щеки темными дорожками. Штаны до колен, рваные бархатные туфли, потемневшие от грязи… Я пригляделся к вырезу сорочки и задрал брови. Хилый тип был женщиной, если только не сунул под сорочку пару яблок.
Она казалась единокровной сестрой нашего Монго — только еще худосочнее, как и полагается женщине благородных кровей и, пожалуй, старше года на три. В лице проглядывало что-то хищное, злое. Песочные волосы сбились, в них чернели репьи.
Прежде чем ее сшиб с ног покусанный охранник, девица шмыгнула крючковатым носом и, набрав воздуха в грудь, выкрикнула:
— Фатик Мегарон Джарси! Это мы, Каргрим Тулвар, властелин Дольмира попущением Рамшеха!.. Кверлинги идут за нашей милостью, чтобы убить! Требуем помощи! Сто тысяч золотом!.. Двести тысяч!
Я скажу вам просто: я не удивился. Я исчерпал свой лимит удивлений на сегодня. Девица, разумеется, была сумасшедшей. С другой стороны, она откуда-то знала мое имя, да и упоминание кверлингов настораживало.
Самантий крикнул:
— А ну не гони обкуренного беса, пьянь! Выставь ее, Аленсий! Выбрось за шкирку!
— Казню всех! — взвизгнула девица, когда дюжий охранник поднял ее над полом. — Мы… Фатику… требуем повиновения!
Добрая фея возникла сбоку от меня, и взгляд у нее был очень недобрый.
— Постой-ка, приятель! — сказал я, нутром чуя приближение беды. — Дай ему… ей, сказать, чего хочет.
Аленсий поставил девицу на ноги и встряхнул.
— Тысяча чумных верблюдов! — завыла та. — Мы — Тулвар, владыка Дольмира и всех его окрестностей! Мы пали жертвой низкой интриги! Требуем защиты у варвара Джарси, иначе нашу милость убьют! А если это случится, мы вас всех предадим лютой смерти! Повесим, колесуе-е-ем!
— Добро, — сказал я. — Положим, ты Тулвар, павший жертвой низкой интриги. Ты сбросил тридцать годков и десять пудов веса, а вдобавок стал женщиной. Охотно верю, что у тебя это все получилось. Но, сделав так, ты перестал быть на себя похожим, и в этом корень нашей проблемы.
Глаза девицы налились бешенством:
— Фати-и-ик, тысяча красных скорпионов! Это мы, Тулвар! В гаремном алькове подле Фонтана Розовых Снов ты ждал, пока наши евнухи проверят доставленный тобою товар! Мы пришли взбешенными и посулили повесить тебя за то место, коим ты подло испортил три наших самых сочных, самых спелых персика! Ты испугался, стукнул нашу милость в челюсть и сбежал из Семеринды наглейшим образом!
Струйка пота стекла по моему виску.
А ведь я это сделал, друзья! Я это сделал, истинная правда! И я не о персиках, как вы могли бы подумать, я об ударе! И никто кроме Тулвара не знал об этом. Он даже не охотился за мной и никаким образом не пытался притеснять иных Джарси и Самантия, чтобы никто и никогда не смог проведать о его позоре: великий властитель Дольмира избит каким-то дикарем, который вдобавок обесчестил целых три его персика!
Короче, об этом знали только мы двое и никто больше, даже главный визирь Автолик, я уверен, не знал о том, что произошло. Назовите меня полоумным, но эта визгливая бабенка была не кем иным, как монархом Дольмира и, мать его, всех окрестностей!
Провались оно все! Призраки прошлого снова меня настигли!
— Виджи, Самантий, — сказал я. — Я вынужден, хотя, видит бог, мне этого совсем не хочется, представить вам Каргрима Тулвара, местного владыку, некогда — мужчину.
На этих словах чувствительный и не больно башковитый Аленсий хлопнулся в обморок. Сами понимаете, подраться с монархом, который владеет жизнями всех своих подданных, чревато неприятностями.
— А-а-а… э-э-э… — выдавил Самантий и посмотрел на Тулвара. — Капустки?
— Персиков? — тихо выговорила Виджи, наградив меня уничижающим взглядом.
Да не портил я его персики, слышишь? НЕ ПОРТИЛ!!!
Едва я наладился объяснять насчет персиков, винограда и иных фруктов, сезон которых еще не наступил, как в зал ввалилось трио кверлингов в черных, как смоль, бурнусах. Три сабли, вкрадчиво шепча, покинули ножны.
А вот сезон охоты на монархов уже открылся.
Мечи Гхашш я оставил в комнате. Мало романтики в том, чтобы цеплять на себя хищные железки, когда идешь на свидание с любимой. Из доспехов на мне — легкая рубаха да летние штаны из небеленого льна, а что до оружия, то я располагал только тем, которое Самантий предлагал укреплять халвой из гномьего гороха. Для боя с кверлингами оно не годилось.
— Кверлинги, екра шадрам![28] — вскричал Самантий, предчувствуя великие горести и беды для своего бизнеса, и даже оторвал седалище от кресла. Девица-Тулвар противно завизжала, бросилась ко мне и совсем уж по-женски начала стучать кулачками в мою грудь.
— Помоги же, Фати-и-ик!
Да яханный фонарь троллю через огрово колено! Нет мне покоя ни ночью, ни днем!
Виджи шикнула на Тулвара, рванула за запястье и влепила смачную оплеуху.
— Фатик! — придушенно пискнул монарх, держась за щеку. — Помоги нам, мы — царь! Это маска, золотая маска так изменила нашу милость! Маска, похожая на лик бога!
Маска с ликом бога? У меня похолодело внутри.
Посмертная маска Атрея, которую увел у меня Кварус Фальтедро, трижды неладный декан с факультета духовного просвещения Тавматург-Академии Талестры!
Кверлинги не двигались с места. Ждали. Бритые головы и одинаковые плетения татуировок на лицах, внимательный блеск глаз…
— Ась? — крикнул Самантий, глядя на меня. — Фатик, не вздумай…
Но Фатик уже вздумал.
В зал, одышливо хрипя и держась за бок, вломился еще один человек. Грузный, с кучерявой полуседой бородой и мохнатыми бровями, в синей мантии. Маг Талестры собственной персоной. На груди его висела золотая восьмиконечная звезда распорядителя царской фамилии Дольмира.
