Я знал, что он задумал и у меня от страха перехватило дыхание.
Когда он начал медленным шагом приближаться, меня охватила паника, заставив бежать без оглядки. Но как бы быстро я не мчался, все равно не двигался с места, а если оборачивался, он каждый раз становился все ближе, хотя двигался медленно и незаметно. В его глазах тлел холодный огонь и мне стало очень зябко.
Я побежал еще быстрее, сердце колотилось так часто, что, казалось, вот-вот разорвется, но у меня не получалось ускользнуть от него.
Когда его рука схватила меня за плечо, я зашелся в безумном крике. Все тело охватил беспощадный холод. Я споткнулся, упал…
— Тим.
Рука, касавшаяся сейчас моего плеча, была теплой. Я проспал всего около часа: огонь еще не совсем угас и луна за замерзшим окошком еще высоко стояла на ночном небе.
— Просто еще один сон. — Гарретт, сидевший на корточках возле лежанки, поднялся, когда увидел, что я проснулся. Уже привычным движением он накрыл меня одеялом до подбородка и тихо сказал, снова ложась в кровать:
— Здесь ты в безопасности.
Не знаю почему, но от этих слов стало так спокойно на душе. Я закрыл глаза и проспал до самого утра без всяких снов.
Моя ненависть к Книге Праха сейчас казалась столь же сильной, как и прежнее желание отыскать ее. Холод пронизывал меня насквозь почти мгновенно, стоило лишь едва коснуться ее переплета или просто приблизиться. Читать нормально проклятый том тоже не получалось: спустя некоторое время я уже ничего не мог поделать со своими лязгающими зубами и приходилось прерывать это занятие. Удивительно, что раньше Книга не казалась мне столь холодной. Да, в своих воспоминаниях я слегка мерз, перелистывая страницы, однако сейчас этот мертвенный мороз будто бы усилился раз в десять. Кроме того очень мешало то обстоятельство, что изменяющиеся буквы представали лишь перед моими глазами, прибавьте к этому вычурный и сложный стиль текста, и тогда можно понять, почему чтение Книги Праха являлось настоящей пыткой.
Я сидел за столом рядом с Артемусом и пытался сконцентрироваться на написанном, невольно удивляясь терпению Хранителя. Он тщательно записывал все, что мне удавалось разобрать и мало-помалу благодаря нашим совместным трудам появилось несколько густо исписанных листов. Однако пока ничто из прочитанного не могло помочь нам предотвратить надвигавшуюся угрозу.
Мне было прекрасно известно, что время почти вышло. На следующий день центральная звезда окажется в зените и Аристайдес сможет завершить ритуал. И всему этому противостояли примерно четыреста покрытых письменами пергаментных листов, среди которых, возможно (но совсем не обязательно) скрывалось решение проблемы. А еще в голове вертелся мучительный вопрос: где и кого Маг собирается напоследок принести в жертву.
Гарретт затерялся в недрах скованного морозом Города, лишь только сдал меня с рук на руки Артемусу. Интересно, где он сейчас? Наверняка в одном из таких мест, где, по мнению городской стражи, ему совсем нечего делать.
Я старался не дать посторонним мыслям отвлечь меня от работы и продолжал читать дальше, но в какой-то момент это стало просто невозможно — мне срочно пришлось перебраться поближе к камину. Казалось, что эта Книга будто бы вытягивает из меня всю жизненную энергию, алчно высасывает тепло из тела, пока оно окончательно не превратится в ледышку. Артемус поместил перо в металлический держатель, глядя на меня с чувством легкого сострадания. Потом он спросил:
— Ты чувствовал себя точно так же, Тим, когда читал эту книгу в первый раз?
— Да, но тогда мне не было так холодно, — недолго думая, ответил я.
— Почему же теперь она так действует на тебя?
— Возможно из-за отсутствия магических способностей.
— Не знаю, можно ли все объяснить только этим.
— Как далеко мы продвинулись?..
— На три страницы.
Я вздохнул — работа шла все медленнее и медленнее. Так и будет продолжаться, вероятно, до тех пор, пока моя выдержка не откажет.
— Тут работы на целый месяц, а не на один день…
— У нас нет этого месяца.
— Этот фолиант словно иссушает меня…
Он внимательно посмотрел на меня:
— Что ты имеешь в виду?
— Мне не просто холодно. Книга словно… — я не мог подобрать слов —… словно поглощает меня, питается моей жизнью.
— Это весьма интересно… В особенности потому, что такое воздействие она оказывает исключительно на тебя.
— Он… я наложил на Книгу чары, потому ее смысл понятен лишь мне.
— Но ведь тебе не нужно читать, чтобы ощутить холод, достаточно просто приблизиться. Это ведь никак не связано с чарами. Тогда по идее и я должен что-то чувствовать, не так ли? В чем же тогда различие между нами?
«Скажем, так: он — ученый человек, а я простой деревенский олух. Вот и все», подумал я, но вслух ничего не сказал. Артемус еще раз окинул Книгу взглядом и промолвил:
— Ты вроде бы вполне нормальный молодой человек, за исключением твоей повышенной чувствительности к видениям, порожденных созвездием. То есть этот феномен как-то связан с этим, как думаешь? Ведь почти в самом начале написано, что Змея, согласно древним поверьям, охватывает жизнь. Думаю, это значит, что Змея обладает достаточно сильной для создания жизни энергией. Улавливаешь смысл?
Я кивнул, хотя не совсем понимал, к чему он клонит.
— Также можно было бы предположить, что ты все еще находишься в контакте с этим созвездием. Вот этой самой Силы и требует Книга. Ты говоришь, что испытываешь те же самые чувства во время приближения к Аристайдесу?
— Да…
— Весьма логично.
— Но я не нахожусь ни с кем в контакте.
— Именно это ты и делаешь. Только так можно объяснить твои сны о готовящихся убийствах.
— Даже если и так, в чем здесь польза, если мне это недоступно?
— А если все же доступно?
В сомнении я смотрел на Хранителя. Он сложил вместе кончики пальцев, глядя мне в глаза.
— Я знаю, что ты этого боишься, Тим. Но, по-моему, тебе нужно еще раз встретиться с Абсаломом.
От этих слов у меня волосы на затылке встали дыбом, но я промолчал. Он не стал ни на чем настаивать и поднялся, чтобы повесить чайник на металлический крюк в камине.
— Я уже послал за Езекилом. Быть может, он окажет тебе помощь при чтении.
Без всяких мыслей я уставился на угли. За окном проносились снежные вихри. Уже само присутствие Даны оказало бы мне огромную помощь (если она еще хотела меня видеть после моей выходки у ворот Крепости).
