Нет — не совсем. Он не мог, из-за проклятья.
— Почему Амаранта выбрала тебя? — рискнула спросить я. — Почему она сделала тебя своей шлюхой?
— Помимо очевидного? — он жестом указал на своё идеальное лицо. Я не улыбнулась и он вздохнул. — Мой отец убил отца Тамлина — и его братьев.
Я вздрогнула. Тамлин никогда не говорил — никогда не говорил мне, что за это в ответе Ночной Двор.
— Это долгая история и я не особо хочу в неё вдаваться, но, скажем так, когда она украла наши земли, Амаранта решила, что ей хотелось бы в особенности наказать сына убийцы её друга — решила, что она достаточно ненавидит меня за поступки моего отца, чтобы заставить меня страдать.
Возможно, я должна была пойти ему навстречу, извиниться перед ним — но все мысли в голове будто ссохлись. То, что Амаранта сделала с ним…
— Итак, — устало сказал он. — Вот они мы и судьба нашего вечного мира в руках безграмотного человека, — он безрадостно рассмеялся, опустив голову и подперев рукой лоб, и закрыл глаза. — Какой бардак.
Часть меня подбирала слова, способные ударить по его уязвимости, но другая часть вспоминала всё, что он сказал, что сделал, как он обернулся к двери перед тем, как поцеловать меня. Он знал, что Амаранта идёт. Может, он сделал это, чтобы вызвать у неё ревность, а может…
Если бы он не целовал меня, если бы он не появился и не прервал нас, я бы вернулась в тронный зал в размазанных рисунках. И все — особенно Амаранта — узнали бы, чем я до этого занималась. И им не понадобилось бы много времени, чтобы выяснить, с кем я была, если бы они заметили краску на Тамлине. Я не хотела представлять, каким могло бы быть наказание.
Несмотря на его мотивы и методы, Рисанд сохраняет мне жизнь. И начал это он ещё до того, как я ступила в Подгорье.
— Я рассказал тебе слишком много, — сказал он, поднявшись на ноги. — Может быть, мне следовало сначала опоить тебя. Если ты умна, ты найдёшь как использовать услышанное против меня. А если в тебе есть хоть какая-то жестокость, ты пойдёшь к Амаранте и расскажешь ей правду о её шлюхе. Возможно, за это она отдаст тебе Тамлина.
Он сунул руки в карманы чёрных брюк, но даже когда он начал растворяться в тенях, в его осанке было что-то, заставившее меня говорить.
— Когда ты исцелил мне руку… Тебе не нужно было торговаться со мной. Ты мог потребовать все недели в году, — я нахмурилась, когда он обернулся, наполовину растворившись в темноте. — Каждую неделю, и я бы сказала да.
Это был не совсем вопрос, но я нуждалась в ответе.
Его чувственные губы изогнулись в полуулыбке.
— Знаю, — сказал он и исчез.
Глава 43
На последнее испытание мне выдали мою старую тунику и брюки — грязные, рваные и вонючие — но, несмотря на собственное зловоние, когда меня привели в тронный зал, я держала голову высоко.
Двери распахнулись и на меня обрушилась тишина зала. Я ожидала насмешек, возгласов, вспышек блеска золота в руках, когда они будут делать свои ставки, но на этот раз фэйри только смотрели на меня, а в масках — вглядывались особенно пристально.
Судьба их мира на моих плечах — как сказал Рис. Но я не думаю, что на их лицах мелькало одно только беспокойство. Я с трудом сглотнула, заметив, как некоторые из них касаются пальцами губ, затем протягивая руки ко мне — жест для погибших, прощание с мёртвыми. В их жестах не было ни намека на ехидство. Большинство этих фэйри принадлежат ко Дворам Высших Лордов — и принадлежали к их Дворам задолго до того, как Амаранта захватила их земли, их жизни. И если Тамлин и Рисанд играют в игры, чтобы сохранить наши жизни…
Они расступались, уступая дорогу, и я шла вперёд — прямо к Амаранте. Когда я остановилась у её трона, королева улыбнулась. Тамлин сидел на своём обычном месте, подле неё, но я не посмотрю на него — не сейчас.
— Два испытания позади, — Амаранта смахнула пылинку с кроваво-красного платья. Её чёрные волосы сверкали — сияющая тьма, угрожающая поглотить её золотую корону. — Осталось всего лишь одно. Интересно, будет ли это хуже — провалиться сейчас, когда ты так близко, — она искривила губы, и мы обе ждали смешков фэйри.
Но шипяще прыснули со смеху только краснокожие охранники. Остальные хранили молчание. Даже жалкие братья Люсьена. Даже Рисанд, где бы он ни был в толпе.
Я моргнула, чтобы прояснился взгляд обжигающих глаз. Возможно, как и в случае с Рисандом, их клятвы верности и ставки на мою жизнь были частью шоу. И, возможно сейчас — сейчас, когда конец неизбежен — они тоже встретят мою возможную смерть с остатками достоинства.
Амаранта окинула их пристальным взглядом, но, посмотрев на меня, она широко и сладко улыбнулась.
— Желаешь сказать пару слов перед смертью?
На языке вертелись тысячи проклятий, но вместо этого я посмотрела на Тамлина. Он никак не реагировал — его черты будто окаменели. Хоть краешком глаза я хотела увидеть его лицо — хотя бы на мгновение. Но всё, что мне необходимо было увидеть — его зелёные глаза.
— Я люблю тебя, — сказала я. — Не важно, что она об этом говорит, не важно, что люблю я всего лишь незначительным человеческим сердцем. Даже когда они сожгут моё тело, я буду любить тебя, — губы дрожали, и моё зрение затуманилось, прежде чем по холодным щекам скатились несколько тёплых слезинок. Я не вытирала их.
Он не отреагировал — его руки даже не вцепились в подлокотники трона. Я думала, что это его способ выдержать всё это, хоть от этого у меня в груди сжималось сердце. Хоть его молчание и убивало меня.
— Тебе повезёт, моя дорогая, если от тебя останется, что сжигать, — сладко проговорила Амаранта.
Я уставилась на неё долгим и тяжёлым взглядом. Но её слова не вызвали ни насмешек, ни улыбок, ни аплодисментов от толпы. Только тишина.
Это был дар, принесший мне храбрость, заставивший меня сжать кулаки, заставивший принять татуировку на руке. Честно или нет — до этого момента я побеждала её, и, умирая, я не буду чувствовать себя одинокой. Я не умру в одиночестве. Это всё, о чём я только могла просить.
Амаранта подпёрла рукой подбородок.
— Ты так и не разгадала мою загадку, верно? — я не ответила, и она улыбнулась. — Жаль. Ответ столь прелестен.
— Покончим с этим, — прорычала я.
Амаранта взглянула на Тамлина.
— Последние слова к ней будут? — спросила она, выгнув бровь. Когда он не ответил, она усмехнулась мне. — Что ж, очень хорошо, — она дважды всплеснула руками.
Дверь распахнулась, и охранники втащили три фигуры — две мужские и одну женскую — с коричневыми мешками на головах. Они пытались различить прокатившиеся по тронному залу шепотки, их скрытые лица вертелись по сторонам. У меня подогнулись колени, когда они приблизились.
