— Вы проделали трудную работу. Теперь надо бы пойти домой и немного выспаться. Или даже оставайся здесь, так и быть, а уйдете утром. Я не хочу рисковать. Если Маги сумели отыскать твое пристанище, то и Аристайдесу это под силу.
— Дни моей квартиры сочтены — она пользуется излишней популярностью.
— Кажется, постоянные переезды — твоя судьба, — слегка усмехнулся хранитель.
— А про это тоже есть в ваших книгах? — Гарретт направился к двери и я последовал его примеру.
Попрощавшись с Артемусом, мы оставили Обитель и пошли домой в тишине холодной ночи. Я устал как собака и ковылял нетвердой походкой. Улицы были погружены почти в благоговейную тишину, снег синевато искрился в лунном свете. А прямо над нашими головами светилось созвездие Малого Дракона. Засмотревшись на него, я споткнулся и чуть было не полетел кувырком, если бы Гарретт хладнокровно не успел ухватить меня за воротник. После этого мое внимание полностью сконцентрировалось на неровностях мостовой.
Огонь в нашем пристанище почти совсем угас, но Гарретт без труда заставил его запылать с новой силой.
— Иногда какой-нибудь Огненный Маг пришелся бы очень кстати.
Улыбнувшись этой шутке, я прижался к каминной полке, вбирая в себя усиливающееся тепло. Интересно, как у Абсалома получилось зажечь факел, даже не приближаясь к нему? Может, усилием воли? Я пытался вспомнить, как создавал огонь в своей предыдущей жизни. При этом мое внимание невольно сконцентрировалось на пламени. Треснувшее от сильного жара полено рассыпалось в облаке искр и я испуганно дернулся.
— Упражняешься? — спросил вор, наблюдавший за мной с насмешливой улыбкой.
— Нет! — с нарочитой убедительностью воскликнул я, чувствуя себя пойманным врасплох и, зачем-то еще сильнее укутавшись плащом, придвинулся поближе к очагу.
Убрав снаряжение, Гарретт уселся на стул, глядя на меня.
— Хочешь есть?
Мой желудок, судя по ощущениям, вообще куда-то провалился.
— Немножко, — соврал я.
Комната постепенно наполнялась приятным теплом и мы сели за стол. Все еще пахнувший дымом плащ я повесил на стену, растопырив рукава для просушки. Мы молча ели, а потом Гарретт сказал:
— Ты не очень-то выполняешь то, что обещал.
Мне пришлось виновато кивнуть — ясно, что он имеет в виду. Я нарушил данное слово и подверг себя опасности. То, что все уладилось, было чистой случайностью. Запросто могло получиться так, что меня сейчас пришлось бы сгребать в урну с пола, если бы удача отвернулась от нас.
Взгляд его разноцветных глаз пронизывал меня: серый смотрел сосредоточенно и ярко, зеленый — хмуро, изредка мерцая. Выносить это было трудно. Я старался не нарушать обещания, всегда надеялся на то, что он сможет на меня положиться. Меньше всего мне хотелось разочаровывать Гарретта.
Однако если бы я сдержал слово, то должен был оставить его в беде. Мой рассудок сознательно принял такое решение и до сих пор считал его правильным. Так что в случае упреков я бы стал его отстаивать.
— Вы не должны были требовать от меня обещать такое. Это несправедливо! — сказал я, вздернув подбородок.
Он казался удивленным таким реакцией с моей стороны и ничего не ответил. А я не дал ему такой возможности, снова ухватив быка за рога.
— Я бы никогда не простил себе своего бегства! — добавил я резко. — Мне бы стало стыдно видеть себя в зеркале, зная, что с Вами что-то случилось! И как только Вы могли подумать, что я по первому знаку унесу ноги как последний трус? А Вы сами поступили бы так на моем месте? Или все-таки сдержали свое слово?
— Это не одно и то же, — раздраженно выдохнул он.
— Почему же это? Неужто моя жизнь дороже Вашей? — я знал, что прав и не собирался сдаваться.
— Я могу о себе позаботиться, Тим.
— Он бы с легкостью убил Вас. Это был просто вопрос времени и Вам прекрасно об этом известно!
Может, я и перегнул палку, но мне хотелось, чтобы Гарретт увидел положение вещей моими глазами. Слово было нарушено, но лишь потому, что в тот момент настоящая опасность грозила ему, а не мне. Вероятно, вор побывал и в худших передрягах и использовал в таких случаях свое мастерство. Но в любом случае борьба была неравной и его шансы выглядели неважно, мог он тогда постоять за себя или нет.
Я ожидал каких-то протестов с его стороны, но он лишь без всяких слов смотрел на меня. В какой-то миг мне почудилась печаль в его глазах. Сознавая, что вряд ли еще раз у меня хватит смелости произнести такие слова, я выпалил:
— Я вообще не должен был давать никакого слова. Если бы меня тогда убили, все лучше, чем драпать как заяц и бросить Вас одного! Я уже не ребенок и сознавал, что творю! И, черт подери, я не хочу, чтобы Вы рисковали из-за меня головой!
Меня самого перепугали произнесенные слова. Оставалось надеяться, что Строитель понимает, что творится сейчас в моей душе.
Все так же молчавший Гарретт наконец опустил взгляд, подперев подбородок правой рукой. Он выглядел еще более уставшим чем прежде и в этот момент я ненавидел самого себя за причиняемые хлопоты. Мне стало почти совестно за свои слова, хотя все это была сущая правда. А останься я с нечистой совестью, так может и не причинил бы столько забот.
Вор молча поднялся и начал убирать со стола остатки нашей ночной трапезы. Чувствуя себя несчастным, я знал, что Гарретт не намерен продолжать разговор на эту тему. Но мне уже было трудно остановиться, столь глубоко копнув.
— Вы не можете защитить меня от моей судьбы. — Уже произнося это, я знал, что выбрал неверные слова. Он обернулся ко мне с перекошенным от гнева лицом:
— Слово «судьба», — жестко произнес Гарретт, — вовсе не означает, что нужно подобно безмозглому барану топать к мяснику, только лишь из-за того, что это якобы считается неизбежным! Ты не ведаешь своей судьбы! Так будь благодарен за это!
На сей раз уже мне пришлось замолчать и опустить глаза. Отвернувшись, он продолжил уборку и я не стал больше его беспокоить, а в последний раз поворошил угли в камине и подбросил еще дров на ночь. Гарретт в это время уже лежал на своей кровати с закрытыми глазами. Я тоже устроился на ночлег, потушив последнюю свечу.
— Я, должно быть, совсем спятил, коли взялся за это дело… — это бормотание вызвало у меня ухмылку. Потом я заснул.
Аристайдес враждебно смотрел на меня. Я знал, что этого не могло быть, но он выглядел именно так, как в тот самый последний день. В тот день, когда его безжалостный меч пронзил мне грудь.
Я знал, что он задумал и у меня от страха перехватило дыхание.
