Вскоре Горн повел себя странно. Он метался, внюхиваясь в землю, рычал, скалил зубы и наконец так стал жаться к ногам коней, что чудом только не угодил под копыта. Капитан, давно уже посерьезневший, перевесил автомат на грудь и спросил:
– Понимаете что–нибудь?
– Как бы не звери, – сказала Анастасия, и они с Ольгой наложили стрелы на тетиву.
Горн повизгивал, держась у ног лошадей. Капитан навел бинокль на ближайшую рощицу, довольно–таки густую, сплюнул и сообщил:
– А ведь там, господа мои, что–то виднеется. И нужно нам эту зеленку проверить…
Они пустили коней шагом. Кони прядали ушами, всхрапывали. Горн переместился в арьергард и поскуливал жалобно. Дома, в Империи, он не боялся лесных ящеров…
– Вот оно! – вскрикнул Капитан и прицелился. Тут же опустил автомат, растерянно оглянулся, пожал плечами: – Что–то это как бы того… Ольга завизжала. Кони попятились.
Хрустя ветками, на открытое место выбралось огромное двуногое существо, выше самого рослого человека, все заросшее редким курчавым волосом, сквозь который просвечивает розовая кожа. Бедра обмотаны куском сурового полотна. Шагало оно довольно косолапо, ногти на босых ступнях были длинные, а в передних, столь же когтистых лапах оно удерживало лежащую на плече дубину, кончавшуюся огромным комлем. Физиономия – неописуемая смесь человеческого лица со звериной мордой – вытянута вперед, торчат клыки, но взгляд, как ни странно, осмысленный. Оно встало, покачиваясь, глухо взрыкивая. Горн залился истерическим лаем.
– Стрелять? – спросил Капитан то ли Анастасию, то ли самого себя. – Что–то тут… На кого ж это похоже?
Страха Анастасия отчего–то не чувствовала. Она просто смотрела во все глаза, поглаживая по шее пятившегося Росинанта.
– Слышали у вас про таких? – спросил Капитан, сторожа движения чужака стволом автомата.
– Нет, – сказала Анастасия, и Ольга крикнула сзади, что ни о чем подобном…
Воцарилось странное, неуклюжее замешательство. Для боя необходим был повод, какой–то крик, толчок, угрожающий жест, но ничего подобного они не дождались. Чудище стояло, как вкопанное. Наконец Капитан не выдержал и крикнул:
– Эй, дядя, ты тут шлагбаумом работаешь, или как? Чудище разинуло пасть и хрипло спросило:
– Сахар есть?
Вот тут Анастасия от неожиданности едва не спустила тетиву. Капитан тоже готов был выстрелить, но сдержался и ответил как ни в чем не бывало:
– Сахар есть.
– Сахар давать – не драться, драться – сахар не давать.
– Логично, – сказал Капитан. – Моя драться не хочет, моя будет твоя бабай сахар давать. Идет?
Чудище небрежно сбросило дубину с мохнатого плеча – она грянулась оземь так, что гул пошел – и безбоязненно двинулось к путешественникам. Самое поразительное – лошади храпели и приплясывали, но вели себя, в общем, спокойно. А чудище вытянуло лапу и прохрипело:
– Сахар давать.
Капитан, не оборачиваясь, протянул назад левую руку. Торопливо распутав ремни переметной сумы с едой, Анастасия вытащила угловатый кулек с сахаром и сунула Капитану в руку. Два больших куска перекочевали к чудищу. Оно сунуло сахар в пасть и смачно захрустело. Потом плюхнулось в траву, так неожиданно, словно ему подрубили ноги, уселось и похлопало лапой по земле:
– И вы сидеть.
Анастасия колебалась, но Капитан спокойно спросил:
– Кто на карауле останется?
– Знаете, мне на коне спокойнее, – сказала Ольга.
– Вот и сиди, да по сторонам гляди. – Сам он спрыгнул с седла, устроился не так уж близко, не так уж далеко от чудища, зажег сигарету и спросил: – Сторожишь тут, Финогеныч?
– Мой тут жить, – сообщило чудище. – Баба жить, детка жить. Хлебца сеять, мясо ловить.
Анастасия тоже решилась – подошла и остановилась поодаль.
– Хитрый, – сказало чудище Капитану. – Мой один баба жить, твой за собой таскать один баба и один баба.
– Девочки, можно, я ему не буду объяснять разные сложные вещи?
– Да ладно уж, – сказала Анастасия. – Вы… ты… – она решительно не знала, как к нему обращаться. – Кто ты такой?
– Мой человек, – с интонацией, которую при желании можно было считать и гордостью, сообщило чудище. – Мой умный.
Из дальнейшей беседы выяснилось (с домыслением) следующее. Давным–давно прадедушки чудища были глупые и ходили на четырех лапах, но потом с неба посыпались куски горящего воздуха, и прадедушки до того испугались, что разбежались на задних лапах, да так и стали ходить. И стали умные.
– Тьфу, черт! – сплюнул Капитан. – То–то ты мне, Финогеныч, кого–то напоминаешь… Мишка косолапый, вот кто ты.
– А это кто? – спросила Анастасия.
– У вас что, медведей нет?
– Медведь – это мифологический зверь, – сказала Анастасия. – Крылатый и двухголовый. Летучий.
– Вот он, медведь, – сказал Капитан. – На дыбки встал и поумнел, надо же…
– Мой умный, – подтвердило чудище. – И сосед умный, и еще сосед, и еще сосед. Все умный.
Местность эту, как выяснилось, заселяли сородичи чудища. Правда, путников больше интересовали похожие на них самих существа. Здесь чудище мало чем могло помочь. Оно четко выделяло две разновидности живших где–то в отдалении «безволосый люди» – одни не дерутся и делятся сахаром, даже научили сажать хлеб, зато другие охотятся на «человеков», и «человеки» после этого бесследно исчезают. Особо подчеркивалось, что ролями эти две разновидности никогда не меняются.
Но никаких полезных для дальнейшего странствия выводов сделать из этого нельзя. Те, кто давал сахар «человекам», могли, как знать, без зазрения совести прикончить трех путников, а те, кто на «человеков» охотился, могли оказаться хлебосольнейшими гостеприимцами. Поэтому разговор особенно не затягивали. Оставили чудищу сахара и поехали дальше. Ехали без опаски – «человек» заверял, что его соплеменники, если их не трогать, первыми не бросаются. Капитан неожиданно стал грустен и насвистывал что–то печальное.
– Да, грустно все это, Настасья, – неохотно сказал он в ответ на ее мимолетный вопрос. – С людьми все более–менее ясно, а вот чем мишки виноваты, что и по ним грохнуло за ваши… за наши грехи, скажи ты мне?
И отъехал. Покачивался в седле, тихо напевал:
И меня по ветреному свету,
по тому ль песку
поведут с веревкою на шее
полюбить тоску…
Они ехали долго, пока не наткнулись на великолепное озерцо с песчаными берегами посреди густого леса, перемежавшегося густым малинником, – отличное место для привала. Капитан сначала упрямо твердил, что настоящая малина совсем другая, красная, а не голубая, не такая большая, и вид у нее другой. Однако Анастасии с Ольгой именно такая малина была знакома с детства, они принялись уписывать ее горстями, и Капитан к ним присоединился после недолгого колебания.
