«Нет! Никого здесь нет, уходите! Уходите!» – молила она. Ведь только начало получаться!
Закрыв уши руками, Элина вновь набрала воздуха и нырнула. Стало тихо. Никто не потревожит больше. Никому она не нужна.
Но не успело укорениться внутри спокойствие и безразличие, как чьи-то руки с силой потянули вверх. Воздух неожиданно ударил в лёгкие, и она закашлялась.
– Эля! Давай же, очнись!
Её ощутимо встряхнули и попытались поднять.
Откуда он здесь? Нет, даже не так: почему не оставил без внимания, как целый месяц до этого? Именно сейчас решил сыграть добродетель?
– Что ты?..
Она не смогла продолжить – с такой силой дрожала. Вместо слов получались урывки.
– Всё хорошо. Посмотри на меня. Посмотри!
Демьян обхватил её лицо ладонями и убрал налипшие волосы. Он показался таким горячим, словно раскаленная печка, и оттого хотелось поскорее вернуться к успокаивающему холоду.
– Я тебя подниму, хорошо?
Только этого не хватало. Она закачала головой и попыталась встать, но странно – не могла даже и пальцем пошевелить. Словно опять попала в Путы Севира. Что такое случилось?
– Я…
Демьян и слушать не стал. Мазнув дыханьем по шее, не раздумывая даже, подставил плечо, обхватил поперёк груди и легко перекинул через бортик.
Герой, видите ли, спаситель.
Распластавшись на мокром кафеле, Элина не знала, чего больше хочет: спрятаться или накричать на него. Чёрные глаза с таким страхом смотрели, с такой ненужной заботой и волнением, что внутри всё сжималось. Но память нарочно подкидывала воспоминания прошедших дней. Как он замечал её в «Люмьере» и тут же бежал к выходу. Как делал вид, что сильно занят учёбой. Как надевал маску безразличия, и даже слова не говорил, будто не стояла она рядом – пустое место.
– Сейчас, сейчас, сейчас, – бормотал себе под нос.
Он дёрнул пробку в ванной и, не дожидаясь пока сольётся вода, выкрутил кран на середину. Затем опять повернулся к Элине, оглядел каким-то мечущимся растерянным взглядом, снял вдруг с себя пиджак и зачем-то укатал её.
– Да не умираю я. Успокойся.
Но эффект получился ровно обратный. Дёма запахнул пиджак сильнее и, будь там молния, точно прищемил бы ей подбородок. А дышал так шумно, будто марафон пробежал – Элина не понимала, зачем сама столь старательно вслушивается.
– Я понимаю, что Бельская задела тебя! Наговорила кучу лишнего, оскорбила Женю. Но это ведь не повод, – он запнулся и нехотя продолжил, – не повод мучить себя!
– Я не…
Словно мысли научился читать:
– Да конечно! А как это, по-твоему, выглядит? Неизвестно сколько просидела в ледяной, мать его, воде! А если бы я не пошёл за тобой? Если бы пришёл позже? Пойми, никакие силы не излечат смерть!
Внутри медленно зарождались обида и раздражение. Может, потому что раз за разом тот попадал в точку?
– С каких пор тебя опять стала волновать я?
– Ты всегда меня волнуешь, – что удивительно, даже не стушевался и не пошёл на попятную.
Элина прямо посмотрела на него, за своим праведным гневом не чувствуя ни привычного смущения, ни раболепного восхищения. Теперь настоящая она перед ним, неидеальная и не пытающаяся изо всех сил быть идеальной. Пусть думает, что хочет. Пусть смеётся, пусть отворачивается, пусть уходит.
Никто никогда не полюбит её такой.
Всем станет легче.
– Что тогда происходило весь этот месяц? Ты не избегал меня? – единым духом она вывалила все свои ночью выдуманные причины: – Я сделала что-то не так? На балу может? Во время нападения? Или на посиделках сказала не то? Обидела кого-то?
– Нет…
– Так объясни мне! Сколько бы ребята не говорили: «Всё в порядке, это пройдёт», я ведь видела, как всем вам некомфортно стало рядом со мной!
Демьян молчал. Просто наблюдал за водой, медленно набиравшейся в ванну. Вот значит как?
– Не следовало мне вообще приходить, – кусая губы, выдавила Элина.
