Раздался тихий стук и в комнату вошел Гарретт — в насквозь промокшем от снега плаще и довольно замерзший. Скинув хламиду, он опустился возле меня, согреваясь у камина.
— Кажется, сегодня на кладбище выходной. Как далеко вы продвинулись?
Его взгляд оценивающе скользнул по мне и я постарался выглядеть бодро.
— Так себе, — ответил Артемус, протянув вору сделанные записи, которые тот быстро пробежал глазами.
— Здесь есть что-то, касающееся нашей проблемы?
— Пока ничего, насколько я понимаю. Но для пущей уверенности надо бы подробно разобрать записанное, например, дать его толкователю… — он осекся, встретившись взглядом со своим другом и улыбнулся. — Но ведь у нас совсем нет времени. Так что, гм, пока только это.
Гарретт встал и поглядел на раскрытую Книгу, лежавшую на столе.
— При такой скорости нам сильно повезет, если мы сумеем одолеть хотя бы половину, — пробурчал он.
Мне оставалось только пристыженно уставиться в пол. Я знал, что это из-за моих ограниченных способностей утекали драгоценные минуты. У меня не получалось читать так же быстро и правильно, как это делал Хранитель. А если я пытался приложить побольше усилий и начинал пристально вглядывался в текст, то уже очень скоро еле шевелил языком от холода.
— Можно было бы использовать другу возможность… — медленно проговорил Артемус.
Мой спутник поднял молчаливый взор, а он продолжал:
— Только что я сказал твоему юному другу, что он владеет всеми своими прежними способностями, они лишь глубоко скрыты.
— Я совсем ничего не знаю, — пытался протестовать я.
— В твоем теперешнем обличье, Тим. Но в прежнем ты наверняка будешь знать, что мы должны предпринять.
— И как же ты себе все это представляешь? — спросил Гарретт без сильной убежденности в голосе.
— Мы может продолжать в том же духе — расшифровывать страницу за страницей, надеясь, что Тим во время этой работы не превратится в ледяной столб. А искомое решение может стоять в самом конце, либо его вообще может не оказаться в Книге. Или же мы можем спросить совета у его альтер эго, когда Абсалом еще раз применит возвращающую Магию.
Я в молчании разглядывал свои сапоги и мечтал стать кем-то другим. Разумеется, в словах Хранителя была правда — такая работа казалась настоящим мучением. Мне трудно было сказать, что хуже — воспоминания или мертвенный холод. Я чувствовал себя лилипутом, пытающимся жонглировать бурриками.[91]
Гарретт ничего не говорил — просто смотрел на меня. Конечно, он признавал, что предложение Хранителя могло существенно ускорить наши поиски, но не хотел, чтобы мне снова пришлось пережить новое испытание, испытывая страх перед ним. Я презирал себя за собственную трусость. Интересно, колебался бы Торбен хоть минуту, окажись он на моем месте? А впрочем, что он мог знать о чувствах, порожденных в душе человека, совершившего путешествие в свою прошлую жизнь! Тут даже и сравнивать нечего.
— Я готов.
— Ты не должен…
— Нет, должен. И Вы обо этом знаете.
Вор печально посмотрел на меня и в этот момент кто-то постучался в дверь. После того как Артемус ее открыл, в комнату вошли (к моей великой радости) Езекил с Даной. Я попытался вскочить, чтобы приветствовать их должным образом, но Маг с дружеской улыбкой остановил меня.
— Мимо ваших стражей, оказывается, не так-то просто пройти…
— Они знали о визите, но им не хватало гостеприимства, — улыбнулся Хранитель.
— Ничего удивительного, — пробормотал Гарретт. — Если ты будешь продолжать в том же духе, они повторно запечатают вход.
Я слушал их в пол-уха, потому что мое внимание было поглощено Даной. Девушка, молчаливая и бледная, стояла рядом со своим господина и едва отваживалась кинуть взгляд в мою сторону. Я даже невольно улыбнулся, поскольку обычно именно на меня при этих встречах нападала неслыханная робость.
— Я смотрю, у вас вовсю кипит работа, — Езекил с интересом подошел к Книге и полистал страницы. — Оригинальное волшебство… но отнюдь не единственное, не так ли?
Артемус предложил Дане место рядом со мной и я сдерживал себя, чтобы не коснуться ее худенькой руки.
— Что Вы имеете в виду? — серьезным тоном спросил Хранитель.
— Не могу сказать точно, но я уверен, что на эту Книгу наложено несколько чар. Если бы мне было известно, с чем они связаны, то тогда бы мы располагали большей информацией.
— Они связаны со мной, — сказал я тихо. — Они вытягивают все тепло из моего тела…
— Ого. Да, это уже действительно интересно.
— Может быть, Вы расскажете нам о причине своего воодушевления? — слегка раздраженно потребовал объяснений Гарретт. Маг уселся вместе с нами.
— Вообще-то в мире так уж много Магии, подобной этой. Странно, что они воздействуют на этого молодого человека, хотя по сути должны представлять опасность для одного из Магов. Чары перескакивают на кого-либо или что-либо, если это живое существо или предмет попадет в область их влияния. Своеобразная форма вампиризма, если позволите так выразиться.
— Значит, когда я пытаюсь читать Книгу с целью одолеть Аристайдеса, то мои силы тут же переходят к нему. — Мне был ненавистен этот расчетливый негодяй.
— Именно так все и выглядит.
— Но прежде я уже испытывал подобное чувство. То есть когда читал Книгу в первый раз, но не с такой силой.
Езекил прикинул вес фолианта в простом переплете, подержав его руках.
— Вполне возможно, что она обладает собственной жизнью. Ведь там содержатся невероятно мощные заклинания и многие из них, мягко выражаясь, связаны с жизненной энергией…
— Мы должны просто-напросто сжечь эту Книгу, — Гарретт поигрывал кинжалом Аристайдеса. Я еле выдерживал вид этого зрелища — так и казалось, что сейчас он по неосторожности отхватит себе палец или всю кисть целиком.
— Но разумно ли такое решение? — спросил Артемус. — Может быть, он как раз надеется на такой поворот событий. Возможно, Книга — это ключ и наш единственный шанс…
— Или очередной ложный след.
— Не забывайте, что Вы не в состоянии ее уничтожить, — перебил их Езекил. — Только Тим может это и нужно еще раз чрезвычайно тщательно все обдумать…
Поднявшись, я решительно схватил Книгу Праха и без промедления швырнул ее в огонь. Края ее обуглились, переплет начал съеживаться и запылал ярким пламенем. Я почувствовал, что холод ушел из меня и довольно наблюдал, как страницы, содержавшие тайны Змеи, превращаются в то, что содержалось в ее названии — в прах и пепел.
Езекил, Артемус и Дана огорошенно уставились на меня, на губах Гарретта играла легкая улыбка. На миг он прервал свою игру с кинжалом, но сейчас опять возобновил ее как ни в чем не бывало.