Она попыталась приподняться и – о чудо – получилось. Хотя пусть всё тело словно пропустили по кусочку через мясорубку, не всё было так плохо. Живучая. Удалось даже сделать парочку мелких шаркающих шагов, прежде чем перед ней встала распахнутая настежь дверь. Очевидно выбитая. Та безвольно болталась на петлях, и уже никто никогда не закрыл бы её на замок. Серьёзно? Это Дёма сделал? Из-за неё? Сколько же силы надо было? И сколько затем будет проблем?
– Подожди, – он схватил её за руку. Может дело в освещении или мерцании фонарей за окном, но его щеки будто приобрели розоватый цвет, – давай поговорим. Просто поговорим? Тебе нужно отогреться, ванная набралась. По такому холоду я всё равно тебя никуда не пущу.
Как же хотелось просто довериться кому-то. Тем более ему. Но так часто ей делали больно, ранили, смеясь над доверчивостью, что стало страшно. Внутри боролись две крайности. Сердце и разум, «да» и «нет», смелость и одиночество.
Она не догадывалась даже, что давно проиграла. Тело решило всё само, не размениваясь на глубокие думы, и последовало туда, куда повели. Демьян крепко сжимал её ладонь и бормотал, с каждым словом теряя всякую уверенность.
– Я помогу тебе, хорошо? Буду держать. Но если не можешь, скажи, и я подниму опять. Хорошо?
От помощи не отказалась, хотя слишком наглеть тоже не стала – и так от стыда не скрыться. Проще сразу умереть. Поначалу вода показалась чуть ли не кипятком, но на деле была всего лишь тёплой. Тогда же Элина заметила, что вместе с чужим пиджаком как-то стянула и свой, потому осталась в туго сдавливающем грудь топе. Вещи Аделины, даже самые свободные, явно не предназначались для её размеров. Может поэтому Демьян старательно отводил взгляд? Элина точно ощущала себя не иначе как голой. Хуже того шрамы: на плече – белый и вздутый, на запястьях – тонкие и забытые.
Подтянув колени, она постаралась не отвлекаться. Демьян сел обратно на пол и, положив локти на бортик, посмотрел так доверчиво и открыто, что хотелось оставить всякие обиды, потрепать по голове… Но не сегодня.
– Говорим, значит?
На её упертость он лишь улыбнулся.
– Да, – и глубоко вздохнул, словно собирался признаваться в семи смертных грехах. – Наверно, для начала я должен извиниться. Правда. Прости. Я не задумывался, как всё это выглядело с твоей стороны. Но на самом деле…
Стоило приблизиться к главному, как снова замолк. Теперь Элина отчётливо разглядела румянец, больше всего задевших кончики ушей.
«Он так близко», – предательская мысль взбудоражила кровь.
Наблюдать его издали стало таким привычным. Успевать зацепить лишь расплывчатый силуэт в толпе. А сейчас она опять могла любоваться им так безнаказанно близко.
Соберись.
– Дёма?
– Вот думаю сейчас об этом, и мне ужасно стыдно.
– Что может быть хуже? – намекала на своё положение. Который раз представала перед ним вся в слезах, разбитая и убогая.
– В ту ночь, когда сорвался бал и на нас напали… Я понял, до чего самоуверенным был всё это время. На полном серьёзе думал, будто знаю каждый шаг наперёд. Да большинство из нас разочаровались! Такие слабые и беспомощные, поддавшиеся панике, мечущиеся и мешающиеся под ногами. Я такой же. Знаешь, одно дело читать и изучать техники боя, совсем другое сражаться по-настоящему, пытаться что-то планировать, когда на счету секунды. Совсем как тогда, на озере: непонимание и огромный страх.
– Правда? Мне казалось, ты один тогда осенью не растерялся. Предложил идти к барьеру, и кто знает, если бы не мои руки, всё вполне сработало бы. И – заметив, его попытки возразить, качнула головой, да так что пара капель попали ему на лицо. – Ой, прости.
Хихикнула неловко, нарушая всю устоявшуюся серьёзность и важность момента. Прежде чем успела подумать, сама потянулась к чужим щекам, пытаясь исправить оплошность. Но когда губы под пальцами растянулись широкой улыбкой, до неё дошло, что натворила.
– Боги, какая глупая, – заговорила почему-то шёпотом и быстро отдёрнула руку. – Прости, пожалуйста.
